(I, 9) И как нельзя не возмутиться вероломством еретиков, так нельзя и не исполниться почтения перед теми, кто из благочестия помогает страждущим: некогда рукоположитель достопамятного епископства по имени Фома^[648] часто терпел различные их козни, пока однажды почтенный старец не был убит среди народа кем-то, якобы просящим милостыню. Тот, кто поступает не на бесчестье себе, но к умножению своей славы, радуется в Господе. Случилось же так, что после кончины епископов Карфагена, Зевгитаны и Проконсульской провинции, царь запретил назначать епископов, общее число которых было 164. Они постепенно умирали, и теперь из тех, что остались, можно видеть только трех: Винцентия Гигитанского^[649], Павла Синнуаританского^[650] и особенно почтенного тоже Павла^[651], и еще один — Квинтиан^[652], ныне гонимый, остался в македонском городе Эдессе^[653] на положении иностранца.

(I, 10) Конечно, из исповедников христианства многие были мучениками, как это признает огромное большинство; о некоторых из них я попытаюсь рассказать. Были однажды рабы у некоего вандала — этот вандал был из тех, кого называют милленариями^[654] — Мартиниан, Сатуриан и два их брата. И была у них подруга по неволе, славная служанка Христова по имени Максима, прекрасная душой и телом. И так как Мартиниан, будучи оружейником, был угоден своему господину, а Максима распоряжалась во всем доме, вандал задумал, чтобы сделать своих прекрасных слуг еще более верными, соединить Мартиниана и Максиму брачными узами. Мартиниан, будучи еще совсем молодым человеком, страстно стремился по мирскому обычаю вступить в брачный союз, Максима же, напротив, уже посвятившая себя Богу, противилась замужеству. Когда же пришло время в тайном молчании вести их в брачный покой, и Мартиниан, не зная, что решил об этом Бог, в залог их брачного союза как с супругой пожелал разделить с ней ложе, верная служанка Христа твердым голосом ответила ему: «О брат Мартиниан, я посвятила свое тело Христу и не могу вступить в брак с мужчиной, ибо принесла уже Богу нерушимый обет. Но я дам тебе совет: если пожелаешь, и ты можешь принести обет, и пусть же как я страстно стремилась быть невестой Бога, так и ты сам найдешь радость в служении ему». Так случилось по воле Бога, что юная девушка, сохранив девственность, этим спасла свою душу.

Итак, чтобы вандал ни о чем не догадался, они решили сохранить в тайне свое духовное общение, и Мартиниан, раскаявшись и изменившись, убедил также своих братьев, что они обретут подлинное сокровище, если присоединятся к христианской общине. И вот так, он и три его брата, обратившись к Богу, в сопровождении девы, ночью тайно отправились в Табраценский монастырь^[655], которым в то время руководил благородный пастырь Андрей, и были приняты. Максима же поселилась в находящемся неподалеку женском монастыре. Наконец, варвар узнал обо всем с помощью розысков и частых даров, так как случившееся не могло оставаться скрытым. Поняв, что это уже не его, но Христовы рабы, он заковал их в цепи и мучил Божьих слуг разными пытками, поступая с ними не так, как с другими беглыми, но суровее, потому что они новым крещением осквернили славу своей веры. Не преминул он даже уведомить об этом Гейзериха: «Узнай, царь, некто столь неумолимый и свирепый повлиял на умы рабов, что они полностью подчинились его воле». Он приказал по всей длине прочных стволов установить пилы, наподобие пальмовых ветвей, которые сдирали кожу и не только ломали кости, но и пронзали остриями внутренние органы. Рабы же, будучи подвергнуты пытке, пока вытекала кровь и куски плоти обнажали внутренности, постоянно исцелялись Христом и оставались невредимыми. Пытка повторялась много раз в течение долгого времени, но никаких следов ран не было заметно, Святой Дух мгновенно излечивал их. После этого Максима была схвачена грубыми стражниками и жестоко истерзана клинками: но и она во время казни слуг Божьих каждый раз не оставалась без помощи, и все видели, как она, разорванная огромными бревнами, вдруг поднялась невредимая. Об этом чуде возвестили уста многих, и мы, нуждающиеся в помощи Господа, с клятвою торжественно подтверждаем, что все это правда.

(I, 11) Тогда же вандал, пренебрегая явленным ему всесилием Бога, побуждаемый мстительностью и гневом, начал бесчинствовать в доме принявшего беглых рабов. Погиб и сам хозяин, и его сыновья; равным образом он уничтожил и все имущество, и домашних животных, какими бы превосходными ни были, осталась в живых лишь хозяйка, вдова, лишившаяся и мужа, и детей, и достояния. Христовых слуг он принес в дар родственнику царя Сесаону^[656], которых тот, когда их доставили к нему, принял с великой радостью, так как его детей и домашних, прежде безупречно благочестивых, к несчастью начал искушать разными соблазнами дьявол. В силу установленного порядка этот родственник, прежде чем оставить христиан у себя, предъявил их царю. Царь решил, что христиан необходимо немедленно удалить, и повелел переслать их некоему своему сородичу, царю мавров, имя которого было Капсур^[657]. Максиму, верную служанку Христа, он, смущенный и смягчившийся, отпустил по собственной воле; та дева до сих пор жива и является отнюдь небезызвестной наставницей множества Христовых невест. Прибывшие же в распоряжение упомянутого царя мавров обосновались в пустынной местности, которая носит название «Капрапикта»^[658]. Тогда же, видя, что чужеземцы часто совершают непозволительные, кощунственные жертвоприношения, ученики Христа начали проповедовать среди варваров, призывать их к познанию Господа Бога нашего и обращать их в истинную веру; и таким образом они сделали христианами великое множество варваров-язычников там, где прежде даже само слово «христианин» не было широко известно. Тогда, наконец, царь узнал о том, что случилось, что поле уже расчищено и вспахано лемехом проповеди и что евангельские семена принялись и взошли, политые дождем святого крещения. Они отправили послов по трудным дорогам пустыни; наконец, и приглашенный епископ прибыл в Рим^[659], чтобы назначить для верующего народа пресвитера и священников. И преисполнились люди радости, которую понтифик получил от Бога: была возведена церковь, великое множество варваров приняло крещение и за счет волков приумножилось обширное стадо ягнят. Капсур в своем донесении сообщает Гейзериху об этом. Услыхав о подобных вещах, царь, поднявшись в ярости, приказал привязать служителей Божьих позади бегущих колесниц и пустить через места, поросшие терновыми лесами, чтобы они все вместе постепенно слабели, и тащить их взад и вперед сквозь терновые заросли, чтобы тела невинных жертв были разорваны шипами; так он распорядился, чтобы один на примере другого ясно видел свою смерть. И когда кто-либо из них обращал взор к соседу, в то время как их увлекали подгоняемые маврами необузданные кони, то, расставаясь с жизнью в гибельном беге, каждый так говорил: «Брат, молись за меня; Бог исполнил наше желание, ибо через страдания приводит нас в царствие небесное». Их молитвы и песнопения тронули ангелов, и благочестивые души обрели утешение, ибо и по сей день не перестает Господь наш Иисус Христос творить великие чудеса. Действительно, еще блаженный епископ Фауст Буронитанский^[660] свидетельствует нам, что однажды в его присутствии некая женщина, будучи слепая, вдруг прозрела.

(I, 12) С этого времени Гейзерих ополчился на Божью церковь. Он послал в провинцию Зевгитану некоего Прокула, который заставил священников выдать всех церковных прислужников и все священные книги, так коварный враг сначала лишает врагов оружия, чтобы потом их, безоружных, с легкостью захватить в плен. Он же, если священники сами были не в состоянии отдать требуемое, своею жадной рукою все опустошал и даже похитил покровы с алтарей, чтобы — о ужас! — сшить себе из них рубашки и феморалии^[661]. Однако этот Прокул, исполнитель столь гнусного дела, вскоре умер позорной смертью, откусив самому себе язык.