Дома её дожидалась рассерженная старшая сестра квартирной хозяйки. Госпожа Михо Дораку упёрла руки в бока и вопросила:

— До каких пор, юная леди, вы собираетесь питаться на ходу, пренебрегая такими важными вещами, как здоровый плотный обед в кругу семьи?

— В последнее время навалилось слишком много работы, — попыталась отговориться чародейка. Но не тут-то было.

— Идите мойте руки, — приказала тётушка Михо, — и без разговоров. Суп с бульоном из питательных и полезных водорослей будет дожидаться вас на столе. Я просто не могу спокойно наблюдать, как молодая девица наплевательски относится к своему здоровью!

Эрика безуспешно протестовала, поскольку с детства терпеть не могла суп из водорослей, но обедать отправиться ей всё же пришлось под тихие смешки, которые украдкой за спиной госпожи Дораку, позволила себе Эни Вада, поспешившая спуститься на шум в прихожей. Чародейке пришлось съесть целую тарелку отвратительного варева, куда с лёгкой руки родственницы квартирной хозяйки попали разные морепродукты и лапша, после чего ей удалось отговориться усталостью и улизнуть в свою комнату. Куда не замедлила заявиться подруга.

— Ну, — девушка бесцеремонно уселась на кровать, — рассказывай.

— Что рассказывать? – огрызнулась обозлённая чародейка, у которой до сих пор во рту стоял вкус но́ри, — работаю, не покладая рук.

— Работаешь? – прищурила свои большие карие глаза Эни, — в таком-то платье? Так я и поверила! Меня не обманешь: когда ты выезжаешь на место преступления или собираешься делать вскрытие, ты надеваешь старое тёмненькое платьице, делающее тебя похожей на сиротку из приюта. А сейчас на тебе шикарный туалет из бежевого бархата и шёлковые чулочки. Вскрытие? Не смеши меня. И ещё, я знаю, почему ты так морщилась от стряпни вездесущей тётушки Михо.

— И почему? – мрачно спросила Рика, — радуясь в душе возможности уйти от разговора о дорогих туалетах, подаренных ей Дубовым кланом.

— Ты обедала в хорошем ресторане со своим красавцем-коррехидором, — победно изрекла подруга.

— А вам с тётушкой Михо больше делать нечего, как лезть в чужие дела! – не выдержала чародейка, — я с господином Окку была, между прочим, в Кленовом дворце на докладе у его величества Элиаса.

— Счастливица! – воскликнула Эни, подбежала к подруге, обняла за плечи и закружила по комнате, — мне хоть одним глазком бы взглянуть на королевскую резиденцию! А в чём ходят придворные дамы? Какой цвет у них в моде?

— Почём мне знать? – Рика вывернулась из объятий, — я по делу во дворце была, и глазеть на туалеты тамошних красоток не имела ни малейшей причины. Во что-то они одеты, это факт, не голыми же им ходить. Но вот удовольствия в посещении резиденции его величества нет ни малейшего. Знала бы ты, какой сволочной мужик сидит на Кленовом троне.

— Это всё потому, что кое-кому чувства работать мешают, — сладким голоском пропела Эни, — «Чувства мои, как волны бьются о об острые камни утёсов»…, — процитировала она классическое стихотворение из сборника поэзии и немедленно получила прицельный удар диванной подушкой, — всё, всё! Ухожу.

Второй вышитый снаряд ударился уже в закрытую дверь, вызвав лишь взрыв девичьего смеха из коридора.

Настало ещё одно хмурое утро. Хмурилось небо, не позволяя увидеть даже тонюсенькую полоску зари, хмурилась чародейка, потому что накануне насмешки подруги заставили задуматься, насколько мнимая помолвка изменила их отношения с четвёртым сыном Дубового клана. Рика не могла не признаться себе, что они необратимо становятся друзьями. Ненавязчивое внимание Вилохэда, его остроумные замечания, поддержка и спокойный характер сделали своё дело. Дразнить и задирать начальника стало в разы сложнее, да и особого желания не возникало.

Рика быстро собралась и спустилась в гостиную, где тётушка Михо потчевала всех омлетом с тоненькими копчёными колбасками, коими особо славилась лавка мясника на их улице, и вчерашним рисом. К великому своему неудовольствию в числе «всех» чародейка обнаружила коррехидора, с отменным аппетитом уплетавшего омлет.

— Доброго утра, Рикочка, — проворковала сестра госпожи Призм, бросая умильные взгляды на Вила, — господин Окку буквально расцветил своим присутствием серый будничный день. Он оказался настолько любезен, что не отказался составить нам компанию и разделить более чем скромный завтрак.

— Не стоит принижать себя, достопочтенная госпожа Дораку, — проговорил коррехидор, запивая омлет ароматным чаем (тётушка Михо хвасталась, что сама собирала горные цветы, чтобы придать чайным листьям нежную терпкость и элегантную горчинку осени), — ваша кухня просто отменна. Я буквально завидую мужчине, которому посчастливилось быть вашим супругом.

— Какой вы, право, баловник, господин Окку, — шутливо отмахнулась довольная женщина, — просто омлет, в который я добавила самую капельку любви.

— Может быть, мне тоже кто-нибудь положит порцию омлета с капелькой любви? – брюзгливо поинтересовалась чародейка, — а то за вашими взаимными любезностями я останусь голодной.

— Такое выражение лица тебя совершенно не красит, моя дорогая, — заявила госпожа Дораку, накладывая Рике щедрую порцию завтрака, — девушке надлежит быть приветливой и скромной.

Рика хотела высказать госпоже Всюду Сую Свой Нос, куда именно ей следует направиться вместе со своими ценными советами, но сдержалась. Молча приняла из её рук тарелку и уселась рядом с Эни, как раз напротив Вилохэда.

— Ты не идёшь сегодня к ученице? – спросила она подругу, демонстративно игнорируя остальных. На Вила она вообще избегала смотреть.

— А ты? – широко улыбнулась в ответ Эни, — вам обоим не нужно идти в коррехидорию? Кто-то вчера говорил об особо важном расследовании?

— Прямо отсюда мы и отправимся на поиски преступника, — улыбнулся коррехидор, — ибо поиски на голодный желудок, как правило, приносят мало результатов.

Рика молча ела свой омлет и злилась: мало того, четвёртый сын Дубового клана пришёл прямо к ней в дом, он ещё и за стол уселся. А вредной сестре госпожи Призм только бы покормить кого! Можно подумать, коррехидору дома завтрак не приготовили.

Наконец, омлет был съеден, чай выпит, и чародейка, скупо поблагодарив, госпожу Призм (нечего её сестре мнить о себе невесть что! Подумаешь, незаменимая персона!) встала из-за стола. Благодарность коррехидора была чересчур цветистой и раздражающе искренней. Будто его кухарка вовсе не умеет готовить омлет с рисом!

— Чем вызвано столь пасмурное расположение духа? – весело спросил коррехидор, открывая перед Эрикой дверку магомобиля.

— Тем, что кто-то бессовестно нарушает договорённости, — последовал резкий ответ, — мнится мне, не далее, как после приезда из Оккунари, вы согласились не появляться у нас в квартире, дабы мы могли избежать нежелательных пересудов и кривотолков, что неизбежны из-за приезда госпожи Дораку. Честное слово! – воскликнула чародейка, — я готова была наложить на неё паралич и чесотку одновременно, настолько она меня достала!

— Жестоко, — заметил Вил, — по-моему, милейшая старушка. Заботится об окружающих, словно они её родственники. А вы – чесотку!

— Ладно, пускай, не чесотку, — согласилась Рика, — тогда просто буду снимать свой амулет. Без погашения эманаций моей ауры, посвящённой богу смерти, старушенция ко мне и близко не подойдёт!

— Боюсь, вы рискуете остаться в доме в гордом одиночестве. Мало кому удаётся сохранять спокойствие, когда вы снимаете свой амулет, — заметил Вил, — я в этом плане – счастливое исключение из правил, меня печать бога смерти на вашей личности не пугает и не отталкивает. Ваша бабушка сказала, что подобное встречается, хотя и изредка, в нашем мире.

Рика кивнула. В Оккунари она слишком много зачерпнула маны, и Вилохэд сопроводил её в семейный храм, где при помощи бабушки – главной действующей жрицы бога смерти Эрару, чародейка избавилась от неприятного и достаточно болезненного ощущения, что неизбежно испытывает любой чародей, если получит маны больше, нежели сможет пропустить через себя. И, как этого и следовало ожидать, четвёртый сын Дубового клана очень понравился бабушке. Даже обидно стало, когда суровая госпожа На́ру отнеслась к Вилохэду, словно он был её любимым внуком.