— Не забывай, у меня зрение было минус пять, — напомнил я. — С таким особо не погоняешь. Но в целом да, я тоже представляю, как это круто.

— Ну и вот. В Южной Америке я любила так гонять по горам. С гонораров к тому времени собрала себе крутую тачку — нечто среднее между мотовездеходом и внедорожником — и каталась туда-сюда, набираясь вдохновения для репортажей.

Но однажды… — Её взгляд погрустнел. — Я сорвалась с обрыва. В пропасть. С пятисот метров или около того… В общем, всё. Та жизнь закончилась.

А новая началась, когда я вновь открыла глаза — уже в болиде итальянской «Формулы-4». — Она наклонилась ко мне и отчеканила: — Это было второго мая две тысячи пятнадцатого. По времени этого мира.

Я совсем чуть-чуть не дожила до двадцати трёх — и вновь стала шестнадцатилетней девочкой. — Лиза фыркнула. — С которой все только и хотят завести отношения. Ты не представляешь, как они меня достали…

— Погоди, а… когда ты разбилась? — перебил её я.

Хронология в рассказе меня немного путала. Если родилась Лиза… то есть Мария, ещё при Союзе, а на момент смерти ей было двадцать два, то произошло это…

— Двадцать седьмого марта две тысячи девятого, — процедила она. — Что, не ожидал, что кто-то сможет попасть в будущее? Вот и я не ожидала. Но так случилось. Э-э, ты что делаешь?

— Ищу систему. — Я повернул к ней экран смартфона с открытым онлайн-калькулятором дат. — Я переместился из две тысячи двадцать первого — то есть на 2227 дней назад. Прямо на первую гонку российской «четвёрки».

Тебя также закинуло на первый этап своего чемпионата. И… — Я ввёл данные для расчётов. — Что и требовалось доказать. Ровно 2227 дней.

— Ну почему?! — Она всплеснула руками. — Что за странное число?! Оно же никуда не вписывается!

— Кроме как в наши судьбы. — Я вновь взглянул на неё. — И если уж на то пошло… можно узнать, когда ты родилась… в той жизни?

— Ты будешь смеяться. — Она качнула головой. — Двадцать шестого апреля 1986-го.

Я подавился своими словами.

Подождав, пока я приду в себя, Лиза спросила в ответ:

— А ты?

— Теперь будешь смеяться уже ты, — улыбнулся я. — Двадцать шестого декабря 1991-го. Как раз когда окончательно не стало Союза.

— Ага. — Она задумалась. — То есть мы оба родились в дни ключевых моментов истории — а потом оказались заброшены в один и тот же год. В подростков, которые выходили на свои первые гонки в «формулах». Вопрос: для чего?

— У меня была мечта — гонять в реальности, а не только в играх, — ответил я. — и мне хочется думать, что она таким образом просто исполнилась. После смерти или нет — не знаю. Это совершенно другой мир, пусть внешне в нём всё и так же. И я подумал, что могу его изменить, не допустив того ужаса, который нас всех ожидает в будущем.

— А я вот прошлое не могу изменить, как бы ни хотела, — вздохнула Лиза. — Не знаю, к чему стремлюсь я. Я приняла правила игры — и просто хочу выжать из новой жизни максимум.

— Чем не цель? — усмехнулся я. — Тебе как раз подходит. Возможно, ты даёшь мне ориентир — не как кто-то из «дефолтных» гонщиков, а как другой обычный человек в тех же обстоятельствах. Чтобы у меня было на кого равняться… и кого побеждать.

— Ну попробуй. Я всё равно тебя уделаю, — вернула она мне ухмылку и похлопала по одеялу рядом с собой: — Давай сюда. Иди ко мне.

— Ты уверена? — Я всё же не стал отказываться от приглашения и плюхнулся на кровать рядом с Лизой. — А если нас тут кто-то увидит?

— Мы свободные люди, к тому же мне уже есть восемнадцать, — отмахнулась она. — А на мнения остальных похер.

— Ну мне, к примеру, инженер не рекомендовал встречаться с тобой, — хмыкнул я. — По-моему, у него какие-то комплексы на этот счёт…

— Да пофииииг… — Лиза обняла меня рукой за шею и притянула к себе. — Надеюсь, теперь уже ты не станешь говорить, что я делаю это только потому, что нашла второго такого же попаданца?

— Не-а…

Внезапно мы оказались совсем близко друг к другу. Мои серые глаза встретились с её зелёными. Её дыхание обожгло кожу на моей щеке…

И, не в силах больше сдерживаться, я наклонился ещё чуть ниже и поцеловал ей.

Лиза ответила.

Думали, тут будет целая простыня всяких чувственных описаний, на которые можно будет по-тихому фапнуть? Ага, как же. Размечтались.

Ведь все, кто говорит о каких-то сильных ощущениях типа метафорического удара током, полёта души и так далее, нагло врут. Нет здесь ничего такого. Просто соприкосновение тел, контакт двух индивидов, разрешивших друг другу продвинуться дальше, чем обычно.

Я не почувствовал ничего особенного. Несмотря на то, что это был всего лишь мой второй раз. Считая обе жизни.

Да даже первый — с журналисткой полтора года назад — был каким-то более острым. Вероятно, потому, что случился на пустом месте. А сейчас мы подходили к вопросу не сразу и как-то… ответственнее, что ли.

Мы не отрывались друг от друга. Руки пока ещё нигде не шарили, но это был лишь вопрос времени. Моё тело понемногу начало реагировать…

И тут у меня зазвонил телефон.

— Да блин…

Я оторвался от Лизы и, сев к ней спиной на край кровати, достал устройство.

— Да, пап?..

Я уж было собирался намекнуть, что он немного не вовремя… однако услышанное заставило меня похолодеть.

— Что?! Когда?.. Ясно… Она в порядке? Чёрт, чёрт, чёрт!.. Не волнуйся, я завтра же… Но почему? Я же… Понял. Хорошо, пап. Держитесь. Я постараюсь что-нибудь придумать.

Я нажал на «отбой»… и телефон выпал у меня из руки, загремев по полу.

— Что случилось? — встревоженно спросила Лиза из-за спины. — Кто звонил?

В горле стоял плотный комок. Я и дышать-то еле как умудрялся, не то что на вопросы ответить.

— Папа, — всё же преодолев нервные спазмы, хрипло ответил я. — Звонил сообщить… Мама в больнице. Какой-то урод сбил её на переходе. Переломы ног… Вероятно, понадобится операция… или даже не одна.

Мою грудь с силой обхватили мягкие, но крепкие руки, а на плече я ощутил приятную тёплую тяжесть её головы.

— Я хотел сразу же рвануть в Москву, чтобы быть рядом… — захлёбываясь словами, продолжал я. — Но… папа сказал, что я нужен здесь… что я тоже должен бороться. Ведь всё, что нам остаётся сейчас, — это ждать… и надеяться.

— Не беспокойся, — еле слышно прошептала Лиза мне в ухо. — В эти выходные я буду сражаться за нас обоих. Обещаю.

— Спасибо…

Не найдя в себе больше сил говорить, я повернулся и обнял её ещё крепче.

* * *

Пятница, 30 июня

Болид летел по просторной уличной трассе, лихо входя в немногочисленные повороты. Два километра триста — куда тут запихать трудные пилотажные секции? Но даже и так приходилось быть предельно внимательным и чутко следовать выработанной траектории.

Я всё никак не мог отделаться от мыслей насчёт семьи. Шла квалификация к завтрашней первой гонке этапа — но я всей душой рвался к ним, хотя часть Шумилова во мне и говорила забыть про это и сосредоточиться на вождении. Я и сам понимал, что не могу разорваться, — но всё равно сконцентрироваться на чём-то одном было куда как трудно.

В команде понимали моё состояние и сочувствовали, но, памятуя о решении, которое мне пришлось принять под влиянием слов отца, советовали не отвлекаться.

И я старался показать класс, несмотря ни на что.

Получалось, правда, не очень.

— Ты пока двенадцатый, — донёсся из наушников голос инженера. — Не хочешь заехать переобуться на свежий комплект для следующей попытки?

Я посмотрел на замедляющиеся перед въездом в пит-лейн машины соперников… и проехал мимо.

— Нет, — качнул головой в шлеме, зная, что всё этого никто не видит. — Побережём до завтра. К тому же сегодня я вряд ли могу рассчитывать на топовые места. В гонке постараюсь отыграться.

— Принято.

Тикал таймер, отсчитывая остававшиеся у меня минуты. До конца сессии успею ещё пару времён поставить. А там уж как рассудит секундомер.