Черномундирный поднялся на ноги.

– Именем его императорского величества Александра Седьмого, провозглашаю приговор. За неисполнение своих служебных обязанностей, преступный сговор, взяточничество и неоднократное покрытие преступлений, участковый пристав Боголюбов Василий Кузьмич приговаривается к смертной казни. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Высшая мера приводится в исполнение немедленно.

Нескладный медленно снял чёрные очки, и я с ужасом увидел его глаза. Один глаз был мёртвый, белый, будто бельмом затянутый. Бровь и верхнее веко пересекал вертикальный шрам. А вот второй – с ярко-красной, светящейся каймой-радужкой вокруг зрачка, которая становилась ярче с каждым мгновением. Это что ещё за нахрен?

– Пощады, молю! – пристав рухнул на колени. – Демоны разум смутили!

– Вот им всё и расскажете. Прощайте, милейший пристав.

Через пространство кабинета пронеслась прозрачная тень, и пристав вспыхнул ярко-белым пламенем. Холодным пламенем. Этот факт мозг запротоколировал автоматически, несмотря на всю экстраординарность происходящего. От факела, в который обратился начальник охранки, тянуло не жаром, а холодом. Он даже не успел крикнуть. Раздался негромкий хлопок и пристав исчез, оставив от себя лишь горстку серого пепла на паркетном полу. Неведомый белый огонь обратил его в прах в одно мгновение.

Я сидел ни жив, ни мёртв. То, что я увидел, было нереальным, невероятным! Это просто не укладывалось в голове! Этот хмырь из тайной канцелярии его что, взглядом убил? Да как такое вообще возможно?! Если до этого я воспринимал всё происходящее со мной сквозь некую призму, не до конца принимая окружающую реальность, то теперь… Пепел, оставшийся от минуту назад ещё живого человека, легчайшими хлопьями летал по кабинету, оседал на пол, стол с разложенными на нём «уликами», на лежащего на полу бессознательного конвоира…

– Ох, опять костюм в чистку отдавать придётся, – недовольно пробурчал странный визитёр, водружая очки обратно на длинный нос и с брезгливой миной отряхивая рукава кителя. – Но что поделать, служба есть служба.

Мужчина подошёл к шикарному креслу, в котором пару минут назад восседал участковый пристав, и со вздохом в него уселся, откинувшись назад. Да уж, вот это я влип. Похоже, что правосудие тут прямого действия, никаких тебе дорогих адвокатов и подкупленных присяжных с судьями. И, судя по всему, сидящий передо мной в расслабленной позе мужчина этим самым законом и являлся.

– Ну что ж, Андрей Анатольевич, вернёмся к нашим баранам. Не принимайте на свой счёт, это просто фигура речи. Вы, я смотрю, находитесь в некотором шоке от увиденного. Ну, что тут поделать… Издержки службы, иногда приходится действовать быстро и жёстко. Как говорили древние, легэм брэвэм эссэ опортэт – следует, чтобы закон был кратким. Тайная канцелярия никого не убивает бездоказательно, сообщения о царящем здесь произволе доходили до нас и раньше, ваш случай просто стал последней каплей. Вижу, вы хотите о чём-то спросить?

– А как же с Ипатьевым? Если вы допросили свидетелей, то уже наверняка знаете, что я ни на кого не нападал. Ваше сиятельство, – добавил я на всякий случай.

– Не так быстро, Андрей Анатольевич, – ответил нескладный, вертя в пальцах тысячную купюру, которую взял со стола. – Боюсь, что с вами мы ещё не закончили. А с Ипатьевым – младшим… За неправомочное применение боевых заклятий его лишат силы. И даже его отец ничего не сможет сделать. И поверьте, для него это будет хуже самой мучительной смерти. Магию в нашем мире, – остро глянул на меня поверх очков Игнациус Лайола, чётко выделив два последних слова, и я вновь увидел его жуткий кровавый глаз, – имеют право применять далеко не все.

– Так вы знали…

– Догадался по некоторым признакам. Здесь не надо быть семи пядей во лбу, дорогой мой Андрей Анатольевич, – маг раскрыл плоскую картонную коробочку, стоявшую на столе, вытащил из неё папиросу, размял и засунул в рот. После чего стянул тонкие кожаные перчатки, бросил их перед собой на стол и небрежно щёлкнул пальцами. В воздухе перед ним возник небольшой, со сливу, шар огня, постреливающий голубыми искрами, от которого маг и прикурил, окутавшись клубами ароматного дыма. – Странная одежда, обувь, аксессуары… К тому же вы уже не первый из, как говорят наши высоколобые профессора, провалившихся, и, думается мне, не последний. Впрочем, такие, как вы, что называется, рариор корво альбо эст. То есть более редкий, чем белая ворона. Ну и бурю в магическом поле, которую вы устроили самим фактом своего появления, никоим образом не скроешь. Эпицентр той бури пришёлся аккурат на ту злополучную станцию, где вас и повязали.

Маг ещё раз щелкнул тонкими, «музыкальными» пальцами, и висящий в воздухе шарик огня исчез.

– Поэтому я весьма рекомендую вам рассказать всё без утайки, Андрей Анатольевич. Это ведь ваше настоящее имя?

Разумеется, я рассказал всё. Выложил, как на исповеди. Врать и юлить не было никакого смысла, это я понимал совершенно отчётливо. Маг умел слушать, как и задавать наводящие вопросы. Допрос затянулся на несколько часов.

– Что ж, вижу, что вы говорите правду, Андрей Анатольевич, – маг потёр гладко выбритый подбородок. Этот Игнациус Лайола, в отличие от прочих, не носил ни бороды, ни усов. – Сотрудник правоохранительных органов, значит… Не женат, детей нет, образование высшее, в армии отслужил. Это всё прекрасно и замечательно. Остаётся только один вопрос. Я бы сказал – основной. Во время вашего задержания околоточный надзиратель Ивашов и свидетель из служащих станции наблюдали, как вы применили магию огня к Ипатьеву-младшему. Но вот странность – никакой магии я в вас не чувствую. Как такое может быть, не подскажете? Никаких заряженных амулетов или печатей при вас тоже обнаружено не было, как и говорил безвременно покинувший нас участковый пристав Боголюбов. Что можете сказать по данному вопросу? Вина Елизара Ипатьева доказана, но если подтвердится то, что это именно вы напали на представителя высокого Рода… То даже государь-император вряд ли сможет спасти вас от каторги. И это ещё в лучшем случае.

– Да не применял я никакую магию, ваше сиятельство! Этот мальчишка… То есть Ипатьев-младший, сам в меня этим зелёным пламенем выстрелил! Я даже дёрнуться не успел! А оно взяло и обратно в него отскочило. Я его даже пальцем не трогал!

– Зелёным пламенем, говорите… – нахмурил брови маг. – Вы уверены?

– Да, ваше сиятельство!

– Ясно… Отскочило, значит? Очень интересно… Вы не против провести небольшой натурный эксперимент? Это в ваших же интересах, господин Чернов.

– Не против. За мной нет никакой вины, ваше сиятельство.

– Что ж, хорошо. Очень надеюсь, что вы говорите правду.

Маг поднялся из кресла, направил на меня выставленную ладонь и изобразил, сжимая и распрямляя пальцы, какую-то фигуру, как это сделал с давешним конвоиром. Свистнул разрезаемый воздух, передо мной на мгновение соткалась полупрозрачная завеса, что-то резко взвизгнуло, и стоявшая в углу кабинета позади мага большая вычурная ваза взорвалась, разлетевшись вдребезги, как будто в неё угодила пуля крупного калибра.

– Вот оно как, значит… – Игнациус Лайола вытер со лба над бровью, куда угодил осколок вазы, каплю крови, задумчиво перетирая её пальцами. – Чрезвычайно интересно… Что ж, вижу что вы говорили правду. Вы – уникум, дорогой Андрей Анатольевич, таких как вы, за всю историю было очень немного, по пальцам одной руки перечесть. Да уж, задали вы мне задачку…

Маг опустился в кресло, сплёл длинные пальцы и замолчал, явно что-то напряжённо обдумывая. Именно сейчас решалась моя судьба, от этого человека зависело всё – даже то, буду я жить, или нет. Неприятно осознавать себя пешкой, от которой ничего не зависит, но что в моём положении оставалось? К тому же само обращение – «ваше сиятельство» говорило о многом. Так, если я правильно помню, именовали графов, герцогов и прочих князей и баронов. Впрочем, в этом мире могло быть и по-другому. А уж во мне вовсе никаких дворянских кровей не было, происхождение самое что ни на есть рабоче-крестьянское.