Кстати, о них. Устало опускаюсь на стул и звоню Ксюше.

– Чес, что случилось? Я накаркала?

– Да. Привезли женщину после аварии. Я оперировал.

– Все хорошо? Выжила?

– Да. Ксюха, у нас курица в морозилке есть?

– Ты суп хочешь?

– Куриный бульон. Не я, а… В общем, эта женщина, она одинокая и…

– Какой ты косноязычный однако. Я поняла. Курицы нет. Закажи продукты, и все привезут.

– Ладно, разберемся. Скоро буду.

Чеслав.

Зинаида Андреевна приспускает очки и медленно листает бумаги из папки. Я себя двоечником в кабинете директора чувствую… Сижу, нервно сжимая ладони, обвожу взглядом скудный интерьер, цепляя взглядом ненужные мелочи – висящую в углу паутину, пыль на мониторе ее компьютера, сломанные карандаши в стаканчике…

– Если быть честной, то… Чеслав Александрович, вряд ли вам одобрят опеку над Ксюшей, – откладывая бумаги, произносит она.

– Почему? Я нищий? Безработный или пьющий, или…

– Вы слишком привлекательный мужчина, – усмехается Зинаида. Ее грудной голос надламывается. – А Ксюше одиннадцать лет. Надеюсь, намек поняли?

– Нет, уж извините.

– Жены у вас нет. Так яснее?

– Я вдовец.

– Когда молодой и смазливый мужчина хочет опекать юную девушку, это выглядит странно. Женитесь, Чеслав. И приходите сюда с женой.

– Легко вам рассуждать, – взрываюсь я. – Мне не хватает времени на нормальный сон и увлечения, а вы… О каких свиданиях речь или…

– Вот именно. Кто будет присматривать за ребенком в ваше отсутствие? Вы сами и ответили на вопрос.

– Ничего нельзя сделать? У меня нет женщины, невесты тоже… После смерти супруги я… – беспомощно развожу руками.

– О фиктивном браке слышали? Только чур я ничего вам не говорила. Ну, попросите вы кого-то вам подыграть, делов-то? – заговорщицким тоном произносит Зинаида. – И не благодарите.

Во мне кипит что-то похожее на гнев. Однако, выйдя на улицу и окунувшись в объятия осеннего воздуха, я немного успокаиваюсь, начиная мыслить трезво.

Зинаида ведь права… Может, Ирку попросить выйти за меня фиктивно? Или Настю из лаборатории?

– Заждался, Лесси? – присаживаюсь к псу и развязываю поводок.

Какого черта я поперся в органы опеки сегодня? Опоздания не миновать. К тому же у меня тяжелая пациентка… Еще и голодная.

Почему я, вообще думаю о ней? Наверняка у кареглазой есть родители и подруги? Те, кто принесет ей еду и позаботится. Ведь так? Я словно сам себя убеждаю в неправильности сострадания. Ну, пожалел я ее, так и что?

– Привет, Чес. Лесси покакал? – суетится Ксюха, когда я вхожу в дом.

Пахнет бульоном из домашней курицы и свежими овощами.

– Да, два раза. Он у нас умница, да, Лесси? Ты чего такая, мелочь? – спрашиваю, замечая ее испуганные, потухшие глаза. – Ну-ка, рассказывай.

– Я слышала, как ты утром говорил по телефону с этой мымрой из опеки. Скажи прямо – меня заберут в детский дом? Ты передумал меня… Не хочешь, чтобы я стала твоей дочкой? Знаешь, Чес… Я ведь тебя специально не называю папой, – всхлипывает Ксюшка.

– Господи, с чего ты взяла? Дурочка мелкая. Зинаида не мымра, ясно? Она предложила мне вариант решения нашей проблемы. Сегодня я буду стараться все решить.

– Будешь стараться или… Или решишь.

– Решу.

– Точно? Фух…

– Я никогда не давал пустых обещаний, Ксю.

– Бульон сварила, луковицу вынула. Зелень покрошила. Ты не передумал кормить эту пациентку? Может, ей все принесли?

– Если так, съем сам. Больно аппетитно выглядит. Не скучайте тут, ладно? Ты уроки сделала?

– Нет еще. Успею, не волнуйся.

Небо затягивает серыми, плотными тучами, когда я паркуюсь возле больницы. Переодеваюсь в пижаму, просматриваю график операций и иду прямиком в реанимацию… Не должен туда идти, а ноги сами несут. Она умирала вчера в моих руках. Я был внутри нее в самом прямом смысле этого слова, чувствовал пульсацию ее сосудов и молился богу, чтобы тот не допустил ее смерти…

– Как вы себя чувствуете? – произношу чопорно, присаживаясь с краю ее койки.

Дана выглядит по-другому – ее длиннющие, черные волосы заплетены в толстую косу, а на щеках сияет румянец. Едва уловимый, но вчерашней мертвенной бледности нет.

– Спасибо вам большое. Вы меня спасли, – сипло выдавливает она.

– Вы ели? – произношу, вытаскивая из кармана пластиковый, высокий контейнер.

– Ой… Неудобно-то как. Вы так всех пациентов кормите или самых…

– Не надо, ладно? Искать тайный смысл там, где его нет. Я нормальный человек, только и всего. Так что?

– Не ела, – отворачивается она к окну.

Все-таки янтарные глаза… Как у тигра или оленя. Огромные, на половину лица и очень грустные.

На тумбочке Даны даже воды нет. Никто не приходил… И одета она во вчерашнюю, больничную сорочку. Нет апельсинов, цветов, резиновых тапочек…

– Так дело не пойдет. Вы хотите выздороветь? – спрашиваю я, ища ее взгляда.

Дана продолжает смотреть в окно, нервно теребя пододеяльник.

– Не знаю. А зачем?

– Послушайте, всякое в жизни бывает. Но нельзя же так. Давайте позвоним вашей маме или подругам. У вас же они есть?

– А вчерашнего кино вам не хватило, чтобы понять, где моя подруга? – надтреснуто произносит она. – Я закрытый человек. Плохо схожусь с людьми, тяжело привыкаю. И подруг у меня больше нет… А мама… Вам не понять. Мама всю жизнь ходит в любовницах. У нее то один дома живет, то другой. Сначала я пыталась запоминать их имена, а потом… Потом плюнула на это дело. Они все равно потом к женам возвращались, как это часто бывает. Да что вам нужно от меня?

Ну, все… Кажется, скоро у нее начнётся истерика.

– Рот открывайте, – беспристрастно произношу я, откручивая крышку контейнера. – Для начала мне нужно, чтобы вы поели. Не хочу, чтобы меня уволили, если вы помрете ненароком. У меня слишком много работы, чтобы просиживать штаны в кабинетах и писать объяснительные.

– Спасибо, – шепчет она, проглатывая порцию. – Передайте жене от меня благодарность.

Глава 5.

Чеслав.

– Я не женат, – отвечаю, напуская на лицо строгость.

– Ясно, неудивительно, – бросает Дана, сосредоточиваясь на еде.

– Почему это? По-вашему, я неблагонадежный или…

– Извините, я не это имела в виду, – улыбается она. – Наверное, женщины вам прохода не дают? Или вы им… Такие мужчины не созданы для брака и… прочей стабильности. Не каждая вытерпит подобное.

– Да уж… А кто создан? Такие, как ваш муж? Простите, – тушуюсь я.

Какого хрена я сейчас о нем вспоминаю? Дане восстанавливаться нужно, а не думать об этом козле. Хотя впечатление он производит благоприятное… Наверное, таким, как он хочется верить? Интересно, что он сейчас делает? Может, мне, как лечащему врачу Ермаковой стоит вмешаться? Позвонить, призвать его к совести, попросить принести жене горячее питание и книгу?

Нет, не в моих это правилах – лезть в чужую жизнь…

– Да ладно, вы правы. Мой… почти бывший муж производит впечатление надежного человека, а вы… Простите за мою откровенность, но раз уж вы меня видели с изнанки, думаю, я имею право высказаться. Вы похожи на ветреного человека. Влюбчивого, увлекающегося…

Я совершенно не такой! Абсолютно. Неужели, правда, похож на альфонса? Не подаю вида, продолжая осмотр пациентки.

– Вы мочились?

– Что, простите?

– В туалет ходили?

– Еще нет. Катетер сняли час назад. Извините за мои разговоры. Спасибо вам за бульон, очень вкусно.