— Как и я.

— Когда происходят вещи, которые угрожают этому, я встревожен. Прости, что я слишком остро отреагировал. Гильдия — это мое все. Я владею ею, я лелею ее, я заставляю ее развиваться. Итак, я понимаю тебя, Кейт. Этот город — он твое все.

— Он не принадлежит мне.

— И я рад, что ты все еще придерживаешься этого, но факты таковы: ты охраняешь его, ты защищаешь его ценой своей жизни и чувствуешь ответственность за него. Ты хочешь, чтобы он процветал, и ты не хочешь, чтобы твой отец претендовал на него. Отбросив законность и моральные угрызения совести, ты владеешь им, Кейт, и когда твой отец тянет к нему руки, ты бесишься.

— Он не имеет на него права.

— Важно помнить, что ты тоже.

Я почувствовала зуд под челюстью, неприятную потребность стиснуть зубы.

Он очень внимательно наблюдал за мной.

— Трудно с этим смириться?

— Да. — Мне следовало солгать.

— Я думаю, что так, должно быть, начинал твой отец. Я понимаю, что это древняя история, тысячелетия назад, но у него, должно быть, было королевство.

А чего терять? В любом случае, мне больше не нужно хранить секреты.

— Под названием Шинар. Оно образовалось с городов Аккад, Эрех и Калне. Весь этот регион представлял собой серию небольших королевств, все магически могущественные и более или менее равные, управляемые семейными династиями. Они знали о существовании других сил, расположенных на севере Франции и на юге Конго, но были довольны тем, что остались в Месопотамии. Тогда все было по-другому. Там было две реки, климат был мягким, а Месопотамия представляла собой прекрасный сад.

— Как в Эдеме. — Барабас кивнул.

— Не похоже. У реки Эдем было четыре притока — Пизон, Гихон, Евфрат и Хиддекель, которые соединялись в единую реку, прежде чем впасть в море. Евфрат до сих пор никуда не делся. Хиддекель теперь называется Тигр. Пизон был рекой, которая протекала по всей северной Аравии, в месте, известном библейским евреям как Хавила. С тех пор она пересохла. Гихон — это река Карум, которая сейчас намного меньше, чем была раньше. Эти четыре реки соединялись в одну огромную реку, которая текла через долину Эдема в Персидский залив, пока Эдемская равнина не ушла под воду. Королевства были могущественны, но даже они не смогли остановить Фландрскую трансгрессию[3], когда растаяли ледники и затопили океаны.

Барабас уставился на меня так, словно у меня выросла вторая голова.

— Кейт. Ты пытаешься сказать мне, что твоя семья происходит из Эдема?

— Из того района.

— Значит, Роланд, я имею в виду Нимрод, на самом деле внук Адама? Настоящего Адама?

Я вздохнула.

— Адам не был человеком. Адам — это город.

Он уставился на меня.

— На языке убейдов, которые были там первыми, Эдем означает — плодородная равнина, а Адам — город равнин. Каин, кстати, существовал, но он не убивал своего биологического брата. Он предпочитал сельское хозяйство и был вытеснен охотниками и скотоводами, которые считали, что его методы оказывают слишком большое влияние на их земли.

Барабас молчал.

— Ты спросил, как мой отец стал тем, кто он есть. Я не знаю всех деталей, но в начале он с моей тетей были освободителями. Они несли свободу, цивилизацию и просвещение, но они никогда не останавливались. Они продолжали наступать, захватывая город за городом, а затем подавляли восстания, когда их империя становилась слишком большой.

— Они были героями, — тихо сказал Барабас.

— Пока не стали тиранами. — И я точно поняла, как это произошло.

— Как думаешь, люди пытались их остановить?

— Вероятно. Должно быть, были люди, которые говорили им, что они заходят слишком далеко, но я сомневаюсь, что они долго продержались. Моему отцу не нравится слово «нет».

— Я буду там, чтобы сказать тебе «нет», — сказал он.

— История моей семьи совсем не вдохновляет. Возможно, однажды я убью тебя, Барабас.

— Я воспользуюсь шансом. Кейт, я верю в тебя.

Кэрран спустился по лестнице. Он должен был услышать последнюю фразу. Этот мужчина мог услышать, как открывается дверца духовки на протяжении всего пути по пастбищу, особенно если он ждал пирог.

— Ладно, тогда, — сказал Барабас. — Я пришел поговорить о Саймане. Проблема, как я вижу, в том, что Роланд, по его собственному признанию, похитил Саймана, когда тот оказался за пределами твоих земель. Технически, он не нарушил договор, который вы двое подписали.

— Да, но если он, расположившись неподалеку… — от моей, нет, неправильно… — от нашей земли, захватывает граждан, когда они выезжают за пределы территории, то тогда город получается в осаде. Осада — это акт войны, поэтому он нарушил, о чем я тогда ему и сказала. Он не обращался к этому, потому что знает, что находится в серой зоне.

Барабас остановился на мгновение.

— Кейт, иногда ты действительно удивляешь меня. Да, ты права, но это все еще косвенное действие. Ты с отцом находишься в состоянии холодной войны. Если ты в ответ попытаешься вернуть Саймана силой, разгорится конфликт.

— Ей нужна правдоподобная отмазка, — сказал Кэрран. — Мы должны вернуть дегенерата обратно, но она не может быть непосредственно вовлечена.

— Каковы шансы, что твой отец нанесет прямой ответный удар, если ты не будешь вовлечена? — спросил Барабас.

— Ничтожно малы, — ответила я.

Кэрран кивнул.

— Согласен. Роланд сохраняет внешний вид человека слова. Он намерен править. Слово правителя обязывает.

— Если он будет недоволен чем-то, что сделали «мои люди», он обсудит это со мной.

— Таковы были и мои рассуждения, — сказал Барабас. — Из фотографических доказательств совершенно ясно, что Саймана похитили против его воли. Вряд ли он там с приятным визитом. Если бы ему дали шанс, он, вероятно, сделал бы почти все, чтобы выбраться.

— Включая наем Гильдии для своего спасения, — сказал Кэрран.

Барабас обнажил зубы в быстрой вспышке.

— Действительно.

— Чтобы это произошло, нам надо как-то связаться с Сайманом, — сказала я.

— И вот тут все резко стопорится, — сказал Барабас.

— Но, по крайней мере, это конкретная проблема, над которой мы можем поработать, — сказал Кэрран. — Нам нужно порыскать среди наемников и посмотреть, есть ли у кого-нибудь какие-нибудь таланты, которые могли бы позволить нам общаться с Сайманом внутри комплекса Роланда.

— Это проблема номер один. Проблема номер два — Роланд знает, что мы придем, — сказал Барабас. — У нас нет элемента неожиданности.

— Возможно, я смогу с этим помочь, — сказала я.

— Как? — спросил Кэрран.

Говорить ему или не говорить?

— Хорошо, помнишь ту глупую безрассудную вещь, о которой я не могу тебе рассказать?

Его глаза засияли. О, да, он вспомнил.

— Она включает в себя возвращение в Мишмар.

Барабас уронил чашку и поймал ее в дюйме над столом. Рефлексы у оборотней что надо.

— Зачем? — спросил Кэрран.

— Я не могу тебе сказать.

Из горла Кэррана вырвался рык. Барабас немного отодвинулся.

Я вздрогнула.

— Так страшно. Все еще не могу тебе сказать.

Он открыл рот.

— Лорелея, — сказала я.

Кэрран выругался.

Барабас ухмыльнулся.

— Не стоит, — предупредил его Кэрран.

— Отец сказал мне, что у него в Мишмаре установлена система оповещения. В тот момент, когда я войду туда, он бросит все и помчится в ту сторону каким-то таинственным магическим способом. Он не сказал мне как, но я думаю, какой бы метод он ни использовал, это будет чертовски быстро.

— Почему? — спросил Барабас.

— Потому что он не хочет, чтобы я разговаривала с бабушкой.

Барабас посмотрел на Кэррана.

Кэрран пожал плечами.

— Семейное дело. Когда твой отец оставляет твою полубезумную бабушку в действительно плохом положении и стыдится этого.

— Ааа, — сказал Барабас. — Мы все там были.

— Вы двое — бунтарщики, — сказала я им. — Я не думаю, что папочка будет телепортироваться, потому что телепортация сопряжена с риском. Если магическая волна закончится, пока он будет в пути, он умрет, поэтому его путешествие займет, по крайней мере, некоторое время. Если мы правильно рассчитаем время, я открою Мишмар, он уйдет, а вы получите шанс связаться с Сайманом, но вам все равно придется пройти через людей моего отца.