– Никак, – в глазах хозяйки разлилась застарелая печаль. – Они погибли, когда мне был годик. В Спитаке. Поехали навестить мамину сестру, которая там жила, и вот… неудачное время выбрали. Меня тетка по отцовской линии вырастила, Марфа, царствие ей небесное…

– Простите, – бросил Вадим.

– Не за что… Ой, что я тут заболталась, чаю надо поставить…

Варя ушла, оставив Вадима наедине с вороном.

Пока она хозяйничала на кухне, Савельев подошел к книжному шкафу. Книги, как скажет любой психолог (и следователь), могут многое рассказать об их владельце.

Глянцевых обложек почти не было заметно, и, что порадовало почему-то майора, совсем не было этих дурацких любовных женских романов про разных донов Педро и Анжелик. Все больше классика. И старая, и новая. Шекспир, Куприн, Горький с Чеховым, Пелевин, Павич, Перес-Реверте… Три издания «Слова о полку Игореве», сборники «Памятники литературы Древней Руси», сочинения академиков Лихачева и Рыбакова. (Ну да, ведь девочка, помнится, специализировалась на начальном этапе русской словесности.)

Литературы по магии и оккультизму, вопреки ожиданиям, Вадим почти не заметил. Всякие справочники, трехтомная энциклопедия «Мифы народов мира», «Золотая ветвь» Фрезера, какие-то книжки в бумажных обложках – как печатали лет десять назад. И непонятно как затесавшийся среди наукообразных сочинений «Дракула» Брэма Стокера.

Сыщик вынул одну из книжек, оказавшуюся справочником по волшебным цветам и травам. «Мак, – прочел Вадим. – Символ Великой Матери, означающий кроме самой Гекаты-Кибелы деву, ночь, сон. Посвящен всем лунным ночным божествам. Символизирует плодовитость, забвение, праздность. Кроваво-красный олицетворяет страдания Христа. В греко-римской традиции – эмблема Деметры, Цереры, Персефоны, Венеры, Гипноса Морфея». Любопытно, что бы сказали на такое его знакомые потребители маковой соломки?

Взял другую книгу, стоящую рядом, раскрыв на середине. «Книги, не попавшие в канон, начинают жить своей тайной жизнью, частично переписываясь, частично уничтожаясь. Традиция апокрифической литературы не утратила своего значения, тесно переплетаясь с иной запрещенной литературой, гностической и тайноведческой, основателем которой в первом веке был легендарный Симон Маг. Литература не для всех, а для избранного меньшинства, пасущего судьбы людей. Переписки соратников по партии, протоколы заседаний секретных обществ иллюминатов, уставы идеологических сект, красочные политические ребусы живут и ныне, веселя несмышленого обывателя своей ярмарочной небывальщиной, но незримо следуя за каждым его движением…» Да, мудрено!

Прохор за спиной недовольно каркнул. «Ну что ты скандалишь? – посетовал Савельев про себя, ставя книгу на место. – Не украду я ничего!»

– Вадим, идите, чай готов!

Чай был слабый, индийский, какой майор не очень любил. Зато к нему прилагалось несколько бутербродов с лососиной. Это Вадима обрадовало – обычно одинокие женщины, у которых он бывал в гостях, все норовили угостить его то печеньем, а то и пирожным.

Поглощая розовую нежнейшую мякоть, он, тем не менее, думал – что и как нужно будет выспросить у Варвары. Она, конечно, как говорило ему чутье матерого сыскаря, то самое пресловутое «шестое чувство», в убийстве Монго не замешана. Но весьма вероятно, имеет все же какое-то отношение к этому делу. Хотя не в лоб же спрашивать?

– Варя, а как вы сподобились специализироваться… – осведомился Вадим, покончив с угощением, – на магической тематике?

– Ну, вы б еще спросили, как я стала журналисткой…

– А как вы стали журналисткой??

– Как же еще? – пожала девушка плечами. – Как и вы милиционером. Жизнь такая. За классическую филологию платят мало; в аспирантуру не поступила… Просто подруга предложила написать для дамского журнальчика что-то мрачно-мистическое с привидениями и порчей… У них штатный астролог загулял. Ну вот – с этого началось.

– Хотя если честно, – девушка замялась. – Понимаете, Вадим, в детстве у меня соседка была – самая настоящая гадалка. Не шарлатанка какая-нибудь… И у нее, только не смейтесь, даже жил домовой.

Савельев посмотрел на журналистку, мысленно крутя пальцем у виска. Что ни говори, а женщины – существа нелогичные и непредсказуемые. Тоже выдумала – гадалка с домовым!

– А вы его видели? – изо всех сил удерживая серьезную мину, осведомился он.

– Если честно – нет, но что-то «такое» у нее в доме и правда было. – Варя сделала страшные глаза и понизила голос – Представляете – старая квартира в доме чуть ли не восемнадцатого века, пусть он и строенный-перестроенный. И в ней – этакая седая почтенная старуха: не поймешь, то ли ей шестьдесят, то ли все девяносто. К ней приезжали всякие люди – и бандиты, и депутаты… Одному она смерть предсказала, так через три дня его взорвали.

– А вам она ничего не предсказывала?

– Предсказывала, вообразите себе, – девушка, казалось, слегка обиделась.

– И что же именно?

«Вот пристал!!» – засигналил вспыхнувший на ее щеках румянец.

– Нельзя говорить, – строго сообщила Варвара.

– Случайно не ворона вам подарила?

– Не-ет, – тряхнула кудряшками Озерская. – Прохор – это наша фамильная реликвия.

Поймав вопросительный взгляд сыщика, она подошла к клетке и погладила ее:

– Ворон находится в нашей семье с восемнадцатого века! По преданию, его подарил моей пра-пра-прабабке какой-то знатный вельможа, воспылавший к ней неземной страстью. Вот, кстати, ее портрет, – она ткнула рукой в старинное полотно в овальной золоченой раме, с которого смотрела темноволосая красавица, чертами лица отчасти напоминавшая цыганку.

– Вы на нее удивительно похожи, – заметил Савельев.

– Да, все говорят… Старая родовая тайна и прочее. Нет в вас романтики, товарищ майор… Или лучше господин?

– Все едино, – буркнул следователь. Хоть гражданином обзывайте – лишь бы не полицаем… А то завели моду некоторые. Простите, Варя – не о вас речь…

– Варя, а все-таки как вообще получилось, что Монго вдруг обратился именно к вам с предложением о нем написать? – решил он сменить тему. – Или инициатором были все-таки вы?

– Как вам сказать? – задумалась Озерская. – С одной стороны, я к нему первая обратилась, а с другой, вроде бы как он ко мне.

– Прошу прощения, не понял?

– Если точно, то я виделась с ним не два, как сказала при нашей первой беседе, а три раза. Собственно, когда впервые с ним встретилась (это было на презентации его новой книги в «Библиоглобусе»), то только хотела договориться о подробном интервью. У меня как раз имелась договоренность с «Московским Временем» на интервью с популярной личностью. На четыре сотни уе договоренность, – вздохнула девушка. – И я на презентации пробилась к нему как-то, распихала этих сумасшедших, которые по нему с ума сходили…

Савельев понимающе кивнул головой. Да уж, видели, знаем.

– Он сначала хотел послать меня… в информационный отдел «Русской Магии», – Варя усмехнулась. – А потом вдруг заинтересовался. Вообще, как я теперь припоминаю, все это довольно странно. Сначала он очень внимательно рассматривал меня.

– Ну, тут как раз ничего странного, – пошутил Вадим.

– Да нет, не в этом смысле, – сообщила, чуть надув губки, журналистка. – Именно изучал, а не просто так, как это привыкли делать мужчины. Ну, как вам объяснить? Так обычно смотрят, когда что-то стараются рассмотреть и запомнить, чтобы позже запечатлеть… Я сама в детстве занималась живописью… Он будто хотел сделать рисунок по памяти. Вот… А еще он потер лоб, как будто что-то вспомнить пытался. А потом сказал, что непременно со мною свяжется. И связался. Ну, я говорила об этом.

– Да, ваш первый визит к нему…

– Тогда не было ничего интересного. Мне больше запомнился второй.

– Когда он расспрашивал о ваших пращурах?

– Угу. Собственно, это было как будто интервью со мной. Я даже сперва решила, он меня собирается, – Варя усмехнулась, – в постель затащить. Как раз тогда он и предложил мне должность пресс-секретаря. Но потом разговор как-то плавно перешел на моих предков…