– Да, должен признать – вы четко умеете излагать суть. Мне дать ответ прямо сейчас или у меня есть время подумать?

– Лишнего времени у меня, мистер Бейли, нет. Я не намерен ждать ни единого часа.

– К чему эта спешка? – я почувствовал неладное. Мое возмущение и негодование могло бы длиться вечно, я разозлился на Грейта, на себя, на головную боль и даже на часы Биг Бена, которые, казалось бы, здесь совсем не при чем. Питер остановил меня движением морщинистой руки, и этого жеста оказалось достаточно для того, чтобы я замолчал.

– Вам нужно знать, Аарон, что таланты очень легко зарываются в землю. – его взгляд, кажется, прожигал дыру в моей больной голове, а грубый хрипловатый голос больно ранил душу. – Мы вам нужнее, чем вы нам. Если вы не желаете с нами сотрудничать, я пойду дальше, мой день расписан по минутам. Но помните о том, что к мечте, парящей над землей, долог путь.

Я икнул. Чтобы какой-то презренный человек… Мне?! Словами моей же песни? От его слов по телу пробежал неприятный холод. Последние слова он бросил с особой жестокостью, и он смотрел на меня бледно-голубыми зрачками глаз, выцветшими от линз, и ждал. Многомиллионная корпорация поставила мне ультиматум. Словно заправский профессор, с умным видом я принял игру.

– Мистер Грейт. Я долго терпел наглость. Насколько я осведомлен, в вашу школу просто так в конце года не поступить, да и нужно пройти строгий отбор. И вы меня берете без экзаменов сразу после какого-то клубного концерта? Хорошо, но, по-моему, я вам все-таки нужнее, раз вы готовы закрыть все площадки Америки лишь для того, чтобы Аарон Бейли пришел на поклон и стал с вами сотрудничать! Я готов дать согласие при условии…

Питер Грейт вновь перебил меня, убийственно спокойным тоном апеллируя словами.

– Юное дарование, хватит играть в детектива. Признаюсь честно – я и сам не сторонник нарушать годами установленные правила, но директор корпорации приказал привести вас в школу. Он уверен в вашем успехе, и моего босса невозможно переубедить. Лично я считаю, что без вас мы как работали ранее, так и будем работать! Извините, если чем-то обидел.

– Спасибо, вы очень вежливы! Наконец-то перестали камуфлировать истинное отношение ко мне красивыми двусмысленными фразами и перешли в открытый диалог. Я вам противен. Что ж. – слыша откровенное признание Грейта в том, что он на меня чихать хотел, я задался вопросом: зачем отправлять для заключения сделки человека, который не заинтересован в положительном результате? – Не перебивайте меня, пожалуйста. Я рад, что теперь знаю правду. Вы мне тоже не сильно симпатизируете, но, так и быть, давайте посотрудничаем.

– О, спасибо, великодушный мистер Бейли! – Питер в прямом смысле склонил голову ниже плеч, отвесив мне грандиозный поклон. – Вчера вы сумели покорить толпу, хоть и закончили выступление весьма плачевно, но не расслабляйтесь. Работа артиста – это не то, о чем вы, вероятно, подумали, когда ступили на карьерную лестницу.

– Да откуда вам изве…

– Я вас наберу завтра и скажу, что делать.

Как же мне была противна его манера перебивать меня на полуслове, и я сверлил Питера взглядом, желая испепелить, но едва сдерживаясь, чтобы не заплакать. Так прескверно, так униженно, кажется, я не ощущал себя уже давно. Никто не смел указывать мне на то, как жить и о чем думать. Сколько я прошел за эти годы? Наверное, нет ничего больнее, когда без анестезии режут по живому, а ведь мои крылья были даны с рождения и были частью меня, но вместо них меня украшали симметричные шрамы-молнии – напоминание о грешном поступке, о предательстве и горделивости. Да Питер Алан Грейт и не представлял себе, насколько страшно жить на земле после того, как умер человек, который тебе был не просто небезразличен, а был частью тебя! Человек, ради которого ты согрешил! Он не знал, насколько сильно меня терзали чувства, когда ты не в силах предотвратить смерть близких! Нет, он не имел понятия, что значит услышать от Господа холодные как сталь слова: “Уходи и не возвращайся”, – ведь они подобны острому кинжалу, что воткнули в спину по самую рукоять и прокрутили в полный оборот!

– Уже завтра? – прошептали дрожащие губы. – Завтра я выпишусь. Как вы меня найдете?

– Я найду, поверьте! И будьте готовы к вступительному экзамену перед директором корпорации, мистер Аарон Бейли. Действительно, и чего мы должны вас брать просто так после какого-то клубного концерта?

И чего я тогда добился? Мистер Грейт развернулся, открыл дверь и хлопнул ею за собой. Вспомнив о прожитых на земле невероятно сложных и трудных веках, я стоял и почти шатался от бессилия. Хотелось догнать наглого человека и врезать как следует, но я держался, понимая – люди глупы. Не чуя опасности, они бросались на меня, а я думал, что когда-нибудь мне надоест терпеть и подставлять вторую щеку для удара. Клянусь Богом, надоест. Я все-таки вспыхнул.

Измотанные тяжелым рабочим днем, люди спят по ночам, даруя телу долгожданный отдых. Мне тоже хотелось, закрыв глаза, обрести крылья и подняться к Небесам, вспомнить хорошие моменты в жизни, осуществить заветные мечты, ведь в объятьях Морфея можно все. Но я погружался в один и тот же кошмарный сон. В свои яркие воспоминания, и никак не мог это контролировать, как ни старался. Сон стал для меня пыткой. Наверное, он повторялся, чтобы я помнил об ответственности за все, что натворил. Я боролся со сном, пил энергетики с высоким содержанием кофеина, медитировал и практиковал в медитации осознанные сновидения. Но это было лишь иллюзией, ведь я знал, сколь реально то, что я видел и чувствовал. Реальность существует во множестве измерений, и сон это путешествие во времени и пространстве. Там, во сне, можно быть кем угодно, прожить кусочек жизни или жизнь целиком, умереть и вновь воскреснуть. Люди не думают, что смерть здесь мало чем отличается от смерти там, во сне в другом пространстве, потому что – разве можно обмануть чувства? Заснешь тут, проснешься там, в новом мире. Коты живут одновременно в 9 пространствах, а люди?

Я очень старался не смыкать глаз по несколько суток, пока не уставал настолько, что резко и беспробудно проваливался в сон, попадая в плен новых реальностей, где Кэтрин и я снова были вместе.

Той ночью в госпитале мне было нечем заняться. За окном плавно опускалось бледное солнце, и через несколько часов наступила темнота. Я захотел переместиться в свой дом, поиграть на рояле, а к утру вернуться, но, вот так странность, не смог этого сделать. Из коридора донеслись шаги. “Ах! Не надо, только не сейчас! Дайте же отдохнуть”. Горько вздохнул: ни минуты покоя.

– Добрый вечер, как вы? – в палату вошел доктор, и в его руках был зажат планшет для записей.

– Добрый вечер. Хорошо.

– Как вас зовут, юноша?

– Аарон.

– Хорошо. Меня зовут доктор Хатс. Я – твой лечащий врач. Аарон, пока ты находился без сознания, медсестра поухаживала за тобой. Когда ты к нам поступил, была ночь, и она позаботилась, чтобы переодеть тебя. Не в концертном же костюме спать, ей-Богу. Болит что-нибудь?

– Голова сейчас треснет. Сил уже нет терпеть этот перезвон. Но я справлюсь, правда.

– Я пришел, чтобы помочь тебе. Не дергайся, это усиливает боль. Сейчас сделаем укол и, вот увидишь, тебе станет лучше.

В его руке был зажат шприц, и, вроде бы, все выглядело безобидно. Однако, я почуял запах снотворного. Меня пришли усыпить. Зачем?

– Док, что это за лекарство?

– Обычное обезболивающее, Аарон, которое не причинит тебе вреда.

– Все вы так говорите, доктор. Только… Что у меня там обнаружили? Бешенство? Или, может быть, лихорадку?

– Аарон, ты прав, да. Обнаружили. Но все будет хорошо. Твоя кровь горячая, густая, она не просто свертывается, а превращается в камень! Она словно магма. Доктор Томпсон, царствие ему небесное, писал диссертацию об одном пациенте с похожими симптомами. Мы считали его исследования скорее легендой, чем правдой, думали, что старик свихнулся! Но эти красные тельца действительно существуют, они очень быстро регенерируются, их нельзя уничтожить, нельзя разъединить, они – одно целое, они огонь. Ты – это источник вечной жизни, вечной молодости! Ты понимаешь? Ты понимаешь, что я не могу отпустить тебя, не обследовав?