Сейчас она поправила лиловый бархатный берет, сдвинутый набок. Удовлетворившись тем, как сидит головной убор, она повернулась к вошедшему. Может быть, стремилась проверить, не шокирует ли почтенного мага ее мужской наряд, хорошо приспособленный для дальнего путешествия, но притом достаточно щегольской. Прорезной дублет из остерлина с мысом спереди поверх рубашки цвета пепельной розы с отложным воротником, штаны с буфами (именно такие носили вояжирующие дамы, потому как в них удобно было разместить кошелек, зеркальце, игольник, ножницы и прочие полезные для жизни мелочи) поверх вязаных трико, сафьяновые сапожки. Завершал все это короткий плащ, подбитый беличьим мехом.

– Добрый день, сударыня, – сказал Перегрин. – Прошу прощения за то, что заставил вас ждать.

– Я имею удовольствие видеть знаменитого мэтра Перегрина?

Звонкий музыкальный голос. Безупречный карнионский выговор – впрочем, иного Перегрин и не ждал. Вместо ответа он вежливо склонил голову.

– К сожалению, хозяин этого дома в отъезде, и я сам здесь всего лишь гость. Но это не дает мне права быть неучтивым. Вы, очевидно, только что с дороги, сударыня?

Он не выделил слова «дорога», но предполагал, что упоминания достаточно.

– О, я прибыла вчера и провела ужасную ночь на этом ужасном постоялом дворе… и там услышала, что вы здесь.

– Но ехали вы к господину Роуэну.

Поскольку она медлила с ответом, Перегрин спохватился:

– Ах, что же это я! Собирался быть учтивым, а даже не предложил даме сесть… старческая забывчивость, не иначе. Располагайтесь, сударыня, сейчас принесут завтрак… правда, время уже ближе к обеду.

Она уселась в кресло как-то боком, словно в дамском седле. Есть в маске было бы затруднительно, и гостье следовало либо снять маску, либо отказаться от угощения. Подумав, она предпочла первое. Изящным жестом приподняв руки, распустила завязки на затылке. Маска упала на колени.

На Перегрина глянули темные глаза, затененные ресницами. Миловидное лицо казалось бледным скорее от волнения, чем от усталости. Она была молода, но пору ранней юности оставила позади.

– Мы с вами прежде встречались? Простите мне мою старческую забывчивость. В последние годы я плохо помню лица, даже такие прелестные, как ваше.

– Увы. Все знают, что великий Перегрин избрал своим домом Скель, а я до недавнего времени жила в Нессе.

– Мне довольно часто приходится бывать в Нессе.

– Может быть, вы знакомы с адмиралом Убальдином?

– Тут уж я вынужден сказать «увы». Прославленный флотоводец никогда не обращался ко мне за советом. Мы встречались лишь мимолетно, и назвать это знакомством я бы не рискнул.

Гостья вздохнула – но с горечью или с облечением, определить было трудно.

– Вы состоите в родстве с адмиралом?

– Нет. Но я имею… имела… некоторое касательство к его семье.

– Сударыня, я вижу, здесь какая-то тайна. Если вы не хотите говорить об этом и не желаете называть свое имя, я не стану настаивать.

Прежде чем она ответила, появился Серк в компании одного из слуг.

– Госпожа будет обедать со мной, – сообщил им Перегрин, – так что подавайте два прибора.

Трапеза вряд ли была рассчитана на присутствие дамы. Еды, разумеется, хватило бы и на полдюжины гостей, но она была основательна и тяжеловата, зато сласти, фрукты и печенья отсутствовали вовсе. Для начала был подан свиной студень, затем последовал бульон, жирный и обильно наперченный, яичница с красным уксусом и жареная рыба, присыпанная петрушкой и кольцами репчатого лука. Сему сопутствовал хлеб грубого помола. Скорее всего, то же самое ели на кухне приказчики и старшие слуги Роуэна. Разве что вино на господском столе было получше – белое, из окрестностей Нессы, где у Роуэнов имелись свои виноградники.

Гостья, однако, не стала отказываться ни от одного из принесенных блюд, ибо в любом случае они были лучше тех, что можно попробовать в придорожных гостиницах. Она стянула перчатки, расстегнула плащ, отбросив его на спинку кресла, чтобы не мешал, вытерла руки льняной салфеткой, поданной вместе с прибором, и решительно придвинула фаянсовую миску со студнем.

По старинному обычаю, все блюда ставили на стол одновременно, после чего обедающие могли выбирать их в том порядке, в каком пожелают. Серк, который все же был приказчиком, а не лакеем, к этому моменту покинул комнату, и Перегрин сам налил даме вина. Протестовать она не стала. После того как на щеках гостьи – от вина или от горячей пищи – заиграл румянец, она отставила бокал и произнесла:

– Вы угадали, господин Перегрин… впрочем, для вас это было совсем не трудно… У меня есть основания скрывать свое имя. Но вам его я открою. В равной мере полагаюсь на вашу мудрость и деликатность.

– Почту за честь.

– Мое имя – Аглавра Тионвиль. – Темные глаза, похожие на мокрые виноградины, вновь обратили свой взгляд на Перегрина.

– К сожалению, никогда не слышал.

– Это несский род, старинный и почтенный, но давно утративший богатство и влияние. Отец мой принадлежал к свите адмирала Убальдина. Когда он захворал и понял, что с одра болезни не встанет, то попросил в качестве награды за верную и беспорочную службу, чтоб адмирал позаботился о моем будущем. Ибо я тогда была совсем ребенком.

Она смолкла, и Перегрин был вынужден несколько подогнать развитие беседы:

– И что же адмирал? Он отказался исполнить просьбу?

– Напротив. Он стал моим опекуном. Не то чтобы я воспитывалась вместе с дочерьми адмирала, но была принята в его доме и получала от него небольшой пенсион. До недавнего времени мне не на что было пожаловаться. – Вновь последовала пауза. Рука, лежавшая на столе, сжала салфетку. – Вам, вероятно, неинтересны такие мелочи… но девушке, какого бы благородного происхождения она ни была, невозможно выйти замуж, если у нее нет состояния или влиятельной родни. Мне родню заменил адмирал, но я не смела беспокоить его просьбами по части замужества. К несчастью, он озаботился этим сам.

– К несчастью?

– Он решил выдать меня замуж за одного из своих капитанов. За Джеймса Пентикоста.

– Это имя я слышал. Он возглавлял эскадру, снявшую осаду с Камби, верно?

– Именно так. Адмирал сказал, что хочет вознаградить героя. Мной. Но я бы лучше умерла, чем вышла за Пентикоста!

– Ваше сердце было отдано другому, – понимающе сказал Перегрин.

Аглавра с досадой отмахнулась, так и не выпустив салфетки:

– Ничего подобного. Достаточно и отвращения, которое внушает мне Пентикост.

– Я полагал, девушки любят героев.

– Герой! – с презрением произнесла она. – Омерзительный урод, пьяница… вы хоть раз видели его? Если да, то не задавали бы подобных вопросов. Мое сердце свободно. Я смирилась бы, будь он человеком немолодым, некрасивым, но достойным. Но это же настоящее чудовище! Наверное, в бою с пиратами его жестокость вполне уместна, но не в семейной жизни. Вдобавок… предполагается, что девушкам не положено знать такие вещи, но об этом говорили совершенно открыто… Привыкши иметь дело с портовыми девками, Пентикост заразился от них дурной болезнью… Однако из-за своих успехов на войне он стал правой рукой адмирала. А поскольку происхождения он самого низкого, адмирал, дабы ввести его в хорошее общество, решил обеспечить его женой благородной крови. Я сказала адмиралу, что отказываюсь от столь сомнительной чести. Но Убальдин не из тех людей, что склонны терпеть возражения. Он ответил, что заставит меня подчиниться. Я все еще лелеяла надежду, что мы живем в цивилизованной стране и право силы осталось в прошлом. И готова была отстаивать свои права в суде – ведь я совершеннолетняя не только по карнионским, но и по имперским законам и вольна выйти из-под опеки. Но… – Она потянулась за графином с вином, Перегрин предупредил ее движение и наполнил бокал. Аглавра сделала большой глоток. – Но судьи слишком боялись адмирала. А сам он заявил, что если я не признаю его опекунской власти, то должна возместить ему все деньги, которые он мне выплачивал. Если же я не смогу этого сделать, то со мной поступят так, как поступают с несостоятельными должниками. Продадут в рабство…