— Значит нужно думать над другими пушками, иначе нам с трона Владычицу Морей не сбросить, — задумчиво резюмировал я, заставив закашляться уже Лазарева. Учитывая количество наличных вымпелов, общее состояние флота и вечную недофинансированность моряков, сама идея бросить вызов англичанам звучала несколько еретически. Вот только в самом ближайшем будущем, — с появлением первых же броненосцев и нормальных казнозарядных орудий — все наличные силы, по сути, обнуляться. Существующие ныне корабли можно будет пускать на дрова. Ну или в музеи превращать, нужно будет, кстати позаботиться чтобы сохранить наши первые опыты в пароходостроении. Для следующих поколений.

— Ваше величество, — я насколько мог галантно поклонился, — позвольте представить мою дорогую супругу Александру Федоровну. А этот серьезный молодой человек мой сын, Александр Николаевич.

Жена при представлении ее шведскому королю мило улыбнулась и сделал книксен. Сын только насупился и кивнул. Ему короткое путешествие по бурной осенней Балтике совсем не понравилось. Мальчика сильно укачало, и даже его страстная любовь — которую я безмерно поощрял — ко всяческой машинерии, в достатке имевшейся на «Генералиссимусе Суворове» не могла отвлечь великого князя от тошнотных позывов изнутри. И это при том, что все путешествие заняло меньше четырех суток с учетом двухдневной остановки в Гельсингфорсе, где мы посетили резиденцию местного генерал-губернатора и поприсутствовали на данном в нашу честь приеме.

Губернатором Великого Княжества Финляндского с начала этого года был поставлен природный швед на русской службе и давний товарищ императора Александра Густав Армфельд. Как можно было назначать на эту позицию шведа, учитывая относительно недавний переход княжества из-под шведской руки, мне было не понятно совершенно. Впрочем, мне много чего тут было непонятно, например, почему в императорской академии в Або преподавание ведется на шведском языке, но я в эти вопросы не лез. Великое Княжество Финляндское было любимым детищем императора, таким себе витринным образцом, как можно было бы устроить все в России, если бы у самодержавного монарха действительно была возможность управлять государством, не оглядываясь на мнение остальных. Поэтому, я с изрядной долей накопленной годами житейской мудрости просто отложил этот вопрос на потом. У меня к чухонцам никаких сантиментов не было, а значит после смены правящего монарха в России тут ожидались большие изменения, хоть об этом пока еще мало кто знал.

— Очень рад видеть моего любезного брата на шведской земле, — Густав V встретил нас женой прямо на пристани, куда пришвартовался наш пароход. Молодой монарх, только пару лет назад сумевший избавиться от опеки регентского совета, весь лучился доброжелательностью. И было достаточно сложно понять, какова тут доля искреннего отношения, а какова — обычной вежливости. — Прошу вас давайте быстрее в карету, кажется сейчас начнется дождь, мои люди позаботятся о вашем багаже. Доставят все в целости и сохранности.

Само попадание Густава на шведский престол было во многом заслуга русской дипломатии. Когда в 1809 году придворные свергли его отца, ригсдаг своим решением лишил право наследовать престол заодно и всех его родственников по нисходящей линии. Вот только подходящей кандидатуры на замену свергнутому королю, тем более такой, с которой согласились бы еще и окружающие Швецию — находящуюся в тот момент в весьма плачевном положении после проигранной войны и лишившуюся чуть ли не половины площади, — банально не нашлось. По слухам, несколько потенциальных кандидатов, от такой чести просто отказались, не пожелав связывать свою жизнь с государством-неудачником. В итоге, в том числе и при посредничестве Санкт-Петербурга, королем стал именно сын Густава Адольфа. В том числе и благодаря этому между двумя государствами последние годы сохранялись относительно теплые отношения.

Действительно, едва мы уселись в объемную, хоть и достаточно скромно, по-протестантски, украшенную карету, на улице начли падать с неба первые капли дождя. Осень в этом году в Швецию пришла строго по расписанию — с началом сентября.

— Как добрались? — Густав явно был заинтересован причинами нашего визита, однако изо всех сил скрывал любопытство. — Я слышал о российских паровых кораблях, у нас тоже проводят с подобного рода движителем эксперименты, однако полноценный паровой боевой корабль это… Необычно.

— Нас немного поштормило, — ответил я за всех. Не смотря на объемность транспортного средства, в котором вполне могли поместиться и шестеро на слишком упитанных человек, одна великая княгиня в своем не самом пышном платье заняла добрую половину пространства. — Но в целом добрались удачно. Паровое сердце корабля позволяет не зависеть от направления ветра и ходить по морям кратчайшими путями. Если бы не заход в Гельсингфорс, то семь сотен километров между двумя столицами мы бы могли преодолеть часов за сорок. А если бы дали полный ход, то и за тридцать вполне возможно.

Уточнять, то что тридцать часов полного тринадцатиузлового хода машины могли бы и не выдержать, я естественно не стал.

— Удивительно! — Обычный переход от Санкт-Петербурга до Стокгольма занимал вдвое больше времени, впрочем, и стоил существенно дешевле.

До дворца доехали буквально на несколько минут, если бы не дождь и не официальный статус приема, проще было бы дойти пешком. Стокгольмский королевский дворец мягко говоря не впечатлял роскошью: строгие геометрические линии, отсутствие богатых украшений, колонн, балконов и прочей привычной ампирной лабуды формировало непривычное впечатление. Честно говоря, больше всего дворец был похож на увеличенный в размерах картонный ящик, в котором прорезали несколько рядов окон. Плюс, было видно, что последние несколько лет средства на содержание королевской резиденции выделялись с известным скрипом, фасад совершенно точно нуждался в перекраске. Я бросил мимолетный взгляд на Александру — она подобной архитектуре совсем не удивлялась, в Берлине в общем-то недалеко ушли от шведов.

В отличии от многих прочих царственных домов Европы шведы были Романовым весьма далёкими родственниками. Собственно, даже официальное наименование их династии — Гольштейн-Готторпские — намекало на родство с Петром III, моим неудачливым дедом, который в какой-то момент мог занять престол северного королевства. Тем не менее, принимали нас весьма радушно — за неделю мы успели побывать на паре балов и по-быстрому смотаться на охоту. Густав, не смотря на уже подходящий возраст, жениться еще не успел — скорее всего этот недостаток вскоре ему придется исправлять, тут никуда не денешься, стране нужен наследник — и пока что отрывался по полной. Можно только позавидовать человеку.

Понятное дело, что в Швецию я поперся отнюдь не из любви к местным красотам — этого добра и дома навалом — и не для поиска утерянных родичей. Я хотел лично провентилировать вопрос насчет возможного вступления этого королевства в войну. За лето в Европе ничего принципиально не изменилось: французы с немцами гонялись друг за дружкой, не доводя, однако дело до решающих сражений: несколько мелких стычек, с суммарными потерями в тридцать тысяч человек на всех на стратегическую ситуацию повлиять не могли. Испанцы же с высадившимися на Пиренеях англичанами уперлись в Байону и сорокатысячный корпус Удино, прикрывающий крепость с севера, и на решительный штурм с прорывом в материнские области Франции пока не решались. В этой ситуации пошел активный слух, что англичане склоняют молодого короля на поучаствовать в войнушке, обещая в случае удачи Норвегию.

— И что вы думаете по этому поводу, ваше величество? — Мы ехали на конях бок о бок и возможно впервые за время визита могли поговорить, не оглядываясь на чужие уши. Молодой король хоть и избавился формально от опеки регентского совета, свое окружение пока контролировал еще не на сто процентов.

— Думаю… Что шведская армия не готова к участию в большой войне. Мы в отличии от других государств перевооружение еще не начали, да и выставить на поле боя сможем при всем напряжении сил тысяч сорок штыков. Вряд ли это может на что-то всерьез повлиять.