– И что толку тогда от этих лекарств?

– Извини, что не смогла тебе помочь. Следует признать, что моих ресурсов недостаточно. Надеюсь, твой родственник справится с повреждениями тела самостоятельно, органические особи способны ограниченно регенерировать. Чем ещё я могу тебе помочь?

– Мёд? Молоко? Малина? Спирт? Сода?

– Мёд и молоко доступны в пищевых запасах. Малина присутствует в виде термически обработанной смеси ягод и сахара. Считаю необходимым напомнить, что употребление спирта наносит вред организму, особенно не достигшему зрелости.

– Спиртом я растирать его буду. Мама так делала при простуде. Пойдём за мёдом и малиной.

***

Горячее молоко с мёдом, чай с малиной, полоскания горла содой и растирание спиртом – вот и все медицинские процедуры, которые доступны Василисе. Оставалось надеяться, что для лечения простуды этого хватит. Обязанности её как нового работника Терминала оказались несложными, но малоприятными. «Подготовка номеров к заселению» только звучит нейтрально. На самом деле это чрезвычайно познавательный процесс, радикально расширяющий представления о том, какими люди бывают свиньями. Писать мимо унитаза – это далеко не самая неприятная привычка, с которой сталкиваются те, кто убирает в номерах после выезда гостей.

– Боже, я даже представлять себе не хочу, что надо проделать в кровати, чтобы она превратилась вот в это! – бурчала под нос Василиса, надеясь в основном на длинные, по локоть резиновые перчатки.

Многие постояльцы Терминала привыкли жить походным бытом, представления о гигиене в их сообществах зачастую весьма примитивны, а то и вовсе отсутствуют. Об этике и вежливости, увы, тоже. В первые же дни девочка столкнулась с неприличными предложениями «дополнительно заработать» и поняла, что вежливое «нет» многими воспринимается не как отказ, а как попытка поторговаться. К счастью, её безопасность обеспечивает робот-охранник, выполняющий заодно функцию носильщика санитарных принадлежностей. Антропоморфный и гипертрофированно мускулистый, он молча входил в номер, как только определял в голосе гостя агрессию. Швабра в его могучих руках воспринимается как копьё, а плечи с трудом входят в дверной проём. Настаивать на чём-то в его присутствии не получается, но скабрезных шуток на тему их гипотетических взаимоотношений Васька наслушалась до тошноты.

Мелкий ремонт – сломанные краны, выдранные из стены розетки, разбитые светильники, оборванные крепления штор и так далее – на этом фоне воспринимается как отдых. По крайней мере, железки не ведут себя как пьяные опоссумы. Василиса, пользуясь тем, что никто не видит, вовсю применяла УИн и быстро справлялась с починкой чего угодно. За это на её счёт начислялись бонусы, хотя и не очень понятно, что с ними делать. Покупать ей совершенно нечего и незачем – питание входит в условия найма, а магазинов тут нет.

С Алиной они не то чтобы подружились – довольно сложно дружить с тем, кто не испытывает человеческих эмоций, – но общались в свободные минуты достаточно часто. Из всего персонала она одна демонстрирует интерес к разговорам и вообще выглядит разумной. Остальные практически не выходят за рамки служебных обязанностей. Работники ресторана загружают продукты в робоповара, принимают заказы, разносят еду, собирают посуду. Чуть более живым выглядит бармен – он умеет шутить с гостями, наливая им алкоголь. Правда, уже через пару дней Василиса поняла, что набор шуток у него ограничен, и он просто повторяет их по кругу. Охранники вообще всегда молчат, сохраняя внушительный вид. Они не дают Ваську в обиду, могут угомонить буйного пьяного рейдера, но никакое общение с ними невозможно. Со служащими парковки и заправки девочка практически не пересекается, но они тоже не выглядят интеллектуалами. Их бесстрастные туповатые лица почти не меняют выражений, а словарный запас ограничивается двумя десятками служебных слов. Мимика Алины тоже бедновата, пластик её лица для этого слабо приспособлен, но она хотя бы говорящая.

***

Первая в жизни работа не стала для Василисы работой мечты, но было терпимо. Расстраивало одно – Лёшка никак не поправлялся. Температура снижалась с утра, он без особого аппетита завтракал, выглядел бледно. Сильная слабость, грудной кашель, простыни, мокрые от пота. Весь день валялся – спал или смотрел мультики по местному гостиничному кабелю. Совершенно бессмысленные, бессюжетные, на непонятном писклявом языке. Просто мельтешение цветных фигур, но других развлечений тут нет. Грустный шмурзик от него не отходит, согревая пушистым мехом.

К вечеру температура поднимается снова, кашель усиливается. Горячее молоко с мёдом и чай с малиной не сильно помогают. Половину ночи Васька вскакивает к брату, когда он просыпается от приступов кашля, потом Лёшка засыпает, обессиленный, она тоже.

На третий день, отчаявшись, вышла к завтракавшим караванщикам и спросила, нет ли среди них врача. Не нашлось. Правда, один из бывших земляков выделил ей из своих запасов упаковку парацетамола – сбивать температуру. Посмотрев на брата, он сказал:

– Я не доктор, но выглядит он так себе. Его бы к врачу. Но везти в таком состоянии тоже не стоит.

Это Василиса и сама понимала. На следующий день одна пожилая женщина согласилась осмотреть Лёшку, сказав, что она «не врач, но вроде того». Она щупала его шею, мяла живот, заглядывала в рот и в глаза, долго слушала припав ухом к его груди.

– Я бы сказала, что недолеченная простуда перешла в пневмонию. Я до того, как наш срез гавкнулся, санитаркой в больнице работала. Тут бы надо флюорографию сделать, антибиотиков курс проколоть, ну и всякое такое. А у меня, видишь, даже фонендоскопа нет. Но ты, дочка, сильно рискуешь. Он ведь может и того…

Васька вечером, закончив работу, пришла к Алине и сказала:

– Брату всё хуже. Если его срочно не вылечить, он может даже умереть.

– Эта информация имеет негативный характер. Я разделяю твою тревогу и хотела бы оказать помощь в исправлении ситуации. Если я смогу организовать тебе доступ к резервной копии базы медикаментов, это решит проблему?

– Увы, нет. Даже если я буду знать, в каком ящике какой препарат, я не знаю, как их использовать. Как запустить медицинского робота?

– Боюсь, что в текущем состоянии системы запуск невозможен. Мы не располагаем достаточным количеством вычислительных ресурсов.

– Да что за состояние такое у вашей системы? – в отчаянии спросила Василиса.

– Критическое сокращение числа вычислительных узлов. Критическое сокращение числа автономных модулей. Критическое упрощение топологии распределённой сети. Критический уровень энергообеспеченности центрального вычислительного кластера. Критическое падение числа ремонтных ботов. Система переведена в режим ограниченного функционирования, с поддержкой базовых инфраструктурных протоколов.

– И что же привело её к такому состоянию?

– Я прибегну к понятной тебе биологической аналогии, – сказала Алина, – мы умираем.

В подвальное помещение Терминала Василиса спускалась впервые. Для этого нужно вставить в лифте служебный ключ и нажать кнопку на дополнительной панели, которая этим ключом открывается.

– Ответы будут внизу, – сказала кибер-хостес.

Лифт ехал долго, Алина молчала, Василиса смотрела на её красивое, но специально расчеловеченное лицо, размышляя о том, что всё равно воспринимает её как человека, пусть и странного. Наверное потому, что по-другому люди просто не умеют.