Так или иначе, но даже тех сил, которые могла выставить на поле боя седьмая коалиция было более чем достаточно, чтобы создать Франции целую кучу проблем. Впрочем, об этом будет дальше.

— Как же так, чудо-богатыри⁈ Как вы могли⁈ Вы же гвардия! Первые! Самые лучшие! Петровская, вашу мать, бригада!

Я прохаживался вдоль строя лишённых оружия Семеновцев выстроенных, на плацу Петропавловской крепости и разорялся, пытаясь одновременно заглянуть в лица людей, и что-то там рассмотреть. Некоторые почувствовав на себе прямой взгляд наследника тушевались, другие наоборот хмурили лоб проявляя на лице признаки мрачной решимости и уверенности в собственной правоте. Проникнуть же в головы этих людей мне к сожалению пока не удалось, этим еще придётся заниматься.

Все началось 17 апреля. Поначалу идти в караул отказалась рота Его Величества, они просто вышли на плац и стояли там пока инцидент уже нельзя было скрывать. Сначала только эту роту отправили в Петропавловку, но за ней пришлось направить туда и остальную часть полка: солдаты высказали своим товарищам полную солидарность.

Когда все это произошло никто вообще не знал, что делать в таком случае. Как такового бунта не случилось, солдаты не оказывали вооружённого сопротивления не высказывали никаких требований, не собирались свергать царя или уставить какие-либо другие непотребства. Просто отказались выполнять приказы.

Дело осложнялось еще тем, что императора не было в столице, Александр отправился с инспекционной поездкой по западным губерниям. Россия хоть и не планировала вступать в войну, но порох все равно стоило держать сухим. Ну и брат мне телеграфировал, чтобы я находясь на месте разобрался с проблемой по своему усмотрению. Этим я в данный момент и занимался.

— Его императорское величество поручил мне разобраться с данной ситуацией, — я остановился, развернулся на каблуках на сто восемьдесят градусов и пошёл вдоль строя в обратную сторону. — Я хочу решить все по справедливости. Для этого мне необходимо выслушать мнение от нижних чинов. Есть добровольцы?

Добровольцев ожидаемо не оказалось. Я поморщился. Не смотря на весну и приятное солнышко пригревающее сверху, настроение было откровенно паршивое.

— Через час я жду пять выборных от полка, которые смогут мне ясно и чётко изложить суть проблемы. Господ офицеров попрошу присмотреть за солдатами, но не мешать их выбору. Кстати от офицеров полка мне тоже нужны представители. Будем разбираться!

Я махнул рукой, и развернувшись двинул в сторону комендантского дома, который мне любезно уступили на время ведения следствия. Первыми ко мне через пол часа пришли офицеры: командир первого батальона и ротный из второго батальона. Майор и штабс-капитан.

— Ваше императорское высочество, — вытянувшийся по струнке майор видимо был главой депутации и представлялся за двоих. — Лейб-гвардии майор Ларионов по вашему приказанию прибыл.

— Штабс-капитан Протопопов, — отозвался второй.

— Присаживайтесь, господа, — я взглядом указал на стоящие напротив стола стулья. Кабинет был отделан не слишком богато, но в целом все необходимое тут было. Кроме меня и офицеров-семёновцев в комнате присутствовал Бенкендорф, который явно чувствовал во всем случившемся и свою вину, младший брат, который числился командиром первой гвардейской бригады, а также стенографирующий все происходящее секретарь в дальнем углу. Потому что коммунизм — это учёт и контроль. А еще электрификация всей страны. С последим пока было туго… Впрочем с учётом и контролем в России также традиционно было ни шатко ни валко. В общем, нихрена у нас коммунизма не было. — Рассказывайте, как вы докатились до такой жизни. Любимый полк императора. Семёновцы, свято блюдущие законы чести, и вот так оконфузились…

— Ваше императорское высочество, — после долгой паузы начал докладывать майор. — Дело в новом командире полка, которого назначили вместо генерала Потёмкина.

— Якова Алексеевича? — Переспросил я, пытаясь вспомнить, что-нибудь об этом генерале. Выходило, что особо нечего: пересекались конечно же, как ни крути высший свет столицы весьма узок, но ничего конкретного в голову не приходило.

— Да, — кивнул Ларионов. — Яков Алексеевич был прекрасным командиром, его уважали как офицеры так и нижние чины.

Сидящий по левую руку Бенкендорф раскрыл толстую папку и протянул мне лист бумаги, на котором был доклад на высочайшее имя составленный Аракчеевым о неспособности Потемкина к командованию, о его мягкотелости и проблемах с дисциплиной в полку.

— Вы продолжайте, господин майор, — я поднял взгляд от документа и вопросительно посмотрел на замолчавшего комбата. Тот откашлялся и продолжил излагать свою версию.

В общем имела место стандартная в общем-то дворцовая интрига. Не имеющий достаточно сильных покровителей Потёмкин был смещён с поста совместными усилиями Аракчеева и Михаила, которые протолкнули на тёплую должность более подходящего, по их мнению офицера.

Тот мало того, что сходу начал круто завинчивать гайки, так еще и — видимо от большого ума — принялся перекраивать установившиеся задолго до него порядки. Если раньше в семеновском полку вообще не применялись телесные наказания, то новый командир полка принялся выписывать «палки» и «плети» даже тем, кто по уставу их получать вообще не мог — обладателям георгиевских крестов. Были запрещены подработки солдат в свободное время, а объем муштры вырос в разы.

Рассорился Шварц — новый командир полка — не только с солдатами но так же и с офицерами, своим высокомерием и пренебрежением традициями быстро настроив против себя буквально всех.

Пока офицеры — а потом и солдаты, которые обрисовали в общем-то схожую картину — рассказывали обстоятельства произошедшего, я одним глазом поглядывал на Михаила. Это же в его хозяйстве раздрай начался, его человек довёл образцовое ранее подразделение до бунта. Всего за полтора года, нужно сказать, довёл. Мне было интересно, как брат отреагирует на озвученные тут факты, и его реакция мне совершенно не понравилась. Было видно, что брату не приятно, но и особого раскаяния у него на лице я не увидел. Плохо.

— Спасибо, господа, — выслушав всех и сделав собственные выводы, я закруглил разбор полётов. — Все свободны. Александр Христофорович жду от вас отчёта насчёт наличия в деле политической составляющей. Всех по отдельности допросить, определить насколько то, что мы сегодня услышали, соотносится с реальным положением вещей. А вас Михаил Павлович, а попрошу остаться.

Поднявшийся было младший брат удивлённо на меня посмотрел но подчинился. Формально звание у меня было выше — я был генерал-лейтенантом, а Михаил — генерал-майором, но с другой стороны он не был моим прямым подчинённым.

— Что? — Не понял Михаил моего длинного взгляда.

— Скажи ка, Миша, — дождавшись пока мы останемся одни, начал я «семейный» разнос. — Какого хера творится у тебя в бригаде? Как за два года ты успел все испоганить? Почему, человек, твой человек, чьё назначение ты продвигал, за столь короткое время доводит лучшую часть в империи до бунта?

— Как ты… — Вскинулся было брат.

— Молчать! — Я с силой прихлопнул раскрытой ладонью по столешнице, отчего господин генерал-майор заметно вздрогнул, а писчие приборы на столе тихонько зазвенели. — Кто тебя надоумил поставить Шварца на полк?

— Аракчеев, — тихо ответил как-то сразу сдувшийся брат.

— То есть вот этому вас в лицее учили? — Ехидно переспросил я, — брать под крыло непроверенных людей и пороть чернь покрепче, дабы порядок был? Ну я обязательно свяжусь с ректором, уточню насчёт их учебной программы.

— Ники… — Попробовал было влезть Михаил, но я снова его перебил.

— Что Ники⁈ Что Ники, блядь⁈ Тебе сколько лет? Пора начинать думать головой, а не жопой! — Я ткнул указательным пальцев в грудь брату, — нахера ты вообще полез что-то менять, если и так было хорошо? Ты что не знаешь первое правило управленца? Работает не трогай! Двадцать лет лбу, — на самом деле брату уже двадцать четыре было, но учитывая обстоятельства, это уже не столь принципиально, — а мозгов как не было так и нет.