Но никакого разоблачения не следует.

– Вы добрались из одного Патриума в другой… вплавь? Без какого-либо транспорта? – Я тщательно прожёвываю каждое слово, продолжая надеяться, что всё же упустил какую-то важную деталь, которая сможет заставить это предложение звучать хоть немного более правдоподобно.

– Именно, – кивает хилер. – Но не спешите удивляться – не будем забывать, что я всё-таки аполл. Дышать мы можем и под аквой, от жажды в реке тоже не умрёшь. Ну а со скоростью мне помог мой друг гигантский кальмар.

Моргнув глазами, я настороженно поглядываю на его стакан, прикидывая, не могла ли Мирея случайно или намеренно подлить в его напиток чего-то сильнодействующего. Чего-то, нарушающего чистоту мышления. А, может, это новость о смерти давнего друга так повлияла на него и вмиг помутнила его рассудок? Внешне, однако, Локс, насколько я могу судить, выглядит вполне адекватным, и потому мне не совсем понятно, почему он продолжает нести эту околесицу.

– Я с вами, ребята, – бросает Мирея нам с Юной, заметив наши озадаченные лица. – Когда я впервые всё это услышала, тоже решила, что ваш друг не в себе.

Локс пожимает плечами с видом невинного ребёнка.

– Гигантский кальмар? – переспрашивает его Юна.

Тот опять кивает и добавляет:

– А ещё угрёвые норы. – Немедленно осознав, что и здесь можно не рассчитывать на нашу осведомлённость, он поясняет: – Это что-то вроде кротовых нор, но такие, что могут возникнуть только в аквенной среде. Норы соединены друг с другом своеобразными туннелями, пространство в которых сильно искривлено из-за особенностей подаквенного давления в определённых местах. Грубо говоря, вы ныряете в такую нору в одном месте, а через секунду выныриваете с другой стороны за многие километры от него.

Я чувствую, как моя голова, освобождённая от тюрбана, начинает разбухать от заполняющей её, как аква резиновый шарик, информации. Юна же, немного подумав, отмечает:

– Мы плыли сюда несколько часов и по пути ни разу не видели никаких нор.

– Так ведь они не просто так зовутся угрёвыми, а не китовыми, – улыбается Локс. – Они довольно узкие, так что даже мне пришлось постараться, чтобы найти их и протиснуться внутрь. А я не самый пышный парень, как вы могли заметить.

– Я бы даже сказала, болезненно тощий, – встревает Мирея со своего места и, наклонившись ближе к Юне, шепчет: – Я откармливаю его уже несколько дней, но пока, как видишь, без особого успеха.

Юна в ответ на это издаёт приглушённый хрюк носом и тут же виновато озирается на хилера, который, в свою очередь, посылает Мирее натянутую, нарочито фальшивую улыбку. Мне кажется, или эти двое не теряли времени, пока мы с Юной бороздили глубины рек и океанов в недрах такси-ската? Впрочем, какое моё дело…

Я возвращаюсь к теме:

– Вы уже знали, куда собираетесь плыть?

– Есть лишь одно место, которое я знал лучше, чем N11. Этот аполис. Мой родной дом.

– Вы родом из… – Я запинаюсь. – А как, кстати, он называется?

– А7. Именно сюда я сбежал эоны тому назад, скрываясь от ИИТ после инцидента в инкубаторе. Не думал, что придётся провернуть то же самое сорок семь эонов спустя. По всей видимости, это был лишь вопрос времени…

– А что заставило вас вернуться в N11 после первого бегства?

Юна перебивает меня и, не дав Локсу ответить, говорит:

– Доктор Локс, Вы сказали, что ИИТ догадался о существовании реки под Вашим убикором. И у него наверняка есть вся ваша хроника прежних передвижений по Арку. Учитывая это, разве безопасно было являться сюда?

Я смеряю девушку возмущённым взглядом: вопрос резонный, но разве нельзя было дождаться своей очереди? Юна игнорирует, уставившись на хилера сосредоточенным взглядом.

– Нет. – По серому лбу аполла пробегает тёмная морщинка. – Совсем небезопасно. Более того, после вашего рассказа об этих… клешнях, я почти уверен, что видел именно их световые сканеры со дна реки. Готов поспорить, ИИТ послал их вдогонку за мной. Так что я действительно крупно рисковал, направляясь сюда. Но раз уж я сижу здесь с вами, целый и невредимый, остается предположить, что его поисковая миссия провалилась. Ну а наша, напротив, увенчалась успехом. Как минимум, пока.

– Но как Вы поняли, в каком направлении нужно плыть? – встреваю я, пока Юна не успела опять заткнуть мне рот. – Только не говорите, что кальмар подсказал дорогу.

– Почти. – Видно, что Локса позабавила моя робкая попытка подшутить над ним. – Только не кальмар, а кораллы.

– Кораллы?

– Они самые. – Не стесняясь громко хлюпать, он отпивает ещё немного салгама, который не перестает дымить в его руках. – Речные кораллы – удивительные организмы. Вы знали, что они пожизненно сохраняют связь с представителями своего вида по всей планете, как бы далеко те ни находились? В каком-то смысле они сумели создать свою собственную, причём безупречную, сеть задолго до появления Улья. Они чувствуют друг друга на расстоянии и могут «переговариваться», хотя ни рта, ни даже мозгов у них нет.

В какой-то момент мне начинает казаться, что я очутился в Ювенисе на лекции по речным экосистемам. Локс, по-видимому, уловив моё настроение, сворачивает с дороги хвалебных од кораллам и переходит к сути:

– Мало кому известно, что способности аполлов сводятся не только лишь к умению искусно плавать. Для нас весь подаквенный мир – отдельная вселенная, со своими законами и, главное, возможностями, к которым мы приноровились за центумы эонов жизни на Арке. Сейчас, конечно, этим никто уже не пользуется, как когда-то люди забросили телефоны и клавиатуры, а потому и сами аполлы не всегда имеют преставление о своей особой связи с кораллами. Суть в том, что если аполл коснётся коралла с чётко сформулированной мыслью в голове – коралл «услышит» её. Так я и поступил. Сообщим кораллам, что мне нужно добраться в безопасное место, далеко от урба, но туда, где я мог бы встретить других людей, чтобы они помогли мне. Конечно, даже не осознавая этого, я думал об А7. И кораллы ответили. Те из них, что росли в нужном направлении, подсвечивались и буквально указывали мне дорогу, как сигнальные знаки.

Выходит, кораллы успели спасти жизнь даже не одному, а двоим, сидящим в этой комнате. Арк не перестаёт удивлять.

– И сколько времени Вы плыли? – интересуется Юна.

– Ровно восемь суток и два часа.

Мои глаза округляются. Можно без сомнения заключить, что аполл установил мировой рекорд по самому длительному заплыву без использования внешних устройств. Жаль только, что в нашем положении этим достижением особо ни с кем не поделишься.

– А когда Вы прибыли сюда, в аполис, – разве Вас не заметили другие? В смысле, я знаю, мы под аквой и всё такое, но всё же люди здесь не плавают, как рыбы, и Вы могли привлечь много лишнего внимания. Или?..

– Нет, ты абсолютно прав, – говорит Локс, отмахиваясь от одной особенно назойливой канарейки, которой он явно приглянулся. – В аполисах люди действительно не выходят в открытую акву, по крайней мере, без специальных костюмов. Поэтому, прибыв сюда, я скрывался в акварослях до тех пор, пока не дождался проплывающего мимо ската. Я ухватился за его хвост и пристроился сбоку, и таким вот образом добрался до парк-пэда, ну а оттуда уже ушёл на своих двоих.

Спокойствие на лице хилера никак не вяжется с безумием описываемых им событий.

– И куда Вы направились дальше? – спрашивает Юна.

– Туда, где было проще смешаться с толпой. Я не большой любитель амузалов, но пришлось сделать исключение. Там-то я и нашёл Мирею. Увидел этот ромб во время её шоу и решил подойти к ней. Узнать, что он значит. И не прогадал.

– А ты не боишься вот так открыто демонстрировать символ сопротивления? – обращаюсь я к красноволосой эфинке, которая успела забраться на диван с ногами и выставить раскрытую ладонь, на которую присела и принялась чистить пёрышки маленькая канарейка. Отвечая, Мирея не отрывает от неё глаз:

– Когда-то давно я приняла решение переехать сюда и жить под аквой, чтобы доказать всем – да и самой себе, в первую очередь, – что могу удивить этих морских снобов. – Она непринуждённо машет второй рукой в сторону Локса, которого, кажется, её слова совсем не задели. – Говорят, лишь аполлы одарены талантом творить настоящее искусство. Сочинять музыку, писать картины, выступать на сцене… Остальным это якобы не дано. Я захотела доказать обратное.