Как белая восторженная птица Николаю Гумилёву Магистрал – предисловие Отрезок жизни до опушки сужен, А мысль кипит: «Так я стране не нужен. Прости, Господь, грехи в конце пути! Крестам военным жизни не спасти. В разведке ли, в прикрытии, в погоне – на поле боя пощадил свинец, Святой Георгий…» Выстрел. Вздох. Конец… В защиту сердца не хватило брони. Автор Тебе бродить по солнечным лугам, Зелёных трав, смеясь, раздвинуть стены! Так любят льнуть серебряные пены К твоим нагим и маленьким ногам. Весной в лесах звучит весёлый гам, Всё чувствует дыханье перемены; Больны луной, проносятся гиены, И пляски змей странны по вечерам. Как белая восторженная птица, В груди огонь желанья распаля, Проходишь ты, и мысль твоя томится: Ты ждёшь любви, как влаги ждут поля; Ты ждёшь греха, как воли кобылица; Ты страсти ждёшь, как осени земля! Николай Гумилёв, Коктебель 1 мая 1909 года 1 Тебе бродить по солнечным лугам, срывать цветы, вдыхая ароматы, сегодня слышать радость, не когда-то, – живой природы сказочный орган. Мелодию сменяет «ураган», морская тишь в летящих звуках смята, но не тревогой – нежностью объята душа Сиринги, флейта – талисман. Напевы нежным чувствам в унисон летят самозабвенно, вдохновенно: в судьбу вернула явь прекрасный сон. Зовёт диапазон попеременный. Явиться – убедительный резон, зелёных трав, смеясь, раздвинуть стены. 2 Зелёных трав, смеясь, раздвинуть стены, предстать пред тем, чьё звание Поэт, кто встречу торопил немало лет, до святости любил самозабвенно. Надежды и мечты не знают тлена, для страсти звонкой угасанья нет. Отчаянно встревожен пистолет,* когда стремленья светлые смятенны. Для золотого сердца несомненна уверенность в рождении весны. С единственной – свиданья вожделенны. На берег – шаг, один, благословенный. К твоим ногам, что юностью нежны, так любят льнуть серебряные пены. 3
Так любят льнуть серебряные пены к песчаной золотистой полосе, шипя, растаять в ней наплывом всем – вот мысли, постоянны, неизменны. Молчишь, не знаешь, не приемлешь скверны: плывёшь по лону вод во всей красе, о хитром лисе мыслишь, верном псе, но не по-лебединому смиренно. Раздумье перед выбором томило, из сердца рвётся исповедь к Богам. Он любит подчинять, ты – мучить мило, не с дождичком встречать – по четвергам. Привычно море волны приносило к твоим нагим и маленьким ногам. 4 К твоим нагим и маленьким ногам прильнули волны ласковым котёнком. Ты шутишь, наблюдаешь за чайчонком, внимаешь крикам – чаечным мольбам. Послушай, галька шепчет в такт шагам, и волны стали слишком говорливы. Рвануться бы – спешишь неторопливо к нему!.. К тебе… – противиться не вам. Прогулки в скалы. Под игривый ветер закаты наблюдать по вечерам, над морем звёзды, зори – на рассвете. Любимый голос – на́ душу бальзам. Простор поёт: как звонок мир и светел, весной в лесах звучит весёлый гам. 5 Весной в лесах звучит весёлый гам, щебечут птицы, радуют округу. Взволнованно – в тиши: «Нашёл подругу породы лебедей, и не отдам!» Поверила глазам его, словам? В смятении метнулась, взгляд испуган… Отказ? Опять не стать ему супругом. Всё рвёшься мысленно к другим устам… Вы рядом – бесконечно далеки. Заветные «Эм. А» тебе священны,* во имя сердца – жизни вопреки. Ты представляешь трепетные сцены. В природе значимы судьбы витки – всё чувствует дыханье перемены. 6 Всё чувствует дыханье перемены. Пронизывает существо насквозь: твоё «мальчишка», брошенное вскользь, воспринято им с болью, как измену. Ушёл один, шагнув за «авансцену». Упрёков нет. Оцепененье сбрось: отныне две судьбы отдельно, врозь. Орга́н вздыхает вслед недоуменно. Сиринга «никогда, ни с кем не «МЫ»!* Теперь Сехмет выходит на арену: ей пламя по нутру, огонь, дымы. Богиня сеет гибель в мире бренном, и тешится в ночи, когда из тьмы, больны луной, проносятся гиены. |
