Хотя я мысленно фыркаю. Чего бы она не захотела, отказа не последует.

В духе Рождества… и в надежде никогда не получить плохой отзыв на каком-нибудь глупом сайте, я вмешался, и чертовски рад, что сделал это… сейчас. Я не встречался с Кени раньше, потому что всеми заказами занимается мой администратор. Однако я должен сказать, что, если бы я знал, как она выглядит заранее, я бы сразу лишил Брайана этой работы. Она хладнокровная лиса. Ноги, чёрт возьми, простираются на мили, сиськи размером с дыни и такие чертовски идеальные, притягивают и умоляют подержать их. Чёрное платье, которое на ней одето, профессиональное и строгое, но оно сексуальное и показывает достаточно декольте, так что хочется схватить каждую сторону воротника V-образного выреза и разорвать его прямо на ней. И блядь. Эти чёртовы рыжие волосы на её голове словно чёртов венец красоты. Заставляет меня задуматься, подходят ли шторы к ковру.

Все эти локоны у неё собраны в чёртов пучок, но видно, что они длинные и волнистые. Чёртова уйма бронзового, каштанового и других оттенков, названия которых я даже не могу назвать. Как будто внутри неё заперто грёбаное солнце.

Совершенство.

Я ожидал, что она сразу же мне уступит, но ей, должно быть, нравится игра, в которую мы играем. Я могу подыграть ей. Мне всегда нравились женщины с воображением. Поэтому, когда она начинает извиваться, я решаю следовать своему инстинкту. Обычно женщины с такими крепкими стенами, как у этой, имеют в себе что-то вроде причудливой стороны. Я с силой шлёпаю её по бедру и продолжаю давить на её ногу.

— Не двигайся, — приказываю я ей низким, командным голосом. Если она хочет играть в эту игру, то должна знать, что я здесь главный. И поскольку она заплатила за фантазию о Санте, я добавляю: — Иначе Санта занесёт тебя в список непослушных.

— Ты в своём уме? — спрашивает она, притворяясь возмущённой. Однако она не может скрыть дрожь в своём теле. Она не может скрыть, как дрожит от прикосновения, или как её икры напрягаются под моей рукой, или даже то, как её задница и бёдра подаются ко мне. И она действительно не может скрыть эти чёртовы соски, которые впиваются в ткань её платья.

— Санта должен наказывать непослушных девочек. — Я ухмыляюсь и встаю, вынимая сигарету изо рта и раздавливая её ботинком. — Как тебя зовут, милая? — спрашиваю я, игнорируя тот факт, что я уже знаю — в конце концов, я здесь играю роль.

— Холл… Холли, — шепчет она, явно взволнованная. Меня удивляет, что она не называет мне своё настоящее имя. Но мне нравится, что она придерживается фантазии и, очевидно, рождественской темы, используя имя Холли. Она соответствует описанию в анкете: рыжие волосы, зелёные глаза, чёрные туфли на «трахни меня» каблуках и сумочка в руках. Я отмахиваюсь от мысли, что, может быть, просто, чёрт возьми, возможно, мне попалась не та девушка. Она любит играть, и у меня определённо есть настроение поиграть… с ней.

— Холли, думаю, пришло время показать тебе, что именно делает Санта с плохими маленькими девочками.

— Я… ты делаешь? — спрашивает она, её глаза широко открываются и округляются, демонстрируя зелёные красоты, в которых мужчина может заблудиться.

— Да, это так, — отвечаю я ей, позволяя своей руке двигаться дальше вверх по её ноге. Её тело напрягается, её рука нерешительно пытается остановить меня, но, когда я просовываю её под платье и поднимаюсь высоко к её бёдрам, она не протестует.

— Что… Что делает Санта? — спрашивает она тихим шёпотом, и я благодарю бога за то, что Брайан заболел.

— Санта делает их мокрыми.

Я ухмыляюсь, позволяя своему пальцу скользнуть по шелковистой ткани её колготок. Мне очень хочется порвать эту вещь и потрогать её трусики… те, которые, как я знаю, красивые и мокрые. Бьюсь об заклад, она вся истекает для меня. Но даже несмотря на то, что её колготки удерживают меня от того, чего я действительно хочу, я чувствую, насколько они влажные. Её лицо краснеет, и я точно знаю, как моё прикосновение действует на неё. Теперь я знаю её маленький порочный секрет. Ей определённо нравится её фантазия, и она готова к большему. Я собираюсь отвезти её в пентхаус, который забронировал, и определённо думаю, что дам Холли больше того, за что она заплатила. Это противоречит всем правилам моей компании, но Холли заставляет меня обо всём этом забыть. Она даже заставляет меня чувствовать себя чересчур щедрым.

Для неё мой член твёрже, чем чёртова сталь.

Если маленькая Холли правильно разыграет свои карты, этот Санта сможет украсить её милое тело к Рождеству… своей спермой.

Холли

Я не могу поверить в то, что делаю. Я последовала за Сантой из Центрального парка в это шикарное здание, его большое мускулистое тело было задрапировано в отвратительный красный мятый бархатный костюм, но всё ещё делало меня настолько мокрой, что я не собиралась отказываться от того, что произойдёт. Хотя я должна. Я его не знаю, и это сводит меня с ума. И всё же он зажигает во мне огонь, подобного которому я никогда раньше не испытывала.

Рациональная часть моего мозга говорит, что он может быть серийным убийцей, соблазняющим меня своей праздничной сексуальностью и заставляющим забыть правило опасности незнакомцев.

Но затем другая сторона меня, та, которая контролирует тот факт, что я хочу, чтобы он трахнул меня так сильно, что заставит меня петь «фа-ла-ла-ла» пронзительным криком, игнорирует всё остальное.

И вот так я оказываюсь в этом пентхаусе, смотрю на мужчину, которого, как я знаю, хочу больше, чем сделать следующий вздох, и молюсь, чтобы его леденец был таким же большим, как я себе представляю.

Никто из нас не произносит ни слова в течение долгих секунд, но на его лице появляется дерзкая ухмылка, которая говорит мне, что он точно знает, что я чувствую, а может быть, даже о чём я думаю.

Дрожь пробегает по моей спине от того, как он смотрит на меня, как он меня проверяет. Он обводит взглядом всё моё тело, и я сжимаю руки в кулаки по бокам. Я чувствую, насколько тверды мои соски, и не сомневаюсь, что они прижимаются к материалу моего платья, как маленькие тугие бутоны, желающие, чтобы он их пососал.

— Насколько сильно ты хочешь, чтобы твой чулок был набит, Холли?

Его использование праздничного жаргона должно бы меня отпугнуть, но на самом деле оно оказывает противоположный эффект.

Я сжимаю бёдра вместе, пытаясь остановить поток влаги. Мои трусики насквозь промокли, и я знаю, что мои колготки тоже влажные. Но я не могу ему ответить, не могу найти свой голос. Однако всё это не имеет значения, потому что улыбка, которую он мне дарит, говорит мне, что мне не нужно ничего говорить.

Он точно знает, чего я хочу, что мне нужно, чтобы изменить этот отстойный день.

Он одаривает меня ухмылкой, сверкая ровными белыми зубами, а затем снимает своё красное пальто с белой меховой отделкой вокруг воротника. Когда оно исчезает, я вижу только твёрдую бронзовую кожу, покрытую тёмными татуировками. Его пресс, как стиральная доска, интригует мою женственную сторону, и мой живот болезненно сжимается.

Я сейчас так возбуждена, что всё, что мне хочется, это сказать ему, чтобы он сорвал с меня одежду и хорошенько трахнул меня. Я хочу, чтобы у меня всё болело утром. Я хочу, чтобы мне было трудно ходить, потому что он врезался в меня, как сумасшедший.

О Боже. Я такая пошлая чёртова женщина. Не могу поверить, что думаю о нём такую непристойную чушь.

Думаю, именно это и происходит, когда ты чертовски долго соблюдаешь целибат.

Он ничего не говорит, подходит к кожаному креслу и садится. Он раздвигает ноги, от этого движения его живот сжимается и демонстрирует идеальную картину шести кубиков. Его бицепсы огромны, и всё, что я могу видеть, это татуированную плоть предо мной.

Он похлопывает себя по ноге, и я чувствую, как мои глаза расширяются.

Боже, пожалуйста, даже не думай идти туда.