Был разработан трехлетний план, который должен был помочь мне выработать необходимые качества, достичь определенных успехов в учебе и спорте. Я, например, поставил себе целью не иметь «троек», стать чемпионом Ленинграда, выполнить второй разряд…

Работал примерно по системе Мартина Идена. Спал я очень мало. У меня были «железные» правила. Сейчас я не помню их подробно, но в основу были положены такие: сохранять всегда спокойствие в разговоре, никогда не торопиться, не терять ни минуты времени, строго соблюдать распорядок дня… Обязательным в этой системе был пункт: ежедневно прочитывать правила, проверять, не нарушил ли я их за день.

Признаюсь, уже вскоре у меня вдруг оказалось гораздо больше свободного времени. Тогда-то я и понял, как много значит четко организованный день. Я активно сотрудничал в школьной стенгазете, выполнял поручения ученического комитета, организовывал спортивные соревнования и, конечно, участвовал в них сам.

Мои успехи росли довольно быстро. Я выиграл еще несколько боев и с тайной радостью замечал, что стиль «ветряной мельницы», в котором я выиграл первый бой, постепенно исчезает у меня на ринге. Но темп оставался все еще очень высоким. Я никак не мог себя сдержать и стремился нанести как можно больше ударов. Иван Павлович хвалил скупо:

– Неплохо, но больше осмысленности в действиях. Дело не в том, сколько ты нанесешь ударов, – старайся меньше получать их сам. Учись думать на ринге. Для боксера это главное.

С таким напутствием я и ушел на летние каникулы, унося в руках грамоту чемпиона города среди подростков и план тренировок, написанный Иваном Павловичем.

Но тренировался я теперь не один: Борис окончательно перебежал в «боксерский лагерь». Он просто бредил боксом! Стоило нашей семье уехать на дачу, как в нашей квартире начинались баталии. Мы сшили из тряпок две пары перчаток, набили песком старый мешок. Каждое утро мы нещадно лупили по нему кулаками, выколачивая тучи пыли. Предвидя возможные неприятности со стороны матери за беспорядок в квартире, мы переселились во двор. По утрам собирались любопытные, наблюдая за нашими необычными упражнениями. Я тренировался особенно рьяно. Мое усердие было отмечено, хотя довольно странным образом.

– Хорошие дети у Серафимы Алексеевны. Только вот младший не в родителей пошел, – сказала как-то с сожалением наша соседка.

Это меня немного огорчило. Но потом я рассердился.

Почему предосудительно заниматься боксом? Что люди находят в этом плохого? Нет, я всем докажу, что бокс – благородный вид спорта, ничуть не хуже других. Эти мысли подогревали мой энтузиазм.

Я убегал в Летний сад и на его зеленых аллеях делал зарядку. Какое удовольствие вдыхать прохладный утренний воздух, напоенный свежестью и ароматом цветов!

На вечер у меня оставались книги и музыка. С некоторых пор моя мама стала настаивать, чтобы я серьезно занялся музыкой. Она считала, что каждый интеллигентный человек должен уметь играть на музыкальном инструменте.

Отец, видимо, разделял ее точку зрения. Надо сказать, что и я относился к этому не без интереса.

Мне хотелось научиться играть, ибо я любил музыку. Вскоре в нашей квартире стали раздаваться жалкие, дребезжащие звуки, которые я извлекал из пианино своей неуверенной рукой. В моем лексиконе появились мудреные слова: «арпеджио», «сольфеджио»…

Во время каникул дни бегут особенно быстро. Не успели мы оглянуться, как подкрался сентябрь, а значит, и занятия в школе. Вместе с занятиями начались и тренировки в боксерской секции. На первом уроке в строю рядом со мной стоял и мой брат Борис.

Иван Павлович внимательно посмотрел на мои загоревшие руки, удовлетворенно кивнул головой:

– Окреп за лето. Придется тебя скоро в юношескую группу переводить.

Я выгнул грудь, почувствовав на себе завистливые взгляды ребят. Всем нам очень хотелось как можно скорее стать взрослыми. Но «взрослее» я стал лишь весной, когда вышел на ринг, чтобы оспаривать победу у второразрядника. Зима же прошла в беспрерывных тренировках. Мой боевой арсенал пополнялся. У меня появился сильный удар слева, я стал хорошо чувствовать дистанцию, пропала скованность первых боев, появились уверенность и сила, которые рождались в беспрерывных атаках. Все это я особенно отчетливо ощутил во время соревнований, которых в последующий период было немало. Описывать их все не имеет смысла. Но несколько боев мне запомнились.

Вскоре после очередных летних каникул на Очаковской улице открылся новый спортивный зал. В честь этого события был организован турнир сильнейших боксеров города. Я не попал в команду Дворца пионеров, так как в турнире участвовали только юноши старшего возраста и молодые боксеры. Мне же пошел только семнадцатый год. Подобравшись поближе к рингу, мы с товарищами приготовились болеть за своих.

Вдруг из прохода вышел Иван Павлович. Остановился возле нашего ряда, пробежал глазами по лицам, словно ища кого-то. Не знаю почему, но мне страшно хотелось, чтобы он заметил именно меня. Не знаю, существует ли в действительности передача мысли на расстоянии, но взгляд Ивана Павловича остановился на мне.

– Шатков, в раздевалку!

Что бы это могло означать? Пробираясь по рядам, я чувствовал, что мое сердце готово выскочить от волнения. Все выяснилось в раздевалке. Оказалось, что один из боксеров нашей команды заболел и его нужно было срочно кем-то заменить. Иван Павлович решил поставить меня против сильного двадцатилетнего парня – Юхнова. Что я знал о противнике? Ничего! Иван Павлович, пока я готовился, спокойно говорил:

– Он имеет второй разряд… Несколько раз выступал в финалах… Но чересчур медлителен. На это и делаем ставку. Не лезь вперед, не спеши… Работай на контратаках…

Раз-два – и уходи. Он уверен в победе и не готов к защите. Это надо использовать. Не горячись! Но и не будь пассивным. Юхнов чуть выше ростом, у него длиннее руки… Ему выгоден бой на длинной дистанции. Навязывай ему ближний… Попробуй захватить инициативу в свои руки. Но помни: ты впервые будешь работать три раунда по три минуты. Рассчитывай силы!

Я кивнул головой: все понятно – и продолжал разогреваться. Минут за пять до выхода на ринг я оказался невольным свидетелем разговора тренера Когана с Юхновым:

– У мальчишки (он имел в виду меня) нет опыта. Не забывай о правом хуке. Если зацепишь – свалится.

Юхнов и его наставник не знали меня в лицо: Дворец пионеров впервые встречался с этой командой. Они, видимо, не думали, что я нахожусь рядом.

Меня охватила спортивная злость. Конечно, противника, каким бы он ни был, надо уважать. Этому нас учил Иван Павлович с первого дня занятий в секции. Но тренер и его воспитанник ведут себя уж слишком самоуверенно. «Посмотрим еще, чья возьмет!» – с этой мыслью я полез через канаты в свой угол, решив с первых же секунд атаковать соперника.

В зале тишина. Слышу, как болельщики тихонько переговариваются:

– Тяжело придется пионеру…

– Не торопитесь. Вы еще не знаете этого парня!

– У Юхнова второй взрослый разряд, работал на первенстве города. А что об этом… о Шаткове скажешь?

Судья осмотрел перчатки. Мы разошлись по углам. Гулко зазвучал гонг. Я принимаю стойку, иду на сближение. Левая атакует. Правая на защите. Юхнов держится на дальней дистанции, работает на встречных. Прорываюсь к нему вплотную, провожу серию, завершая ее ударом правой в голову. Отвечая, противник пытается загнать меня в угол, прижимает к канатам. Защищаюсь, провожу контратаку и чуть не нарываюсь на удар справа. Гонг. Перерыв.

Во втором раунде картина изменилась. Юхнов бросился в атаку с первой секунды. Глухая защита спасла меня от нокдауна. Выбираю момент, когда соперник откровенно идет в атаку, держа наготове правую руку. Нырок, провожу правый боковой в челюсть – и вдруг вижу: противник обмяк и валится на пол. Нокдаун!

Однако до финала еще далеко. Соперник оправился в перерыве от нокдауна и, значительно превосходя меня в технике и тактике, набирает очки. Так, во всяком случае, мне показалось. Последнюю минуту третьего раунда я безудержно атаковал – силы еще оставались. В азарте чуть не забыл о необходимости защищаться: я боялся появиться домой с рассеченной бровью, носом-сливой или разбитыми губами. Мои родители знали о моих занятиях спортом, но пока еще не подозревали о боксе…