ГЛАВА XV

Коммодиан^[421], увлекаясь сочинениями светскими, прочтя и кое-что из наших, внезапно обратился к вере. Став таким образом христианином и желая каким-либо из научных занятий своих послужить Господу, написал он против язычников сочинение в стихах, по слогу весьма заурядных. И так как в духовных вопросах научен он был недостаточно, то и послужило оно более опровержению языческих учений, чем утверждению нашего. Так, выступая против язычников по вопросу о божественных обетах, рассмотрел он его столь необдуманно и неумело, что, приведя-таки в замешательство противников, в наших вызвал отчаяние, ибо апеллировал он к таким почитаемым авторам, как Тертуллиан^[422], Лактанций^[423] и Папий^[424]. Человек высокой нравственности, он был поборником христианской морали и скромного образа жизни, внушая то же и ученикам своим.

ГЛАВА XVI

Фаустин, пресвитер^[425], обращаясь к императрице Флацилле^[426], написал семь книг против ариан и македониан^[427], опровергая и изобличая их посредством тех именно свидетельств Священного Писания, которые им истолкованы были дурно и извращены. Судя по книге, которую он, защищая себя, представил императорам Валентиниану и Аркадию^[428] посредством некоего пресвитера Марцеллина^[429], поддерживал он люциферианову схизму^[430], вменяя в вину Хиларию Пиктавийскому^[431] и епископу Римскому Дамасу^[432] то, что те с целью восстановления мира в Церкви обратно принимали в нее и допускали к службе якобы не порвавших с ересью епископов: недовольны были люцифериане тем, что возвращаются в Церковь те из них, которые приняли некогда участие в арианском собрании в Аримине^[433], как прежде и в [схизме] новациан^[434], но после раскаявшихся в вероотступничестве своем.

ГЛАВА XVII

Руфин, пресвитер Аквилейский^[435], не мало отличившийся как богослов, обладал безупречным переводческим талантом. Перевел он с языка греческого на латинский труды Василия Каппадокийского^[436], Григория Назианзина^[437], мужа красноречивейшего, трактаты Климента Римского^[438], «Историю Церкви» Евсевия^[439], высказывания Ксиста^[440] и Евагрия. Им же переведены были суждения Памфила Мученика^[441] против математиков. Те из этих трудов, которые ныне доступны на латыни и снабжены предисловием, переведены Руфином; без предисловия — кем-то другим. Труды же Оригена^[442], следуя Иерониму, перевел он не все, а лишь частично; от других переводов они также отличаются наличием предисловия. Первейшим же делом для Руфина явилось объяснение Символа Веры: с Божьей помощью и благодаря божьему дару своему дал он такое истолкование, что в сравнении с ним все остальные меркнут. Истолковал он с трех сторон и «Благословение патриархам» Якова^[443] с точки зрения исторического, морального и мистического его содержания. Принадлежит ему и ряд посланий, побуждающих к страху перед наказанием Господним, из них выделяются те, что обращены к Пробу. К переведенной им, как уже отмечалось, и откомментированной «Истории Церкви» Евсевия присовокупил он книги десятую и одиннадцатую. Пристрастному критику ответил он написанием двух сочинений, где, отстаивая правоту свою, апеллировал он к собственным божественным прозрениям и к пользе Церкви, во благо которой, с Божьей помощью, направляет он талант свой, и единственно из пристрастия к истине приходится вступать ему во всякие споры и пререкания.

ГЛАВА XVIII

Тихон, по происхождению из Африки^[444], образование получил духовное, не чурался науки светской и в истории был сведущ. Известен как деятель Церкви. Написал он «О внутренней распре» в трех книгах, а также «Изложение противоположных мнений», где, отводя обвинения от себя и своего окружения, упоминает постановления древних синодов. По этим книгам можно судить о его принадлежности к донатистам. Составил он «Руководство к постижению замысла Священного Писания» в семи частях, объединенных в одну книгу. Апокалипсис Иоанна истолковал он заново, призывая воспринимать его не буквально, а духовно и иносказательно, рассматривая состояния плоти как некие состояния души. Предположил он, что по всеобщем воскрешении на земле настанет тысячелетнее царство праведников, утверждая также, что разделения на праведников и грешников при воскрешении не будет, но воскреснут воедино все, в том числе и преждевременно погибшие во чреве и мертворожденные, и никто не пропадет из человеческого рода, явленного как некая одушевленная субстанция. Выделяет он, однако, две ступени всеобщего воскрешения, различив их следующим образом: «Первая, полагаем мы, следуя Апокалипсису, — за праведниками и чадами Церкви, которые, будучи оправданы в смертельных грехах своих крещением и верой, воскреснут к вечной жизни; вторая же — за всеми остальными». Прославился сей муж одновременно с Руфином в правление императора Феодосия и сына его^[445].

ГЛАВА XIX

Север, пресвитер, по прозвищу Сульпиций^[446], из провинции Аквитания, муж образованный и знатный по происхождению. Отличался пристрастием к жизни скромной и крайне непритязательной, известен был святым Мартину, епископу Турскому^[447] и Павлину Ноланскому^[448], автор ряда примечательных трудов. Так, широко известны его многочисленные письма к сестре своей, в которых рассуждает он о любви к Богу и пренебрежении суетой мирской. Обратился он и к упомянутому Павлину с двумя посланиями, да и к другим адресовал множество, но так как казались они большей частью вопросов частных и личных, то и распространения не получили. Написал он «Хронику». Житие блаженного Мартина, монаха и епископа, замечательного делами своими и чудесами, а также героическими подвигами, принадлежит ему же. Диалог о своеобразии монашеств восточного и западного, который он составил между Постумианом и Галлом, с одной стороны^[449], и самим блаженным Мартином, с другой, себя же выведя в роли судьи и посредника, заключил он по ходу изложения тремя выводами. Так, в первом припоминает он одно постановление синода епископов, вынесенное некогда в Александрии относительно сочинений Оригена, а именно, что людьми учеными и образованными должны они восприниматься с известной осторожностью, остальными же, менее опытными, — безусловно отвергаться. Он, введенный в заблуждение пелагианами и сознавая за собой грех излишней говорливости, на старости лет уже дал обет молчания, сдержав его вплоть до своей кончины, дабы грех, который навлек он на себя чрезмерным красноречием, в молчании, каясь, был им искуплен.

ГЛАВА XX

Антиох, епископ^[450], написал «Против корыстолюбия» — сочинение весьма пространное. Принадлежит ему и полная смирения и благочестия проповедь, обращенная к тем, кто в заботе о других, слепой и бескорыстной, был просвещен Спасителем. Умер он в годы правления императора Аркадия.

ГЛАВА XXI

Севериан, епископ Габаленской Церкви^[451], в Священных Писаниях был сведущ и известен своими проповедями. Призывался он часто в Константинополь епископом Иоанном^[452] и императором Аркадием, которые стремились к его обществу и к разговору с ним. Читал я и его размышления о крещении в «Послании к галатам», также и «О празднестве Богоявления» — сочинение исключительно похвальное. Умер он в годы правления Феодосия Младшего^[453].

ГЛАВА XXII

Никей, епископ Ремесианский^[454], автор «Наставления к входящим во храм» в шести книгах, сочинения замечательного по простоте своей. В первой книге он касается вопроса, как должно вести себя тем, кто готовится принять крещение. Во второй — «О заблуждениях язычников» — описывается, как стал он свидетелем обожествления некоего Мелодия и крестьянина Гадария: первый был причислен к богам за какое-то особое благодеяние и небывалую щедрость, второй — за храбрые поступки. Третья книга, «О вере», поразительна по достоинствам своим и силе убеждения. В четвертой выступает он против астрологии. В пятой разбирает Символ Веры. Шестая посвящена Пасхальному Агнцу. Сочинение «О падшей женщине» принадлежит ему же: всех падших он побуждает к исправлению.