— Просто задумался. — Герцог продолжил играть роль разнорабочего и, не разгибая спины, продолжил. — Я слышал, что герцог тоже остался без матери в юности, как и его сын сейчас. Люди поговаривают про проклятие. Не хотелось бы принять его на себя.

— Ох, милок, да что ж ты говоришь такое, какое проклятье! — Старушка вошла в комнату, закрывая за собой дверь. — Это ж всё девки нынче слабые пошли, ты бы их видел. То в шаль в жару укутается, то камин прикажет не тушить. Вот не везёт герцогам с жёнами. А закалялись бы, так и живы ж, может, все были. А то моя бабка ещё сказывала, как появилась тут пра-пра какая-то там герцога, так и порядки другие стали. И окна не открывались, пока она жива была, и по балам не ездили. Вот Богиня и прибрала её, благо успела наследника родить.

— Так, может, проклятье всё же? Раз умерла? — Герцогу на секунду захотелось вытрясти всё из неё, не сдерживаясь в методах. Неужели она сама не слышит, что говорит? А если слышит, понимает ли?

— Так было бы проклятье, так плохо тогда всем нам было. А коли ж урожай попёр да торговля выросла, какое ж это зло? На благо всё. Вот покамест не встретил, стало быть, наш герцог истинную свою, так худо совсем было, загибалось герцогство, а как нашёл — так благость одна.

— И каждый раз так? — Не смея спугнуть болтливую служанку, он даже приостановил работу.

— Ну, милок, на счёт каждого не скажу, но мать моя говорила, что было у них так же, как и сейчас. Скот мёр, а поделать ничего не могли. А как герцог истинную в дом-то и привёл, так на спад всё пошло. — Она откусила принесённые с собой булочки.

— А скажите…

— Ох, заболтал ты меня, окаянный! Я же ж тебе пирожки принесла, на перекус. Вот, держи. — И, сунув мешок с выпечкой, поспешила уйти, обернувшись напоследок. — Милок, ты давай работай, да разговаривай меньше, пользы и то больше будет.

Уже вечером, лежа на сеновале в выделенном ему на ночлег месте, герцог обдумывал всё, что ему удалось узнать. И картина складывалась безрадостная. Получается, как только в имении и близлежащих деревнях назревают проблемы с продовольствием, со скотом и пастбищами, то волшебным образом появляется истинная, решая все проблемы. Потом рожает ребёнка и больше становится не нужна. До следующей истинной уже следующего дракона всё идёт по такому же пути.

Сверив ещё раз полученную информацию с той, что уже у него имелась, он пришёл к выводу, что всё повторялось каждый век, менялись лишь действующие лица.

— Я что-то упускаю. — Он в бессилии провёл по лицу. — Откуда метки? Я ведь видел сам знак герцога на её руке. Дракон, обвивающий лилию. Прямо здесь…

В попытке добраться до истины он невольно задел и рукав своей кофты, и в неверии уставился на еле видный рисунок на своей руке. Дракон, обвивающий розу, был слабым, практически незаметным глазу, если не знать, что именно надо искать.

Быстро собрав вещи, он сделал слепок того, что успел выяснить за это время, и направив по защищённой связи во дворец, отправился прочь из замка.

Лайонель. 5 месяц в пути

Следующий путь до герцогства Роханского он преодолел намного быстрее. Останавливаясь только чтобы передохнуть и сменить лошадь, Лайонель мчал вперёд. Все мысли занимал вопрос, как могло такое произойти, что никто до сих пор не увидел странности в отношении жен высокопоставленных лордов.

— Потому что не хотели видеть, — отвечал сам себе. — Но если быть точным, то мало кто обращает внимание на чужие вторые половинки.

Он несколько раз порывался написать герцогине Бедфордской. Гусиное перо с каплями чернил, стекающими вниз, и пустой лист чуть пожелтевшей бумаги. Для того чтобы написать несколько строк, было всё, за исключением лишь одного — смелости.

— И как же я могу тебе сказать, что твой муж монстр, если и сам в этом не уверен? — Он резко отодвинул стул и встал из-за покосившегося стола в лучшем номере таверны. — А если именно он не такой? Как бы мне хотелось, чтоб я ошибался, и в то же время хочу оказаться правым. Ведь если твоя метка с мужем ложная, то наша с тобой — настоящая.

Спустя несколько месяцев терзаний он уверился в том, что его притяжение к герцогине не вымысел, не юношеское увлечение от скуки, как бывало прежде. А метка, так внезапно появившаяся на руке, лишь подтверждала это. Решив, что корреспонденция герцогини может не быть конфиденциальной и ее может прочитать герцог, он оставил попытки как-либо дать о себе знать.

— Ну что, друг мой, пришло время отдавать долг. — Письмо было запечатано и сразу же отправлено адресату.

Просидев с несколько минут, задумчиво глядя в одну точку, он отправился спать, чтобы с утра продолжить свой ставший делом чести путь.

Не доехав до герцогства Роханского совсем немного, он остановился в первой попавшейся таверне. Небольшое каменное строение с дверью в форме арки, с деревянными подпорками по краям и горящими факелами снаружи встречало громкими голосами изрядно подвыпивших гостей. Осторожно, стараясь никого не задеть, Лайонель прошёл в зал и сел на освободившееся место в углу.

— Что будете заказывать? Есть фирменное блюдо и сидр. — Молодая девица, нисколько не смущаясь открытого декольте, накручивала пальцем волосы в ожидании ответа.

— Неси, да побыстрее. — Упавшая со звоном на стол медная монета привела подавальщицу в чувства, и она умчалась выполнять заказ.

В таверне было шумно, крики доносились с каждого стола, а девушки сновали между гостями без остановки. На небольшой сцене в углу бард перебирал струны лютни, попутно настраивая гриф. В такой какофонии что-либо разобрать было сложно, но герцог незаметным движением достал перстень. С виду неприметный, серебряный с зелёным турмалином, сев на палец как влитой, он сразу же давал своему носителю возможность различать и понимать всю речь, произносимую в помещении.

— Ну что, послушаем, чем живёт народ. — Сделав большой глоток прохладного напитка, он принялся слушать, отрезая кусок прожаренного мяса.

Разговоры в таких местах зачастую были пустыми, люди обсуждали урожай, налоги, да приезд ярмарки. Реже — власть, её обычно критиковали после десятой кружки эля и практически шёпотом, чтобы никто не услышал. Всё это было неинтересно герцогу, он ждал другого, того, что может пролить свет на происходящее вокруг. Когда бард затянул свою песню, многие замолчали, и стало довольно тихо. Обычно барды пели о том, что происходит вокруг, и были своего рода вещателями новостей. Путь из одной деревни в другую занимал на лошади немало времени, а по дороге могло случиться много того, о чём они впоследствии и слагали баллады.

Песня была о юной деве, что встретила своего дракона, и вопреки всем козням недоброжелателей они все же остались вместе.

— Хорошая сказка, жаль в жизни так не бывает. — Лайонель накинул поглубже капюшон и, оставаясь и дальше в тени, продолжил слушать разговоры за столами.

— Жаль, нашей герцогинюшке не так повезло, как той, что в песне.

— Жаль, жаль. Так рано ушла от нас, а ведь была неплоха.

На этих словах герцог повернулся в сторону говоривших, стараясь не упустить ни одного слова. Хоть он и знал, что перстень не позволит, но хотелось смотреть на тех, кто говорит.

— Да, ярмарки устраивала часто, да и товары привозили неплохие. — Один из говоривших, парень с отрубленным пальцем на руке, похлопал себя по плащу: — Купил на последней. Хороша вещь, качественная!

— Да что ты со своим плащом, наследника жалко. Такой маленький, а уже наполовину сиротушка. Герцог-то наш все время в разъездах, я слыхал, дома-то редко появляется.

Второй чуть опустил голову и подался ближе к собеседнику, шепча так, чтобы никто не смог услышать:

— Такмо если так часто уезжал, его ли сын?

— Да что ты мелешь! На старости лет совсем мозги иссохли, что ли? — Второй чуть ли не с кулаками набросился на него. — У них же связь, я слышал, она его настоящая была.