Я бы все равно сразилась с ними.

Вот почему из меня получился никудышный консорт. Следование законам, даже справедливым, никогда не было моей сильной стороной.

Пирс встал и ушел. Мы с Иезавель, улыбаясь, смотрели друг другу в глаза. Рендер вернулся и откинулся на спинку дивана. Никто ничего не сказал. Я встала, взяла книгу в мягкой обложке из корзины, которую Дулиттл держал у двери, и начала читать.

Мы тихо посидели еще полчаса. С Андреа все будет в порядке. С ней все будет в полном порядке. С ее ребенком тоже все будет в порядке. Я добралась до той части, где дьявольский серийный убийца убил собаку героини и сжег дотла ее квартиру, когда два рендера сели немного прямее. Я взглянула на дверь. Вошел Кэрран, двигаясь беззвучно. Он сел рядом со мной, взял мою руку и сжал ее.

— Ты в порядке?

Нет.

— Да.

Он продолжал сжимать мои пальцы. Да, он на это не купился. В этом и проблема, когда делишь с кем-то свою жизнь. Они знают, когда ты несешь чушь.

Рендеры расслабились.

— Вызвали кавалерию? — спросила я их.

— Просто проявили инициативу, — сказал Пирс.

Иезавель бросила на меня извиняющийся взгляд.

— Андреа и Рафаэль — члены Стаи, — сказал Кэрран. — Закон ясен, и они точно знают, что делать. Ты не член Стаи, к тому же бывший консорт. Это сбивает с толку, а рендеры такого не любят.

— Да, мой лорд, — сказала Иезавель. — Все так.

— Я больше не твой лорд. — Кэрран улыбнулся ей.

— Как все прошло в Гильдии? — спросила я.

— Все прошло нормально. Нужно было уладить кое-какие мелкие неприятности. В любом случае, Асканио сказал, что ты ходила к пифиям.

Все мое тело попыталось сжаться в кулак.

— Позже.

Кэрран изучал меня.

— Хорошо. Позже.

— Андреа принимала панацею, — сказала я.

— Да.

— С ней все будет в порядке.

Он кивнул.

— Да.

— Ее ребенок не станет лупой. — Сейчас я разговаривала сама с собой.

— Все будет хорошо, детка.

Двойные двери с лязгом открылись. Мы с рендерами вскочили на ноги. Кэрран обхватил меня руками, прижимая спиной к своей груди. В дверном проеме появилась Насрин с усталым лицом.

Я забыла, как дышать.

— Идемте. — Насрин отступила в сторону, пропуская нас.

Мы последовали за ней через двери. Мое сердце билось слишком быстро. Андреа полулежала, полусидела на кровати, опираясь на подушки, ее светлые волосы были влажными, и выглядела она так, словно пробежала всю дорогу до Флориды и обратно. Рафаэль стоял рядом с ней спиной к нам. Дулиттл обессилено ссутулился в инвалидном кресле. Остальные люди, должно быть, ушли через боковую дверь.

Где же ребенок?

Рафаэль повернулся. Небольшой сверток одеял покоился в его руках. Он отодвинул одну из складок в сторону, открывая крошечное красное расплющенное личико и копну темных волос.

— Беатрис Кейт Медрано, — сказал он. — Названа в честь бабушки и тебя.

— Меня?

— Тебя. Если бы не ты, мы бы не встретились, — сказал он.

Андреа открыла глаза и улыбнулась.

— Мы собираемся звать ее малышкой Би.

— Никаких следов лупизма, — сказала Насрин позади нас.

— Вот. — Рафаэль протянул мне ребенка.

Ааа!

— Все в порядке. — Андреа усмехнулась. — Она не хрустальная.

Я очень осторожно взяла малышку. Она была такой крошечной. Такой легкой. Ее маленькие ручки были сжаты в кулачки. Не было ничего, а теперь появилась жизнь. Маленькая, крошечная, беспомощная жизнь.

Я стояла совершенно неподвижно и наблюдала, как она дышит. Она была полна света. Казалось, что он струится от ее маленьких пухлых щек и темных ресниц, наполняя все ее тело. Ее пальчики были такими крошечными.

— Кто-нибудь, возьмите моего ребенка, пока Кейт не упала в обморок, — сказала Андреа.

Я поняла, что затаила дыхание.

Кэрран осторожно взял ее из моих рук, долго держал и передал Рафаэлю. Рафаэль сел на кровать рядом с Андреа и пробормотал что-то, чего я не совсем разобрала. Глаза Андреа сияли таким счастливым, довольным светом. Она выглядела полностью умиротворенной.

Через четыре недели Атланта должна сгореть.

Рука Кэррана легла на мое плечо.

Атланта сгорит, и мир малышки Би изменится. Она не узнает об этом, потому что была крошечным ребенком. Но мой отец протянет руку и задушит ее будущее.

Я не хотела, чтобы она умерла до того, как у нее появится шанс повзрослеть. Я не хотела, чтобы она была порабощена. Я не хотела, чтобы она заснула в нашем мире и проснулась в мире моего отца, а затем выросла, думая, что так все и должно было быть.

— Кейт? — позвал Кэрран. — Детка?

Магия бурлила у меня под кожей.

— Мне нужно немного воздуха.

Я повернулась и пошла прочь по коридору. Ноги вынесли меня наружу, на вершину невысокой каменной башни. Солнечный свет ударил в меня. Я вдохнула, глубоко вдохнула, чувствуя, как мои легкие расширяются.

Я должна предотвратить это. Я должна.

— Эй. — Кэрран заслонил дневной свет.

— Эй.

— Выглядишь мрачно, надирательница задниц. Тяжелый день?

— Бывало и похуже.

— Ты собираешься рассказать мне, что сказали пифии, или мне спросить нашего священника?

Он сложил два плюс два.

— Примерно через месяц будет битва, — сказала я. — Атланта сгорит. Если мы поженимся, ты умрешь. Роланд убьет тебя. Я наблюдала, как это произойдет.

Я не хотела рассказывать ему о нашем сыне. Пока нет. Когда мы говорили о будущем, он всегда говорил о детях. Его отец погиб, защищая его, и Кэрран сделал бы то же самое для нашего сына. Мне надо оградить его от осознания того, что у нашего ребенка может не быть шанса. Мне было достаточно того, что знала я. Рассказав ему об этом, на данный момент ничего не изменит, разве что взвалит на него еще больший груз.

Он пожал плечами.

— Мне все равно. Я не собираюсь жить в соответствии с чьим-то видением. Твой отец мне не указ. Ведьмы тоже не указ. Единственный вопрос, который имеет значение, хочешь ли ты выйти за меня замуж?

— Да.

— Тогда мы поженимся. К черту всех. — Он обнял меня и прижал к себе. — Если мне суждено умереть, я бы предпочел умереть женатым на тебе. Но что более важно, что заставляет тебя думать, что я откажусь?

— Я не говорила, что ты откажешься. У меня нет планов сдаваться. Я хочу победить, но не знаю как.

Я посмотрела мимо внутреннего двора Крепости и чистой полосы подстриженной травы между стенами, туда, где леса встречались с горизонтом. Где-то там мой отец пристраивает башню к своему замку. Я в этом не сомневалась. Видение показало ее завершенной. Я положу ей конец.

— Мы победим старомодным способом, — сказал он. — Мы перехитрим его и будем сражаться. Мы будем делать то, что делаем всегда.

Этого было бы недостаточно, но если бы я сказала это, он бы ответил, что мы не узнаем, пока не попробуем. Это то, что я бы сказала ему в ответ.

— Могло быть и хуже, — сказал он.

— Как?

— Мы могли бы сражаться с ним и твоей тетей.

В моей памяти всплыла умирающая на снегу Эрра.

— Она говорила со мной перед смертью.

— И что сказала?

— Она сказала: «Живи долго, дитя. Живи достаточно долго, чтобы увидеть, как умирают все, кого ты любишь. Страдай так же, как страдала я».

В тот момент на снегу, измученная и истекающая кровью, все, о чем я заботилась, это убить ее и убедиться, что мы с Кэрраном выжили. Теперь я, наконец, поняла это.

— Она не хотела проходить через все это снова. — Я взглянула на лес перед нами. — Земля, игры разума отца, убийство людей… Я думаю, она решила, что с нее хватит, и единственный способ покончить с этим — это если умрет она или умрет он. Она позволила мне убить ее.

И я была очень похожа на свою тетю. Больше, чем мне хотелось признавать. Ни одна из нас не подходила для дипломатии. Единственная причина, по которой я продержалась так долго, заключалась в том, что и Кэрран, и Барабас оттягивали меня от края всякий раз, когда я пытался атаковать. Отец, должно быть, понял, что, предоставленная самой себе, я сорвусь и наброшусь на него.