— Ни хрена ты не рад. И хватит врать. Я прожила с тобой достаточно, чтобы знать тебя если и не на сто, то на девяносто восемь процентов.
Всё это меня уже достало. Притворяться при нём сложнее. Я бы очень играла в затворницу, если бы Келли и Эмма не вытаскивали меня. Они недавно уехали, а я решила остаться. И вот осталась. Я допиваю и поворачиваюсь к нему.
— Я так говорю… — он осекается, потому что увидел. Татуировку меж моих грудей, сделанную о нём. Совсем небольшую, но означающую любовь. Сердце на коже. Вполне символично. Я вроде не хотела, чтобы он заметил его новый вид, а потом как будто захотела. Мы такие, мы уже ударили друг друга, и это просто ещё один раз. — Ты изменила тату.
— Добавила линию.
— Добавила зигзаг. Сердце я тебе не разбивал, Киара. Мы говорили о будущем, о совместном будущем…
— А потом ты взял и съехал. Я не отрицаю того, что сделала, но и ты не хотел знать. Мы уже не те, что были в самом начале. Твой отец сказал бы, что просто случилась жизнь.
— Даже я ни хуя не знаю, что бы он сказал. Ты и тем более, Киара, — припечатывает меня Картер и ещё больше припечатывает следующей фразой. — Я хочу увидеть Джека.
— Я бы этого не хотела. У нас было несколько сложных ночей. Он не болеет, ничего такого, просто…
— Джек меня помнит. Это тоже жизнь. Ты же не бесишься из-за этого?
— Один раз? Один раз, и всё.
— Одного раза будет маловато. Ты на машине?
— Да, — отвечаю я. — А ты что, нет?
— Я оставил её у гольф-клуба. Фокс предложил поехать на его тачке. Если мы с тобой едем в одно место…
— Я пока никуда не еду, Картер.
— Джек не очень-то любит быть один. Ты с ним играешь?
— Дай подумать. Я лишилась тапочек, пижамных шорт, горшка и почти цветка. По-моему, Джеку круто и без фрисби, который он повредил на той неделе.
— При мне все твои шорты и цветы были в порядке. С тапочками да, он воевал, но наверняка это связано с тем, что он просто хотел очистить ауру дома. Он же истрепал те твои заношенные?
— Да, их, — я думаю о Джеке, о тату, о словах Картера, фактически кричащих, что я пропустила много всего и потеряла авторитет в глазах собственного пса, но что поделать. Я могу лишь навёрстывать упущенное и пытаться стать лучше. Как бы всё ни выглядело, мне не плевать на Джека. Я люблю его. Я завела собаку осознанно и не на пару лет, а на всю жизнь. На всю его жизнь. Я для него буду целой жизнью, тогда как его век сравнительно небольшой. — Может быть, это и правда. Что он просто хотел избавиться от них. Ладно, если ты хочешь, то поехали, увидишь его. Машина на стоянке. Скажу, и пригонят.
— Мне надо попрощаться с режиссёром и Джейми, и с другими людьми.
— Прощайся. Я подожду в машине.
Является он только через пятнадцать минут. Точнее, через четырнадцать минут и тридцать семь секунд. Глупо, но я включила секундомер. Хотела знать, как долго он будет прощаться на этот раз. Мне и раньше доводилось его забирать. Он утверждал, что уже ждёт, а сам торчал где-то ещё двадцать-тридцать минут. И он ведь почти не изменился. Хотя мог бы и поспешить, учитывая, что вроде хочет к Джеку, и принимая во внимание тот факт, что мы разбежались, а значит, я не обязана ждать. Но пассажирская дверь как раз открывается, и Картер плюхается на сидение, принося с собой запах себя, но не только. Я ясно чувствую, что он накатил ещё. Как минимум два стакана. Я завожу двигатель, чтобы в первую очередь опустить стекло сзади и со стороны Картера.
— Ох, да брось. Я в порядке.
— Да ну?
— Я помню эти чулки. Значит, не так уж я и нетрезв. Их я тебе подарил.
— Я не помню. И это могут быть новые.
— Такие же, что дарил я.
— Пристегнись, Картер, — лишь говорю я. — Это вопрос безопасности. Мне казалось, ты…
— Я купил автомобиль побезопаснее, но я всё ещё езжу, не пристёгиваясь. Когда тебя нет рядом. Чтобы не было таких разговоров.
— Ясно. Вот оно как. Ну теперь можно никогда не пристёгиваться.
— Ты спёрла мои песни, а тебя задевает, что я не верю в то, что ремень непременно спасёт? Лучше просто смотри на дорогу и веди.
— Мы говорили о детях, и только представь, если бы я…
— Но их не будет, — не глядя на меня, он вытягивает ноги вперёд, говоря спокойным голосом. — Нахуя мне представлять тебя беременной и то, что как я бы сдох, не будучи пристёгнутым и не увидев ребёнка?
— Ты говорил об этом, но не представлял?
— Тогда представлял. Сейчас нет.
Картер откидывается головой на подголовник. Остаток пути мы больше не говорим. До самого нашего дома. Нет, до моего дома. Теперь этот дом снова только мой. Я всё ещё привыкаю. Это труднее, чем казалось. Не видеть обувь Картера, заходя через дверь, или его вещи, незначительно разбросанные то тут, то там, и не слышать, что он что-то делает один или шумно развлекает Джека, а тот радуется и гавкает. И он реально радуется Картеру, когда мы оба заходим в дом. Подпрыгивает на задних лапах, ластится, облизывает всё, до чего может дотянуться, и не проходит и пяти минут, как руки Картера становятся все мокрыми от слюней, как и его штаны на коленях. Давно здесь не было так громко. Я разуваюсь и слегка зажимаю уши пальцами, но улыбаюсь, наблюдая за Джеком. Он всё крутится и прыгает вокруг папочки, словно вопрошая, где он так долго был и куда подевался.
— Ну привет, приятель, привет. Говорят, ты разбаловался. Нет? Подожди, мне надо снять обувь.
В атмосфере затянувшегося лая из гостиной, пока Джек носится там повсюду, я подогреваю чайник, наливая себе зелёный чай, а Картеру отношу воду. Он уже снял с себя джинсовую куртку и остался в обычной белой майке, что плотно облегает туловище, подчёркивая все мышцы. Картер всё ещё в отличной форме. Несмотря на его любовь к пиву и прочему алкоголю. Помогает тот самый гольф. Иногда Картер ещё и ходит в бассейн. В частный и претенциозный фитнес-центр, где надо платить за членство, иначе вход будет закрыт. Или, может, уже не ходит. Мы давно не обсуждали эту сторону его жизни. Джек подбегает ко мне при моём появлении, но, не учуяв запаха вкусняшек, кидается обратно к Картеру и водружает морду ему на колени. Я ставлю стакан на журнальный столик.
— Тебе это не помешает.
— Оберегаешь меня от похмелья?
— Как ты выразился, я спёрла твои песни, но если бы ты появился у меня на пороге с просьбой о стакане воды, то мы… Мы провели вместе четыре года.
— Четыре года, шесть месяцев и двадцать три дня. Я был с тобой дольше, чем с кем-либо до тебя, и Джек… Джек тоже часть той жизни. Можно иногда с ним гулять?
— Тебе стоит спросить у него.
— Или всё-таки у тебя.
Картер опускает правую руку на сидение. Очень близко к моей ноге, согнутой в колене и упираемой мною среди юбки в другое бедро. В платьях так не сидят. Да и пофиг. В присутствии близких я мало когда соблюдаю приличия на все сто процентов. Все привыкли. Картер тоже. Почему от ощущения его близости возникает чувство, что он вернётся, если позвать? Наверное, то обманчивое чувство. Куда тут возвращаться? Я поступила хреново. Хуже некуда. Но зато я свободна от Кеннета. Зато. Блять. Джек отступает от Картера ради своей лежанки и, расположившись там, наблюдает за нами. Джеку было слегка больше двух, когда в моей жизни появился Картер. Со временем Джек перестал суетиться из-за наших физических упражнений в кровати и воспринимал всё с почти скучающим видом. Вот именно так он выглядит и сейчас. Словно выражая готовность быть просто наблюдателем и не мешать. Ну да, мечтай, Джек. Не будет тебе кино. Когда же он в последний раз его видел? Четыре месяца в туре, почти месяц с расставания. Мы давно не развлекали Джека тем, что кувыркались в кровати. Просто любопытства ради. Интересно, как бы он отреагировал не на Картера, приведи я сюда кого-то на одну ночь? До Картера я по большей части строила карьеру и после первого парня года три ни с кем не была. Тогда же и завела Джека, чтобы не было уж совсем одиноко. Теперь Джеку уже шесть, он совсем большой мальчик. Мальчик, который знает только одного мужчину и уж точно не примет другого за него. Запах-то будет иным. Хотя я не собираюсь никого приводить.
