Кружевница, увидев, что Гархибл бежит на нее, поспешила прочь, к краю отмели, однако Гархибл догнал ее и облапил, словно в порыве страсти. И это была действительно пламенная страсть – страсть убийства. Кружевница пнула его под колено. На берегу это вряд ли бы возымело последствия. Но они были в реке, на скользких камнях, в опасной близости к обрыву, и Гархибл вместе с Кружевницей плюхнулись в воду.

Взлетевшие брызги, шипение пламени, обратившегося в дым, руки и ноги, бьющие по воде, короткий вскрик – и все. Зацепиться было не за что. И Гархибла и Кружевницу потащило течение. Они перевалились через обрыв, в нижний водопад, и поток увлек их вниз. Сигвард, подбежавший к обрыву, уже ничего не увидел.

– Сайль! – крикнул он. И не получил ответа.

– Все, – сказал Ингоз. – Конец. – Он уселся на камень, вытер пот – или водяные брызги – с лица. – Жалко девку. И чего она вечно лезет… лезла. – Затем он встал. – Уф, нечего рассиживаться. Дел полно.

– Да. – Сигвард снова выбрался на берег. – Пойдем искать. Тут невысоко. Вряд ли она разбилась.

– Невысоко… а внизу камни. И течение сам видел какое. Нет, капитан. Спешить нечего. Мы ее, конечно, найдем и похороним честь по чести. А пока нужно осмотреться. Вдруг еще кто здесь прячется? Опять же, не пешком же они сюда пришли, если нас обогнали?

В болтовне Ингоза имелся определенный смысл. И все же бросать Кружевницу, живую или мертвую, в холодной горной реке…

– Эй! – окликнул их Перегрин с другого берега. Он вернулся, когда крики и выстрелы прекратились. Разумная осторожность. – Что у вас тут?

– Кружевница и Гархибл, – сказал Сигвард и указал вниз.

Лицо Перегрина выразило скорее раздражение, чем огорчение, но он произнес:

– Я пойду поищу.

– Вы по тому берегу, я по этому.

– Вот! – подхватил Ингоз. – А я тем временем разведаю, как и обещал. Должен же кто-то и о безопасности подумать! Опять же и мертвяков из воды вытащу. Нам эту воду, между прочим, пить – больше нечего. Хотя им-то повезло: смерть от железа – она быстрая, чистая…

Это далеко не всегда обстояло так – уж Сигвард на войне навидался. Но смерть от огня, конечно, хуже. Впрочем, возможно, Гархибл успел до того захлебнуться или убиться о камни.

А Кружевница? Впору было согласиться с Ингозом – зачем она вмешалась? И почему не стреляла? Ах да… порох отсырел. А в эту безумную башку скорее придет мысль воспользоваться каким-то адским зельем, чем попросту насыпать на полку порох из пороховницы.

Он спускался тем же путем, каким они поднимались не так давно. Река бежала вниз – шумела, словно издевалась. Нигде ни признака тел – ни мертвых, ни живых. Убил бы эту проклятую девку своими руками! Если она не разбилась о камни, то могла просто утонуть. Вряд ли Кружевница умеет плавать… умела. А если даже умела – вода в горных реках ледяная даже летом, а сейчас осень… судороги скрутят и хорошего пловца.

Несмотря на столь веские доводы в пользу того, что Сайль не могла остаться в живых, Сигвард отказывался повернуть назад, и упрямство его было вознаграждено. Первым увидел Кружевницу он. А не Перегрин, хоть она и была на другом, пологом берегу.

Кружевница не только не погибла – она даже не удосужилась потерять сознания. Она сидела на берегу, скинув башмаки и обхватив колени руками.

– Сайль! – окликнул он ее.

Она вскинула голову.

– Ага! А вы уж обрадовались, что избавились от меня. – Голос ее звучал несколько сдавленно – должно быть, воды она все-таки нахлебалась.

– Ты не ранена?

– Руки-ноги целы.

– А… этот?

– Утоп. Я проверила. И дальше по воде спустила.

Подошедший Перегрин бросил ей свой плащ.

– Держи. Скидывай свои тряпки и закутайся.

– Нашли тоже себе зрелище…

– Было бы на что смотреть. Но никому не нужно, чтоб ты простыла и задержала нас в пути.

– Да говорила же я, что не мерзну!

– Да, а руки у тебя от жары трясутся… Капитан, переправляйтесь там же, где и мы. Я приведу лошадей. Ингоз сам нас найдет.

Хотя приказывать – это вроде была привилегия Сигварда, он не стал возражать Перегрину. Поскольку тот пока предлагал самое разумное.

Каждый из своей одежды отдал что-то Сайль, на время, пока ее собственная одежда не высохнет. Ну и безрукавка, прикрывавшая багаж от воды, пришлась к месту.

Вопреки утверждению о немерзлячестве, Сайль, казалось, сильно побледнела. Потом Сигвард вгляделся и понял – это была вовсе не бледность. Просто с ее лица смылись сажа и копоть. И это делало облик Кружевницы несколько непривычным.

Затем воспоследовало еще одно открытие. За это время ее волосы успели немного подсохнуть, приобретя свой естественный оттенок, и Сигвард удивленно заметил:

– Так ты рыжая!

– Имеешь что-нибудь против рыжих? – огрызнулась она.

– Ничего. Так тебе даже лучше.

Тут их беседа (не вполне соответственная времени и месту) была прервана появлением Ингоза. Вполне триумфальным появлением, надо сказать, ибо он вел за собой двух загруженных лошадей.

– Я нашел их лагерь! Забрал только этих двух, а остальные – клячи хуже монастырских, я их отпустил. Повезет им – разбойников встретят, не повезет – волков. И кое-что из жратвы нашел, а то некоторые хвастались добычливостью своей… – Взор его пал на Сайль. – О! Кружевница! Тут было предположение, что ты померла. – Он скромно умолчал, что предположение это исходило от него. – Но такое… э-э-э… существо, как ты, наверняка не утонет.

– Думаешь, мне суждено быть повешенной? Что ж, должна же Дорога Висельников как-то оправдывать свое название.

Перегрин тем временем занялся костром, набрав хвороста. Ингоз выложил трофеи – хлеб и солонину. Не бог весть что, но все слишком устали, чтоб привередничать.

Сайль, убедившись, что ее рубаха и штаны по-прежнему сырые и еще долго не высохнут, снова села и принялась раздирать космы пятерней.

Перегрин протянул ей гребень, который носил на поясе. Она покосилась на этот предмет обихода с подозрением.

– Причешись как следует, – с нажимом сказал Перегрин. Что вызвало вполне оправданный ответ:

– Я не собираюсь, как всякое бабье, перед мужиками охорашиваться – патлы взбивать, чтоб прельщать дураков!

– Ты ведешь себя гораздо хуже. Всем своим видом и своим поведением ты говоришь: «Ах, я несчастное, замурзанное дитятко! Позаботьтесь обо мне, накормите меня, вытрите мне нос!» И находятся люди, включая присутствующих, которые на это покупаются.

– Полегче! Я сроду ни у кого на шее не сидела! Дорога получает от меня в сто раз больше, чем дает.

– Я не о работе, а о повседневной жизни. Ты не заботишься о себе, значит, желаешь, чтоб о тебе заботились другие. Как неразумный ребенок. Если хочешь, чтоб тебя считали взрослой, – веди себя соответственно.

Она с угрюмым видом взяла гребень.

– Что, уели тебя? – усмехнулся Ингоз.

– Знаешь что? В следующий раз, когда вас будут убивать, я поступлю, как мне только что посоветовали. Позабочусь о себе.

С этими словами Кружевница встала и пошла прочь. Как будто ей не причесываться предстояло, а заново раздеваться донага.

– Вы поосторожнее, мэтр, – предупредил Ингоз. – А то это «несчастное дитя» нас всех взорвет, когда уснем. С нее станется.

Сигвард спорить не стал, хотя Перегрин косвенно задел и его. Он не мог не признать, что в словах старика была правда. Однако в данный момент он обратил внимание на другое. Перегрин не то чтобы стал хуже относиться к Сайль – но разговаривал с ней не в пример менее учтиво, чем в первые дни.

– Что бы ни случилось, войну с Куаллайдом мы Дороге обеспечили, – сказал Сигвард, ни к кому не обращаясь.

– Он может натравить своих людей на нас, но не попрет против Дороги.

– Мы все служим Дороге. И мы перебили его охрану. Кто первым начал – значения не имеет.

– Боюсь, капитан, что вы правы, – откликнулся Перегрин. – Мы понапрасну потратили полдня. До темноты не так уж много времени. И я за то, чтобы до ночи продвинуться дальше.