— Потому что это то, с чем нам постоянно приходится мириться и жить, — он поцеловал мою ладонь, — но однажды, наступает момент, когда ты понимаешь, что дальше так продолжаться не может и ты хочешь найти место, в которое сможешь возвращаться.

— Вот только нам поздно искать подобное убежище, — покачала я головой, — наша жизнь и так состоит из полос непонятной цветастости. Ни черное и ни белое… А так, сплошная мазня неразумного ребенка, который смешал все краски в одной банке.

— Но, именно эта палитра объединяет нас с тобой, — он преданно заглянул мне в глаза, — то, что не способен понять больше ни один человек на земле. Наш с тобой секрет, который, однажды разделив напополам, мы пронесем до скончания дней своих. Ты же чувствуешь это… Одна фраза, и ты перестала задавать вопросы. Не допытывалась про мое задание, а просто кивнула, приняв слова на веру и доверившись мне. И это то, что нам никогда не сможет дать никто посторонний. Осознание нашей слабости… Подчиненности… Трагедии…

— Чувства, которые ты испытываешь каждый раз возвращаясь с задания в холодный и пустой дом, тяжесть титула, который не имеет под собой ничего, и вера, которую не затмит ничего, — с тяжелым вздохом пробормотала я.

— И теперь ты должна немного лучше понимать, по какой причине я не смог разлюбить тебя, — он вновь навис надо мной, — потому что ты — мое идеальное все. Мир, без которого не будет существовать вселенная. Помешательство чистой воды. Но это так правильно, что становится тошно. Человек, который способен понять меня и который никогда не станет моим. Я думал, что схожу с ума, пока в мой дом не прицокала твоя подружка и не врезала в челюсть со всего размаху. Тогда-то я и поверил, что раз брат смог приручить такое чудо, то и я смогу.

— Получается, во всем разобралась наша госпожа проректор? — удивленно вскинула я бровь.

— Нет, — покачал тот головой, — она просто вставила мне пинка и сказала, что если я не хочу прощелкать свое счастье, то надо поднимать свою жопу с дивана, не истерить на слуг, а брать и добиваться. Поступить, как нормальный мужик. Схватить, закинуть на плечо и трахать до тех пор, пока ты на все не согласишься. Ну, правда, если до последнего я доживу и меня не прикончат на первом шаге данной затеи.

От его слов у меня дыхание перехватило и захотелось побиться головой о ближайшую пригодную для этого поверхность. Просто тяжело было представить себе все это. Но с другой стороны меньшего от выпускниц печально известной «Грации», никто и не ждал. Было даже странно, что они выбрали столь витиеватый путь к достижению поставленной цели. Я бы сказала, слишком сложный и неправильный, особенно если сравнивать это с тем, как они действовали в обычной жизни. Возможно, за этим что-то скрывалось, но от шока и паники, мои мозги отказывались работать так, как надо.

— Что ты вообще планируешь делать со всем этим? — мой вопрос звучал слишком обреченно для той, кто пыталась контролировать все в своей жизни. — Если у нас появится шанс быть вместе, какую игру ты будешь вести в таком случае? На что делать ставку? И почему мне хочется тебя убить?

— Потому что тебе страшно, — тихо рассмеялся он, — от осознания того, что впервые в жизни ты можешь влюбиться по-настоящему, не прикрываясь белым пальто благочестивости. Гордость, между нами, последнее, что можно представить.

— Как-то все это до обреченного неправильно звучит, — постаралась отделать от мысли, что меня пытаются оставить в дураках.

— Забудь и просто отдайся на волю чувствам и ощущениям, — он приблизился ко мне практически вплотную, — и думай только обо мне!

— Что ты… — но договорить мне никто уже не позволил.

Его язык прошелся по моим припухлым губам и, проскользнул в мокрую и теплую глубину, заставляя меня мгновенно вспыхнуть от желания и надежды. Он встретился с моим языком, о который медленно потерся и, подождав пару секунд, пустился в бушующий пляс. Тамиан добился того, чтобы я в ответ проникла к нему в рот своим, тонув в этом сладком поцелуе, о котором так долго грезила холодными ночами. Я осторожно прошлась кончиком по ровному ряду зубов, нежно прикусила верхнюю губу, заставляя мужчину издать тихий стон, чем-то отдалённо похожий на рык. Казалось бы, такая мелочь, а голову кружило похлеще любого вина.

Это напоминало сумасшествие, настоящее помешательство. Словно мы сгорали в этом диком и необузданном пламени. Без возможности воскреснуть и вновь стать кем-то, кто никогда не познает чувства разочарования. Ночь стирала границы и туманила голову. А горячий воздух лишь сильнее будоражил кровь, распаляя желание и зажигая в груди бушующее море страстей. Как-будто ничего иного не происходило и весь мой мир сузился до одной небольшой комнатки, в которой находились лишь мы двое. И если мне суждено было умереть, я мечтала сделать это в такой чудесный и сладкий момент.

Не прекращая меня страстно и жестко целовать, он принялся быстро и нетерпеливо расстегивать свою парадную форму и рубашку. Я желая поскорее коснуться теплой кожи своими тонкими пальцами, бессовестно помогала ему, или мешалась, тут смотря с какой стороны посмотреть. Ощутив мои легкие и трепетные касания, он переместил руки мне на грудь и мягко сжал сквозь неплотную ткань платья. Сдвинув край одеяния, он словно оголодавший путник припал к обнаженной коже полушария. Тамиан принялся мять ее в своей огромной ручище, лаская большим пальцем напряженный сосок, при этом другой рукой пытаясь спустить с себя штаны, которые я успела расстегнуть.

Мы даже не до конца отдавали себе отчет в том, что вообще творим. Все касания, укусы и поцелуи были какие-то странные, неправильные и в то же время жизненно необходимые. Я плавилась в его сильных руках, теряя саму себя и не представляла, что может статься дальше. Ибо ощущения, захватывали с головой, уносили за пределы реальности. Особенно, когда его магия коснулась моей обнаженной кожи, помогая хозяину снять с объекта вожделения ненужную одежду так, чтобы оная не превратилась в ошметки ткани, а осталась пригодной для дальнейшей носки. И черт! Это мне заводило еще сильнее.

Каждое его прикосновение было похоже на разряд тока, пробежавшего по всему телу и осевшему где-то в животе. Тугой комок возбуждения скручивал все внутренности в тугой узел и не давал ни мгновения на то, чтобы перевести дыхание. Хотелось до звездочек перед глазами… До сверкающих вспышек под зажмуренными веками… До судорожных хрипов, которые вырывались из груди, разбивая тишину читального зала. И казалось, что я тонула в чем-то мягком и одобрительно вкусно пахнущим тяжелым мужским парфюмом и потом. Все вместе заставляло меня плавиться под ним.

— Нельзя, — Я несильно хлопнула его по руке и, разорвав сладкий поцелуй, положила руку на его грудь, слегка оттолкнув от себя. — Через несколько минут должна начаться официальная часть вечера. И думаю придворная дама не очень обрадуется нашему отсутствию. Пусть мы и должны были танцевать во втором круге, но нарушать этикет никто не позволил бы и пятом. Так что давай собираться.

— Наплевать, сейчас для меня лишь ты одна имеешь хоть какое-то значение, — он целовал так судорожно, что пальцы на ногах подгибались.

— Прошу тебя, не хочу потом выслушивать нотации от королевы и ее свиты, — едва не рыдала я от противоречивых ощущений, томящихся в груди.

— Просто забудь о них и отдайся мне без остатка, до самого последнего вздоха, — шептал он мне на ушко, своим пронзительным, глубоким голосом.

Тамиан перехватил мои руку, не дав даже попытаться воспротивиться этому жаркому помешательству, которое окутывало нас со всех сторон. Он принялся яростно целовать каждый чувствительный пальчик, которые в его огромной натруженной ладони, смотрелись совсем кукольными. Мужчина, аккуратно кусая фаланги, запечатлел всю ту нежность, которая хранилась у него в душе и не позволял мне сомневаться в том, что он творил волшебство. Когда мои пальцы стали влажными от слюны, он принялся легко и быстро касаться губами тыльной стороны ладони, исцеловав вдоль и поперек, пока носом не коснулся сгиба, который медленно укусил, оставляя красную отметину от зубов.