От страха начинаю мычать сквозь ладонь, но быстро затыкаюсь. Рука Яра теплая и очень крепкая. Я стараюсь тише дышать, но все равно дыхание часто щекочет ему пальцы. Нас опередили всего на несколько часов. Виктора уже не допросишь.

Яр оттаскивает меня назад, и мы прячемся в гардеробной. Пахнет мехом, кожей и средством от моли с ароматом лаванды.

Раздаются шаги мимо – они идут на выход.

– Дверь открыта! – вдруг паникует один.

Сердце делает болезненный удар – это ведь я не закрыла.

Я…

– Твою мать, – бормочет Яр, сообразив, что будет, и дверь в гардероб распахивается от пинка.

На пороге стоят двое.

Я ору в руку Яру, он убирает ладонь и вопль звучит в полную силу. В гардеробной некуда деваться, а я стою между ними.

И первая же оказываюсь под ударом.

Они пришли не драться, а убивать – в руке мужчины блестит нож, и нападает он профессионально, выбрав меня на роль первой жертвы.

Занесенную руку перехватывает Яр, давая возможность мне ускользнуть. Отскакиваю в угол. Защитив меня, он подставился сам, но ему удается отшвырнуть одного из нападавших. Из-под полы пиджака появляется оружие. Выстрел рявкает совсем рядом и так громко, что я сажусь на корточки, закрывая уши ладонями.

Один из нападавших падает на пол, второй выкатывается из гардеробной.

Стрелял Яр.

– Быстрее!

Он ловит меня за руку.

Перепрыгнув через тело, мы выбегаем в холл, а оттуда на улицу. Яр тащит меня за руку, в другой – оружие. Я даже не знала, что у него пистолет.

– Садись в машину!

Мы оббегаем авто с двух сторон. Я сажусь даже быстрее, съезжаю по сиденью, со страхом глядя на недружелюбный мир.

– С тобой все нормально?

– Да! – оборачиваюсь на секунду, он заводит машину.

Взгляд цепляется за позу. Он скособочился, на лице гримаса боли.

– Что с тобой? – пугаюсь я.

– Пустяк…

– Он тебя что, ножом ударил? – догадываюсь я, ощущая, как паника накрывает удушливой волной.

– Нет…

– Не ври!

– Успокойся, ладно, – он сглатывает, все же заводит «ягуар» и мы рвем с места.

Пистолет катится по приборной доске, когда Яр кидает машину в крутой поворот.

– Посмотри на фото, – он кидает мне телефон. – Знаешь его?

Я даже умудряюсь его поймать. Последнее, что меня интересует – чьи-то снимки. Но открываю галерею. Он снял убитого крупным планом на ковре. Видно, не очень, но узнаю его.

– Да, – возвращаю телефон. – Он был в кафе вместе с Виктором. Потом тащил меня в джип.

– Это его охранник. Второй тоже им был. Не повезло. Вместе с боссом ушел в лучший мир.

– Яр, перестань. Лучше скажи, что с тобой?!

– А что, волнуешься?

Его манера во всех ситуациях выглядеть невозмутимым порядком начинает злить. Не знаю, чего я в такой панике. Но перспектива получить его на руки раненым и без возможности помочь пугает до трясучки.

– Да!

– Успокойся, – повторяет он. – Я отлично себя чувствую.

Но я вижу, что ему плохо. К моменту, как мы оказываемся на лесной дороге – мы возвращались обратно к лесному дому, он уже откровенно держится за бок и ведет машину одной рукой.

Паркуется из последних сил, и с трудом выбирается наружу.

– Тебе больно? – причитаю я на каждом шагу. – Кто это был? Те люди?

Морщась, он идет от «ягуара» к крыльцу, опираясь на машину. Я бросаюсь к нему, обхватываю рукой, стараясь помочь. Только Яров весит минимум восемьдесят пять, а я чуть за пятьдесят. Я больше мешаю, чем могу помочь.

– Не знаю. Все нормально, не волнуйся, Карина…

Смотрю в бледное лицо и не верю. Мы поднимаемся на крыльцо. Яров опирается на перила, а я тем временем открываю дверь. Дом кажется уже знакомым и уютным – как родной. Наконец-то, дошли.

Помогаю сесть на диван.

– Сейчас подогрею воду.

Помню, как действовали в прошлый раз и начинаю метаться по дому, готовясь к операции. Что у него за рана еще непонятно, а если все серьезно?!

– Не паникуй, – Яров улыбается.

Сидит, расставив ноги, лицо страдальческое, но держится. Откинулся на спинку дивана, изогнувшись, чтобы сберечь травмированное место. Дышит сквозь зубы тяжело и быстро.

– Как я могу не паниковать, – бормочу я, пытаюсь справиться с дрожью в руках.

Вспоминаю про аптечку и бегу обратно к «ягуару». Тащу увесистый ящик обратно. Мы уже потрошили ее в прошлый раз, но использовали не все – бинты, кровоостанавливающее еще осталось, и все равно… Я же разумный человек, понимаю, что вряд ли справлюсь. Второй раз нам не повезет.

У меня трясутся руки, когда я раскладываю приспособления для обработки на чистой салфетке.

Яров спокойно наблюдает за этим, как и за всем, с чем сталкивается. И только быстрое, тяжелое дыхание выдавало его чувства. Не отрываясь, он следил за приготовления.

– Вода закипела, – говорю я.

Даю как следует прокипеть и пытаюсь расстегнуть рубашку Ярову. Он перехватывает руку.

– Не надо. Я сам.

Мы оказываемся так близко, что я вижу испарину у него на лбу. На миг теряю равновесие и, чтобы устоять и не рухнуть прямо на него, упираюсь коленкой в диван между ног Ярову. Он чуть наклоняется вперед, в глазах туман от боли, но в глубине их светился здравый рассудок и привычная ирония.

– Ты не справишься, – возражаю я, нащупывая пуговицы.

– Справлюсь.

Наши пальцы переплетаются. Неловкий момент для романтичной сцены, когда он истекает кровью и едва владеет собой. Но прикосновение пальцев такое чувственное, а я все-таки расстегиваю рубашку мужчины, хоть и по другому поводу. Мы так близко, что я ощущаю его растревоженное дыхание.

Он наклоняется вперед и вдруг целует меня со вкусом кофе и боли. Выпускает меня из объятий, когда я отклоняюсь назад.

– Прости. Не смог удержаться, – он снова улыбается, а я смотрю на губы и сердце бьется так часто.

– Я замужем, – грустно напоминаю я.

И напоминаю уже про себя: из-за меня он получил эту рану. Яр меня защищал от удара. Это так приятно. Какая-то новая грань чувств. До этого мужчины не ловили за меня удары, тем более, ножом.

– Вот и правильно. Не лезь, – отрезает он, расстегивая рубашку, а я отхожу к окну.

Прогнал.

Прогнал поцелуем! Иначе мы бы еще долго спорили за пуговицы. Я держу возле рта щепотку пальцев, словно собираюсь грызть ногти. Прислушиваюсь к тому, что происходит за спиной – Яров занимается раной. Сильно пахнет дезинфекцией, звенит скальпель, брошенный в стальную миску.

Смотрю на «ягуар» на фоне зеленой листвы за окном, а у самой дрожат коленки. Не из-за раны… Из-за поцелуя. Его нежности и напора, ощущения пальцев на талии и его мягких губ.

Один поцелуй – он меня и спугнул, и смутил, и разволновал.

Вспоминаю про мужа. Вадим таких чувств никогда не вызывал. Даже в ранней молодости, когда мы только встретились и были счастливы.

Совершенно другой человек. И другой поцелуй.

– Карина!

Оборачиваюсь. Он уже бинтует бок, пытаясь соорудить давящую повязку потуже. Все, как в прошлый раз – решил вопрос сам, а меня зовет бинтовать. Подхожу к нему. Без страха, как в первый раз. Но смущенно отвожу глаза, когда он пытается поймать мой взгляд.

Наклоняюсь и помогаю с бинтом, стараясь избегать прикосновения к телу, чтобы снова не испытать неловкость. Справляюсь быстрее, чем в прошлый раз.

– Как ты думаешь, что теперь будет? – спрашиваю я, пытаясь увести собственные мысли подальше от поцелуя.

Он молчит, пока я не поднимаю глаза.

Мы встречаемся взглядами, и я краснею. Отчетливо вижу в его глазах, о чем он сейчас думает и это не наши враги. У него такое красноречивое лицо и все мужские мысли на нем написаны. Он такой красивый и загадочный, глаза просто увлекают в бездну за собой… Яров улыбается кончиками губ, и так же молча убирает с лица волосы.

– Что ты делаешь? – пытаюсь отсесть, он не дает.

Рассматривает мое лицо с нескольких сантиметров, дышит на щеку. Мне приятно его внимание. Но Вадим…

– Яр, не надо… – шепотом прошу я умерить свой назойливый интерес к моим губам.