— Тогда следует быть осторожнее. Волчья яма далеко не последний сюрприз, который этот трёхпалый пёс мог нам оставить, — Варди посмотрел на одного из воинов, что обошёл ловушку с трупами товарищей и остановился у двери в особняк. Старый корабел помотал головой. — Не открывай её. По крайней мере, не таким способом. Дай-ка подумать...
Плотник нахмурился и торопливо отвёл взгляд от проткнутых кольями товарищей: едва ли он хотел, чтобы кто-то повторил их участь. После нескольких минут раздумий его, наконец-то, посетила нужная идея.
— Верёвку, — отдал приказ мужчина и тут же получил в своё распоряжение необходимый предмет.
Как следует обмотав ей древко, он проверил надёжность сооружённого гарпуна, после чего встал в полный рост. Варди прищурился, целясь прямо в центр двери, и одним точным броском метнул копьё вперёд; его остриё с громким треском вошло в дерево и застряло в нём наполовину.
— Отойдите, — жестом велел разойтись дружинникам Свенельд и кивнул старому морскому волку.
Тот ухватился за верёвку и резко дёрнул, отчего дверь со скрипом открылась... и оттуда на всех воинов снаружи посмотрели злые, налитые кровью и яростью глаза. Крупные влажные ноздри, небольшие уши, чёрного цвета шерсть и слегка изогнутые, похожие на вилы рога — любого шагнувшего за порог дома, на крыше которого развевался флаг бастарда, ждала бы верная гибель.
Животное несколько секунд не сводило взгляда с людей, а затем, мотнув головой и издав какое-то низкое, утробное мычание, бросилось вперёд. Могучее тело зверя с острыми рогами и покатой спиной, состоящей как будто бы из одних только мышц, в своём прыжке на мгновение зависло в воздухе, но под действием силы тяжести тотчас же рухнуло вниз и приземлилось на левый бок.
Теперь окраину Эгерсунна пронзило совсем другое мычание — протяжное, мучительное и острое, точно такое же, как и боль бьющегося в агонии существа. Всего пары локтей не хватило рогачу, чтобы перемахнуть через усеянную частоколом острых пик яму, и это расстояние стало спасением для отряда Свенельда.
— Сукин сын! — только и смог выругаться Йохан.
Дождавшись, когда грудь животного перестанет шевелиться и оно навсегда затихнет, Варди склонился над ловушкой и внимательно осмотрел быка. На боках его виднелись разрезы, оставленные не то кинжалом, не то мечом; вокруг самих ран можно было заметить сероватые кристаллы соли.
— Его мучили. Сознательно готовили к тому, чтобы сделать живым воплощением ярости и смерти... — процедил сквозь зубы корабел, сочувствуя несчастному быку.
— Но это самоубийство! Вол не станет терпеть истязаний... — поспорил с отцом Йохан, но не договорил: сразу за дверью в полутьме на полу лежала пара мужчин, затоптанных животным.
— Он и не терпел. Значит, Трёхпалый жертвует своими наёмниками не только в бою, но и вот так... Просто ради вероятности гибели кого-то, кто решит зайти в этот дом? — насупил брови Свенельд.
— Не просто дом... — вздохнул Варди и показал на стяг с вписанной в окружность уродливой рукой. — Само это место — тоже ловушка, не думаю, что Трёхпалый здесь, не стал бы он соседствовать с умалишённым взбесившимся зверем. Его флаг — всего лишь приманка, настоящая ставка где-то в другом месте.
— Обыщите на всякий случай всё внутри, но — непременно будьте осторожны, — приказал хирдаманнам Свенельд и прикусил нижнюю губу до крови. — Снова он нас перехитрил и обыграл!
— По крайней мере, мы сейчас живы, — поёжился от холода Йохан. — Будем надеятся, что боги уберегут от смерти и Гуду с Сигурдом.
* * * * *
Порывы метели швыряли в неё мелкий и колючий снег, который обжигал кожу и бил по глазам, но Мия не обращала на это никакого внимания. Обречённая, она так и осталась стоять посреди улицы и со стеклянным взглядом смотреть на группу из вооружённых мужчин, что двигались в её сторону.
Это конец.
Инг Трёхпалый нашёл её, несмотря на казавшийся удачным побег.
И что он с ней сделает, то наказание, которое придумает — оно будет страшнее смерти, которая покажется лёгким путём, спасением и избавлением от страданий.
Девушка сокрушённо закрывает глаза, и в этот самый миг из толпы воинов выбегает один, высокий, темноволосый и бородатый.
Сигурд, сын Атли, ярл Хордаланна!
И минуты не проходит, как мужчина закутывает несчастную, продрогшую до костей и испуганную, в меховую шубу и прижимает к себе. Крепко. Сильно. И... тепло?
В голове всё перемешалось, всё перепуталось.
Из одного плена она попала в другой, но почему тогда ей так безопасно, так хорошо в этой звериной, медвежьей хватке? Или она лишилась последних капель здравого смысла, потеряла рассудок вместе с истязаниями Трёхпалого?
Этого Мия не знала — и знать сейчас не хотела.
Вместо этого бурлящие внутри неё чувства прорвали плотину отрешённости, и она заплакала. Громко, навзрыд, со всхлипами и сбивчивым дыханием она прижалась к груди Сигурда и, казалось, излила из себя все страхи, переживания и боль, что копились в её сердце всё это время.
Солёными потоками покидали её дни в суровом Хельгарде, водопадами обрушились куда-то прочь собственное бессилие и ненависть к окружающей войне, беспощадной и бессмысленной.
Сам ярл молчал, лишь крепче прижимая к себе бывшую рабыню и гладя её по голове. Ладонь, скользящая по шелковистым, мягким волосам, дарила сейчас абсолютный покой и безмятежность, словно материнские ласки.
Сколько они простояли так, под пронзительным ветром со снегом, окружённые воинами Хордаланна во главе с Бьорном, она не знала — но казалось, что целую вечность. Окутанная теплом и совершенно измождённая, Мия в последний раз вдыхает аромат меха, пота и мускуса с груди Сигурда и проваливается в какое-то небытие.
На секунду она чувствует себя в безопасности — и организм мгновенно реагирует на это попыткой хоть немного восстановиться и взять передышку в этой гонке на выживание.
— Все, сейчас же, в длинный дом, — прорычал мужчина, держа несчастную на своих сильных руках. — Немедленно!
Вместе с завываниями ветра к ним и гавани приближались сполохи пожара. Алые жадные языки пожирали деревянные жилища и склады, словно те были хворостом в костре, а метель разносила новые семена огненной стихии, искры Халоги (1), по всему Эгерсунну, сея разрушения и пожиная невинные жизни.
Буран только усугублял происходящее, но люди Сигурда из последних сил бросились к длинному дому и вскоре оказались внутри него.
— Ульв, засранец, рад тебя видеть! — поприветствовал племянника Гуды Бьорн, правая рука ярла Хордаланна. — А где...
— В Вальхалле, — перебил его мужчина и замолчал — ком в горле от смерти правительницы не давал ему произнести ни словом больше.
— Спасибо, что тогда спас моего господина... Несмотря на войну, — вздохнул великан и сверкнул взглядом на прочих своих спутников. — У нас перемирие, посмеете тронуть кого-то из местных — лично сверну вам шею. В городе настоящий хаос, вместе с ночью на него опустились пламя Халоги и ледяное дыхани Хель.
— Часть моих воинов уже сооружает вокруг длинного дома стену из снега, — подтвердил слова помощника Сигурд. — Если кто-то из укрывшихся здесь согласен помочь и присоединиться к ним — то самое время это сделать.
— Харальд, — кивнул одному из своих воинов Ульв, и он тотчас же начал организовывать добровольцев. — Рад, что тебе удалось воссоединиться со своим войском, Сигурд, но что с гаванью? Вы отступили?
— Большинство погрузилось на драккары на случай, если пожар уничтожит и городской порт, малый отряд же пошёл со мной. Не волнуйся, морем Трёхпалый не сбежит, мимо моих людей не прошмыгнёт даже мышь.
— А что с ней? — вскинул бровь Ульв, посмотрев на Мию — закутанную в тряпьё девушку сейчас осматривала лекарша и натирала её побледневшие руки и щёки какой-то настойкой.
— Не знаю. Нашли посреди разрухи и огня. Самое главное, что сейчас ей ничего не угрожает.
— Не знаю, могу ли я тебе доверять, Сигурд. Пусть сейчас у нас общий враг, мой народ не забудет вероломного нападения на город, да и Трёхпалого ты сам взял в союзники, — продолжил уже более уверенно племянник Гуды. — Если ты выкинешь что-то... если это окажется хитрой игрой — я не пощажу ни тебя, ни кого-либо из твоих соратников. По твоей вине наш наследник остался без матери, люди — без правительницы, а город из процветающего превратился в руины из пепла и крови.
