– Вот это я понимаю, человек познавший природу Будды! А водочки точно нет?

Каша с мясом оказалась очень вкусной, Василиса с Лёшкой быстро наелись и стали задрёмывать. Потом их разбудили, чтобы напоить чаем, к которому Серёга выдал по шоколадке. Спать уложили в маленькой раскладной палаточке на надувном матрасе. В ней тепло и уютно – особенно в обнимку со шмурзиком, который пушистый и тихо урчит.

– Назову его Мурзиком, – сонно сказал Лёшка.

– Почему?

– Потому, что он шмурзик.

– Как-то слишком просто, – засомневалась Василиса. – И вообще, это кошачье имя, а он не кот.

Но Лёшка не стал спорить. Он уже спал.

***

Проснулись от рёва моторов. По ткани палатки метался яркий свет фар и чёрные тени людей, вокруг бегали и кричали, потом грохнул выстрел, ещё один – и ночь взорвалась беспорядочной пальбой.

Василиса выдернула обалдевшего Лёшку и, прижимая к себе одной рукой брата, второй – шмурзика, метнулась под грузовик. Понять, что происходит, совершенно невозможно – в глаза лупят фары, по ушам – выстрелы, все орут. Матерно и неинформативно.

– Ой-ой-ой-ой… – под машину ввинтилась растрёпанная чумазая глойти. – За что они так с бедной Доночкой?

– Кто «они»? – спросила испуганно Василиса.

– Злые, злые люди! Я так хорошо спала! А теперь я проснулась! И меня хотят убить! И выпить нечего!

– Донка, ты что тут делаешь? – под грузовик заглянул Серёга. В руках у него дробовик, ствол дымится. – Бегом в «Ниву», дура лохматая! Сваливаем!

Он схватил глойти за босую ногу и потащил наружу, та пищала и отбивалась второй ногой, но водитель оказался сильнее. Детей при этом, кажется, вообще не заметили.

По машине как будто быстро и сильно простучали молотком. Резко запахло соляркой, потянуло дымом. Снизу Василиса увидела, как быстро разгорается огонь в моторном отсеке.

– Шишигу бросаем! – закричал кто-то. – Все в «Ниву»! Уходим!

– Где дети? – закричал в ответ Серёга. – Васька! Лёшка! Сюда!

– Бежим! – Василиса выдернула брата из-под разгорающейся машины, и они побежали на голос. Но тут за спиной раздался громкий тоскливый крик, как будто, разом заплакали десятки котят. Лёшка так резко остановился, что тащившая его за руку девочка чуть не упала.

– Шмурзики! – закричал он. – Они сгорят!

Вывернулся и побежал назад, к грузовику, у которого уже вовсю пылает кабина.

– Лёшка, ты что, бак же взорвется! – кинулась за ним Василиса.

Мальчик с разбегу подпрыгнул, ухватился за край кузова, подтянулся – и канул внутри.

– Сиди здесь! – сказала Васька Мурзику-шмурзику, поставила его на асфальт и прыгнула за братом.

Клетки закрыты, и Василиса не стала тратить время – достала УИн и кинулась срезать защёлки. За бортом метались лучи фар, кто-то в кого-то стрелял, рычали моторы, звал их Серёга, но они вскрывали клетку за клеткой. Лёшка вытряхивал оттуда шмурзиков и кричал им: «Бегите! Спасайтесь!» Кузов затягивало вонючим солярным дымом, дети кашляли и почти ничего не видели.

Когда последняя клетка опустела, Василиса выпрыгнула из кузова и тут же оказалась в чьих-то сильных и жёстких руках.

– А вот и девочка, – удовлетворённо сказал знакомый голос. – Весь комплект в сборе.

***

Василису засунули в задний отсек восьмиколёсного броневика, там уже сидел унылый Лёшка, прижимая к себе встрёпанного грязного Мурзика. Оба выглядели изрядно подкопчёнными, пахли дымом и соляркой.

– А звероловы уехали! – сказал брат грустно. – Бросили грузовик и смылись. И нас бросили.

– Мы сами виноваты, – признала Василиса. – Нас звали, а мы не шли. Что же им, погибать за нас, что ли? У этих – броневики и пулемёты, а у наших только ружья были.

– А шмурзикам что, сгореть надо было?

– Люди важнее, Лёш.

– Ничего не важнее! – брат прижал к себе зверька. – Люди злые.

– Люди всякие.

Броневик дёрнулся и покатился. Окон в заднем отсеке нет, куда едут – непонятно. Мотора не слышно, только зубастые шины рокочут по асфальту.

Василиса смотрела на надувшегося чумазого брата – в драной майке, с копотью на лице, с подпалёнными с одной стороны волосами – и внезапно поняла, что этот мальчишка ей очень-очень дорог. Это было какое-то внезапное озарение. Если бы её в любой момент жизни до того спросили: «Ты любишь брата?» – она бы, конечно, ответила: «Люблю. Это же мой брат». Но сейчас было что-то совсем другое.

Честно говоря, младшие братья по большей части приносят в жизнь сёстрам одни неудобства. Мальчишки навязчивые, шумные, занимают внимание родителей, таскают игрушки, ломают любимых кукол, мусорят и не убирают, капризничают и вредничают. Основное чувство старшей сестры к брату – желание дать подзатыльник. И Лёшка его частенько получал. Потом орал, бежал к маме жаловаться: «Васька меня ударила!» Мама расстраивалась и выговаривала Василисе: «Это же твой брат!» – после чего Лёшка получал ещё и за то, что ябеда. В общем, отношения их не были безоблачными. Но сейчас Василиса смотрела на Лёшку и понимала, что это самый близкий ей человек на много-много миров вокруг. И что она за него… Да что угодно. Вообще всё.

Она подсела к брату, обняла за плечи, взъерошила пахнущую солярным дымом и палёным волосом шевелюру, прижала к себе и сказала:

– Не бойся. Я что-нибудь придумаю.

[1] Грузовик ГАЗ-66.

Броневик ехал и ехал. По отсутствию звука двигателя Василиса предположила, что он электрический, скорее всего, с мотор-колёсами, потому что гула трансмиссии тоже не слышно. Затем ровный ход сменился на раскачку – машина явно пошла по неровной местности.

– Я пить хочу, – бурчал Лёшка. – И есть. И писать.

– Терпи, – уговаривала его сестра, которой и самой всего этого хотелось. – Остановятся же они, в конце концов.

И действительно, вскоре машина сбросила скорость, перевалила через какое-то препятствие, прокатилась ещё немного и встала. Снаружи раздались шаги, захрустел под сапогами гравий, лязгнула и открылась задняя дверь.

– Ну что, вылезайте, – сказал бородатый со шрамом. – Поговорим.

– Я в туалет хочу! – возмущённо заявил Лёшка.

– Туалетов тут нет, но все кусты в вашем распоряжении. Обращаю ваше внимание, что бежать тут не то чтобы некуда, скорее – незачем. Мы в совершенно пустом срезе вдали от нахоженных маршрутов. До нас тут никого не было лет сто, а следующий караван придёт сюда примерно никогда. Так что если вы решите убежать, то просто останетесь одни в пустом мире. Навсегда. Понятно?

– Понятно, – вздохнула Василиса. – Мы не будем убегать.

– В таком случае, идите налево и вниз, там речка. Умыться вам тоже не помешает. Капрал, выдайте им мыло и полотенца.

***

Мрачный мужчина в чёрной форме и странной кирасе, покрытой геометрическим узором из треугольников и параллелограммов разного цвета, выдал им два больших вафельных полотенца и один флакон какого-то жидкого моющего средства на двоих. Он же сопроводил их вниз по короткому склону, указал жестом на небольшой речной пляж и, к большому облегчению девочки, удалился. Сначала дети разбежались по разным кустам, а потом Василиса велела Лёшке:

– Раздевайся и намыливайся!

– Но зачем? – привычно заныл тот. – Я лучше просто искупаюсь!

– Затем, что ты пахнешь как бездомный щеночек. Которого пытались сжечь вместе с помойкой, на которой он живёт!

– Сама такая!

– Я тоже помоюсь, не сомневайся!