– Давай сегодня ты его обслужишь? – просит моя напарница Инна.

– Кого? – я выглядываю в зал.

– Третий столик.

Понимаю, почему она не хочет.

Мужчина за третьим столиком производит настораживающее впечатление. От него несет богатством и одновременно опасностью. Ему лет тридцать пять-сорок, у него модельная стрижка и пристальный, сильный взгляд. За столиком он не один – и собеседник его стоит.

Взгляд возвращается к первому.

Его я знаю, он приходит каждый день на обед уже полгода.

– А в чем дело? Пристает?

– Нет, просто… – Инна ежится. – Мороз от него по коже. Он каждый раз так смотрит, словно одежду вместе с кожей снимает. Чаевые тебе. Он всегда хорошо оставляет. К тому же у тебя кольцо... Меньше цепляться будет.

– Хорошо, – вздыхаю я, и выхожу из-за шторки в проеме.

По проходу между столиками иду к ним. «Амелия» – небольшое, но уютное кафе с ценником выше среднего. У нас отличный кофе, а блюда готовит шеф, перекупленный из крутого ресторана.

Посетители у нас не бедные. Но конкретно этот мужик похож не то на бандита, не то на адвоката.

Я останавливаюсь перед столиком и растягиваю губы в улыбке:

– Что будете заказывать? – узкий фартук плотно обхватывает меня под мышками, даже дышать трудно. Ручку наставляю на блокнот в дорогой коже.

Улыбка застывает на губах, когда взгляд Ярова скользит по мне. Неуловимо оценивающий, который бывает у крутых мужиков, и они каждую встреченную женщину оценивают, хороша она для его постели или нет.

Бабник.

Это видно.

Еще и при деньгах – костюм очень дорогой, парфюм с породистым запахом из сегмента люкс, а про «ягуар» на нашей парковке за панорамным окном вообще молчу. Мне на такую машину за жизнь не заработать. Даже с учетом щедрых чаевых.

– Стейк с кровью, овощи на гриле и «Манхеттен», – он опускает равнодушный взгляд.

Записываю, стараясь не показать досаду.

Его глаза все сказали. Такие мужчины девушками вроде меня не интересуются даже на один раз. У меня каштановые волосы до плеч, на носу выцветшие веснушки. Ни ботокса, ни приличных губ, сделанных у косметолога. Даже Инна – крашеная блондинка двадцати лет – намного лучше выглядит.

Ладно, в истории про Золушку я давно не верю. Нечего расстраиваться.

– А вам?

– Кофе и стейк, – буркает собеседник, злобно зыркнув на меня.

– Благодарю. Напитки подать первыми или в конце трапезы?

Она возвращаются к разговору, не заметив вопроса.

Ладно.

Я обслуживающий персонал, надо знать свое место. Возвращаюсь в служебные помещения и вырываю листок с заказом. Это для повара. Баристу прошу приготовить кофе и «Манхеттен».

Неожиданно меня ловит наша администратор.

– Зайди к директору, – велит она.

– А что случилось? – напрягаюсь я.

Просто так к нашему директору не вызывают. Я перебрала в голове все оплошности, какие могла совершить, и ни одной не нашла. Даже на минуту не опаздываю, одежда всегда чистая… Клиент пожаловался? Я улыбаюсь, как манекен все время, пока нахожусь в зале, и никогда не вступаю в конфликты! Дорожу работой в «Амелии».

– Сказал, сам объяснит.

Я направляюсь в глубину здания. Кабинет директора находится далеко от кухни и зала – ему, видите ли, не нравится запах еды. Но директору – мажору и баловню судьбы, нужно улыбаться и обхаживать не хуже клиентов. Иначе вылетишь.

Сюда меня устроили по знакомству: зарплата плюс щедрые чаевые были в два-три раза больше, а в сезон во все четыре-пять, чем моя учительская зарплата.

Деньги очень нужны.

После пяти выкидышей подряд я долго лечилась, не добилась ничего, а возраст уверенно подходил к двадцати семи, и я провалилась в глубокую депрессию. Детей, если честно, не могла видеть. Постоянно думала: а я вот не могу такого завести, мой первый ребенок уже бы пошел в первый класс, может, у меня никогда такого не будет. Я не испытаю этого: первое слово, объятия малыша, восторженный взгляд, первая погремушка, детский сад, школа… Знакомая, увидев, во что я превращаюсь, сказала: да уйди ты оттуда, отдохни год, поработай – заодно денег подкопишь в кафе, и через год попробуешь снова.

Вот я и стараюсь: работаю, отвлекаюсь от гнетущих мыслей о материнстве, и коплю деньги. Если меня выгонят – не только в деньгах потеряю, но и опять буду лежать на кровати, свернувшись калачиком, и смотреть в точку.

Жизнь – боль.

Стучу в директорскую дверь и открываю:

– Лев Анатольевич, можно? – несмотря на грозное имя, наш директор хлюпкий задохлик в модных облегающих джинсах и с гаджетами последних моделей.

В основном он думает о тусовках, девчонках, и в остальное время изображает из себя руководителя, фонтанируя неуместными и даже опасными для развития бизнеса, идеями. Настоящий управляющий – его отец, успешный бизнесмен, подаривший кафе сыну.

– О-о-о, – выдыхаю от удивления я, потому что в кабинете нет Льва Анатольевича.

Вместо него в кресле сидит незнакомый мужик с низким лбом, квадратными плечами и тяжелым взглядом.

– Входи, – он смотрит на бейджик. – Карина.

Растягивает имя, пробуя на вкус.

За его спиной стоят два амбала такого же вида. К нам пожаловали коллекторы? Бандиты? Что происходит? Может, администратора позвать?

Я застываю в проходе, но все-таки закрываю неуверенно дверь.

– А где Лев Анатольевич?

– Вышел по делам, – бросает тот неласково. – Или ты сомневаешься, что я по праву сижу в этом кресле?

– Нет, – подумав, отвечаю я.

Слишком нагло себя ведет. Не исключено, что в кресло его «посадил» настоящий хозяин – отец Льва. Вдруг это наша «крыша» или вроде того.

В кабинете повисает пауза.

Он перебирает пальцами, буравя меня взглядом. Рядом с рукой я замечаю стакан… «Манхеттен»! Понимаю это по цвету и оформлению. Так в баре готовят только его. Но через секунду понимаю, что есть отличия. Я столько их перевидала, что работу нашего бармена отличу на раз. Этот «Манхеттен» готовил не он.

Он замечает мой взгляд.

– Возьмите это, – он пододвигает бокал вперед. – И отнесите за третий стол.

– Э-э-э, – тяну я, не зная, как реагировать. – За третьим заказали «Манхеттен», да. Но его уже готовят в баре.

– Сейчас ты возьмешь стакан. И отнесешь его господину Ярову. Если не хочешь нарваться на серьезные неприятности, ты поняла, Карина?

Что-то в тоне заставляет вызывает холодок на спине.

Какая-то змеиная выжидающая позиция, как у кобры в стойке. Он абсолютно неподвижный и смотрит не мигая. В кино такими изображают убийц.

Я понимаю, что не хочу нести этот чертов стакан. Вообще, это всего лишь охлажденный чай, вишневый сироп, лед. Две вишенки для украшения. Отличный освежающий коктейль, гордость нашего меню. Его часто заказывают летом. Они яда туда насыпали?

– Извините, нет, – бормочу я, отступая. – Мне нужно идти. Извините.

Мужик в кресле не реагирует. Зато двое других выдвигаются вперед. Я пугаюсь, что меня схватят, но они просто заблокировали дверь, не давая выйти.

– Что происходит? – от страха я злюсь, и голос звучит сварливо.

Главный здесь он и я оборачиваюсь к столу.

Они же ничего мне не сделают. В кафе полно сотрудников и гостей. Не сломают же мне руку среди белого дня!

– Делай свою работу, иначе ее потеряешь.

Этого еще не хватало. А если это новый владелец? Хотя вроде не слышала, чтобы «Амелию» хотели продать.

– Что в бокале? – сглатываю я.

– Не твое дело. Выполняй.

Взвешиваю за и против. В яд трудно поверить. Слишком обыденно для убийства – даже в голове не укладывается. Но что-то там точно есть. Ударная доза слабительного, чтобы он на толчке пропустил важную встречу? Скорее в это поверю.

Уж лучше потеряю работу – место хорошее, но официантка не карьера мечты. Найду новую.

– Я отказываюсь. И вообще третий стол не я обслуживаю, просто приняла заказ.