Пэтси возмущенно фыркнула и дунула на светлый локон, выбившийся и прически.

— Немедленно извинись! — потребовал Семен Петрович. — Извинись и позволь Марье выйти подышать. Что в этом такого?!

— Я ни в чем не виновата, — провозгласила Пэтси, упрямо вскинув подбородок. — Разве вы все сами не видите, что происходит? Владимир сам не свой, когда видит ее. — Она обвиняюще кивнула в сторону Марьи, и та крепче вцепилась в край стола. — Марья слишком похожа на его бывшую жену. Это будит в нем неприятные воспоминания. Да, я пригласила Марью и хотела подружиться, но не думала, какой катастрофой это обернется. Ей стоит уйти. Прямо сейчас. Я достаточно терпелива и гостеприимна. Но всему есть предел! Я должна, обязана оградить Владимира от дурных воспоминаний.

— С каких это пор воспоминания о Ларисе стали дурными? — нахмурился Семен Петрович. — Мой сын очень любил маму Глаши. А то, что Марья на нее похожа… Разве это плохо?

Пэтси не ответила. Зато отсканировала Марью взглядом так, что та почувствовала себя так, будто с нее живьем сдирают кожу.

— Мне действительно лучше уйти, — пробормотала Марья. — Простите, я не хотела испортить семейный обед.

Ей хотелось не просто плакать, а упасть на стол и разреветься в голос. Ужасные обвинения Пэтси, помноженные на собственные выводы и странное самочувствие, доконали ее. Не осталось ни моральных, ни физических сил держаться на плаву и идти по жизни ровно, невзирая на все неприятности. Владимир… Конечно же, он видел в ней лишь отдаленную копию бывшей горячо любимой жены. Только поэтому и проявлял столько внимания. А она позволила себе глупый самообман, за что теперь и пришла горькая расплата. В словах Пэтси уловила правду, и от этого больно защемило сердце. Лучше держаться подальше от Владимира, чужого жениха, чужого мужчины.

— А как же десерт? — поинтересовался Семен Петрович. — Марья, ты ведь любишь сливочный крем и эклеры?

— Сегодня что-то не хочется, — отказалась она.

— Может быть, вызвать скорую? — забеспокоился Семен Петрович.

Он понимал, чувствовал, что в доме творится нечто неладное. Но даже предположить не мог, насколько все серьезно. Пэтси постаралась сделать этот обед ужасным для всех.

— Все в порядке. — Марья попробовала улыбнуться. — Мне нужно просто немного полежать. Только и всего. До свидания.

Попрощавшись, она покинула особняк. Вышла через черный ход, которым обычно пользовалась прислуга, и направилась в свой маленький домик.

Крендель встретил ее громким лаем и вилянием рыжего хвоста. Но даже он, неугомонный щенок, ощутил тот шквал тоски, который исходил от Марьи. Ощутил и притих. Глаша вывела его в сад, а сама помчалась домой, узнать, что произошло за обедом. Пусть девочка плохо видела, но она чувствовала: с Марьей что-то не так.

Павла тоже разволновалась. Она еще никогда не видела мать такой: расстроенной и подавленной. Жутко бледной, находящейся на грани обморока. Волнительное возбуждение Марьи сменилось болезненным разочарованием. Похмелье наступило слишком быстро. Она прилегла на кровать, а Павла присела рядом и гладила маму по голове.

— Глаша права, — решила девочка. — Пэтси ведьма. Уверена, это ее рук дело.

— Не говори так, — попросила Марья. — Она права. В чем-то права… Знаешь, Константин предложил мне снять квартиру недалеко от нового предприятия. Здесь, в небольшой кухне уже не сделать столько товара, поставки постоянно растут.

Павла уловила, к чему клонит мать, и нахмурилась.

— Снова переезжать? А как же Глаша?

— Вы сможете приезжать другу к другу в гости, — пообещала Марья, коснувшись лица дочери. — Я совсем не против вашего общения. Думаю, дед и отец Глаши тоже не будут против. А у нас, наконец-то, появится собственное жилье. Пусть пока и съемное. Я буду заниматься развитием продуктовой линейки, контролировать производство. Константин обещает, что наша продукция станет не просто новым брендом здорового питания, но и выйдет на международный рынок. Только представь, мы будем продавать за границу упакованный в пластик салат из мать-и-мачехи.

Марья радужно расписывала перспективы, которые пока казались сказочными. Но кто знает, в то, что ее продукцию будут покупать торговые сети, она тоже не сразу поверила. Но это случилось. Мысли о работе, о собственном предприятии отвлекали ее от другого. От мыслей о чужом женихе.

— Ты пойдешь в хорошую школу, — пообещала она дочери. — Мы сможем позволить себе новую одежду, любые книги, игрушки. Купим тебе сотовый, о котором ты так мечтала. У нас все будет хорошо, вот увидишь.

Пока Марья приходила в себя, пытаясь заглушить чувства работой, Владимир все еще пребывал в странном подавленном состоянии. На него навалилась сильнейшая усталость, как будто он не спал много ночей кряду. Вернувшись за стол и не обнаружив там Марьи, он отправился в спальню. Принял холодный душ, но мысли все еще путались, фантазия превалировала над реальностью. Как будто он был пьян или находился под действием наркотика. Пытаясь сконцентрироваться на реальности, он сел на кровать и крепко сжал голову руками. Как будто это могло прояснить сознание.

В таком виде его и застала Пэтси.

— Милый… — Она присела рядом и обняла за плечи. — Что с тобой? Ты плохо выглядишь…

— Я и чувствую себя так же, — признался он в ответ.

Сделал вялую попытку освободиться от захвата, но руки Пэтси, как два удава, крепко оплетали его. Удерживали на месте. А голос казался каким-то далеким, как будто доносился из другой вселенной.

— Отдохни. — Пэтси толкнула его на кровать, и он оказался на спине. — Давай, я помогу тебе раздеться. Ты немного поспишь, и все будет в порядке.

— Сейчас день, — засопротивлялся Владимир, удерживая брюки, которые Пэтси пыталась с него стянуть. — Прекрати, что ты делаешь!..

— Ухаживаю за тобой, — мурлыкнула она в ответ, ловко подцепляя пальчиками пряжку ремня. — Кто еще позаботится о тебе, если не твоя невеста? Спи, ни о чем не думая. Я буду рядом.

Владимир сам не понял, как отключился.

А когда очнулся, за окнами успело стемнеть. Полностью обнаженная Пэтси лежала рядом, закинув ногу ему на бедра. Ее ладони покоились на его груди. Простыни выглядели смятыми, как будто кто-то дрался в кровати. Или занимался сексом.

Нахмурившись, Владимир поднялся, чтобы снова пойти в душ. Сознание немного прояснилось, но он по-прежнему чувствовал себя странно. Еще и этот странный металлический привкус во рту. А, самое главное, он вообще не помнил, как оказался в постели.

— С добрым утром, милый! — Заметив его пробуждение, Пэтси улыбнулась и сладко потянулась, выгибаясь в спине.

— Сейчас вечер, — хмуро напомнил Владимир.

— Пусть так, какая разница?.. — Пэтси села в постели и призывно провела рукой по груди. — Спасибо тебе.

— За что? — Взгляд Владимира стал еще более напряженным.

— Ты разве не помнишь?.. — Пэтси нарочито невинно похлопала ресницами. — Мы с тобой жарко и самозабвенно любили друг друга. Прямо здесь, в этой постели. — Она провела рукой по смятой простыне. — Ты как всегда был горяч и страстен. Хочешь, повторим?

Владимир потряс головой. Она гудела, как колокол.

— Нечего повторять, — довольно грубо заметил он. — Что со мной было? Что-то не так с обедом… Где ты заказывала еду?

Пэтси раздраженно повела плечом.

— В ближайшем ресторане, там вполне прилично готовят. Но ты уходишь от темы, милый. — Она снова напустила на лицо приветливости и улыбнулась. — Как насчет продолжения?

— Не будет никакого продолжения! — сказал Владимир резче, чем собирался. Все произошедшее казалось ему не просто странным, но подозрительным. Что-то нехорошее творилось у него в доме. Прямо под носом. И Владимир был на девяносто девять процентов уверен, что виной тому Пэтси.

— То есть?.. — Она насторожилась. Подтянула покрывало и прикрыла наготу, заслоняясь, как будто щитом. Неужели Владимир заподозрил ее? А если он сейчас обратится в какую-нибудь клинику, решит сдать анализы? Вот черт!