К чему это я? Дело в том, что я могу только представить, что чувствует человек, в чей череп, как в масло, входит холодный железный штырь, но подозреваю, что это очень похоже на мои ощущения в данный момент.

Невидимая рука начинает грубо размешивать серое вещество в недрах моей головы, копаясь в воспоминаниях так же, как я пару минут назад копался в контейнере с инструментами. Кабинет выскальзывает из поля моего зрения, уступая место расплывчатым картинам из прошлого. Сначала они беспорядочно текут и сливаются друг с другом, словно жидкие красители в палитре художника, но затем неразборчивые пятна приобретают форму и превращаются в очертания чьего-то лица. Я вижу жёсткую чёрную щетину, стиснутые губы, решительные глаза. Готлиб сидит в операционном кресле впереди агрегата, который мы создали вместе. Машина жужжит, в нос ударяет запах жжёной плоти. ИИТ высасывает из меня воспоминание о том, как я удалил жемчуг из головы Готлиба.

Картинка тает перед глазами, и миг спустя мой друг профессор, заметно постаревший, стоит напротив меня, демонстрируя мне ферромагнитный шлем собственного изобретения. Ещё одна смена кадров – Готлиб сообщает мне что-то взбудораженным голосом, раздающимся из его говорящего шара. В руках он держит прозрачный цилиндр, наполненный голубым свечением, а в его обычно спокойных глазах мечутся искорки одержимости. Месиво из приглушённых звуков раскладывается на отдельные слова:

– Она у меня! – ликует голос из шара. – Локс, теперь мы сможем сделать это! Я заберу её в Церковь, как и планировал…

Нет!

Нельзя допустить, чтобы ИИТ узнал о Церкви! Но как я могу сопротивляться ему? Или всё же могу?..

Я пытаюсь пошевелить пальцами руки. Удивительно, но мне даже удаётся согнуть её в локте. Ноги тоже, хоть и налиты свинцом, но слушаются.

– Не надо, – шепчет оглушительный голос мне в ухо. – Ты только усложняешь…

Игнорировать этот голос невозможно, но я должен продолжать бороться. Как дефективный робот, я ползком, подёргиваясь, толкаю своё тело вперёд. В глазах между тем мелькают знакомые кадры с эмбриональной капсулой и Тоа внутри неё.

– Есть шанс… – Теперь я слышу самого себя, как будто сквозь плотную бетонидную стену. – Готлиб, я могу попробовать воссоздать образ её сознания на базе этого фрагмента. Если всё получится – она будет жить…

– Что это… – произносит ИИТ, и я физически чувствую, как его виртуальные когти жадно вцепляются в это конкретное воспоминание. Но и моя рука тоже успела ухватиться за то, что было в этот момент ближе всего ко мне, – белую модель человеческой головы с настенного дисплея.

Недолго думая, я собираю всю оставшуюся волю в руку и, замахнувшись ею, изо всех сил швыряю голову в стеклид, разделяющий смотровую с коридором. Тёмная перегородка разбивается на тысячи осколков и со страшным дребезгом рушится на пол. Модель головы бьётся о противоположную стену коридора, к счастью, не задев никого из проходящих мимо людей, но при этом как следует их напугав.

Кажется, трюк сработал: ко мне возвращаются ясность ума и полный контроль над телом.

Не теряя времени, я бросаюсь к НИМБу и, молясь, чтобы этой пары секунд мне хватило, выкручиваю мощность аппарата до предела. Полное нарушение всех правил безопасности, но выбора у меня нет. Белое кольцо, опасно завывая, вихрем закручивается вокруг моей головы.

– Ло-о-окс! – дико вопит ИИТ, но поздно. Теперь он не сможет сказать мне ни единого слова, как и не сможет больше разглядеть ни одного воспоминания в моей голове.

Сканер сделал своё дело: жемчуг деактивирован.

Обессилев от испытанной боли, я сползаю на пол, упёршись спиной в корпус НИМБа. Сердце колотится так, будто участвует в гонке, а в ослабевших руках не унимается дрожь. Я не имею ни малейшего представления, что делать дальше, и потому просто безмолвно наблюдаю, как в кабинет прямо через разбитый стеклид осторожно заглядывают другие хилеры и пациенты, явно шокированные произошедшим. Завидев меня, часть из них забегает в смотровую и с обеспокоенными лицами окружает меня, пытаясь помочь подняться.

– Доктор Локс, Вы в порядке? Что произошло? Вы слышите? – причитают они.

Их возгласы обрываются в одно мгновение, как по команде. Я поднимаю глаза, чтобы взглянуть на лицо доктора Танаки, но вместо него вижу лишь безжизненную маску с пустыми глазами. То же произошло и с остальными людьми в кабинете и в коридоре за ним. Она прекратили свои попытки поставить меня на ноги и вообще, кажется, забыли, зачем здесь находятся, потому что каждый из них просто стоит на месте, обращённый лицом неизвестно куда и плавно покачивая телом, с полным отсутствием хоть какой-то осознанности в лице. Осматривая их одного за другим, я не могу не заметить знакомую блондинку, при виде которой у меня перехватывает дыхание: Вега тоже попала под странное воздействие неведомых сил.

Впрочем, неведомыми они остаются недолго.

– Поразительно, – говорит женский голос из госпитального громкоговорителя. – Они не видят тебя. Недурно, доктор Локс, очень недурно.

Ну конечно. Он всё ещё здесь. Но теперь, будучи не в силах связаться со мной через жемчуг, ИИТ использует голосовую систему госпиталя. Что до безмозглых кукол вокруг – уверен, это и есть те самые Глаза, о которых рассказывал мне Готлиб. Сказать по правде, я не был уверен, что отключение от Улья сделает меня невидимым для марионеток ИИТ. Я лишь хотел сбежать от него самого, но, кажется, сам того не ведая, вскрыл ещё одну его слабость. И если раньше он только раздумывал над тем, чтобы избавиться от меня, то теперь, по всей видимости, он просто обязан это сделать.

Вопрос только – как?

– Я не хочу убивать тебя, Локс… – Дрянная машина пытается прочитать меня даже без жемчуга. Неудивительно, что ему в своё время удалось промыть мозги всей планете.

– Тогда что тебе нужно? – спрашиваю я, медленно поднимаясь на ноющие ноги. Попробовать бежать сейчас? Не вариант. ИИТ контролирует каждый порт в госпитале. Да что там в госпитале – в урбе.

– Скажи, как ты сделал это?

– Сделал что? – Тянуть время не лучшая идея сейчас, но ничего другого мне в голову не приходит.

– Восстановил чужое сознание.

Зачем это ему?

– А кто сказал, что мне это удалось? – Если всё равно умирать, то почему бы напоследок не поводить за нос главную и, если верить единогласному мнению всего человечества, умнейшую сущность на планете?

– Ты хочешь играть… – нежно заявляет громкоговоритель. – Да-а-а, люди любят игры. У меня есть одна для тебя, доктор Локс. Она называется «вышибалы». Ты знаешь правила?

Что бы эта мразь ни предлагала, играть мы точно не будем. По крайней мере, точно не так, как это делают обычно.

– Знаешь, что я могу сделать с человеком, проникнув в его жемчуг? – продолжает ИИТ таким тоном, словно ведёт со мной светскую беседу, а не вымогает фрагменты моего разума.

Задав вопрос, он выдерживает паузу. К чему эта болтовня про жемчуг, если мой вне игры?

Мой.

Но не…

– Давай подумаем, Локс, чем могли бы порадовать нас с тобой твои уважаемые коллеги?

Ледяная плита обрушивается на мою голову – каждую клетку тела наполняет непередаваемый ужас. Мой взгляд тянется в сторону Веги, но я тут же останавливаюсь и заставляю себя не смотреть на неё: если ИИТ сейчас следит за мной через камеры, он не должен догадаться, за кого я беспокоюсь в первую очередь. Он вообще ни о чём не должен догадаться.

– Станцевать? Отжаться центум раз? Или, может, выколоть друг другу глаза? – размышляет вслух беспощадный женский голос. – Всё не то… Ах, придумал!

Сначала мне кажется, что ничего не происходит. Но вскоре я замечаю, что лицо доктора Танаки начинает меняться в цвете и медленно краснеет. На его лбу выпячиваются толстые вены, в вытаращенных глазах лопаются мелкие капилляры, всё тело дрожит. Я смотрю, как его щёки багровеют, а руки принимаются остервенело хлестать эфир. Когда цвет лица достигает болезненного лилового оттенка, Танака валится на пол и больше не двигается.