Выступления Рахманинова в сезоне 1909/10 года в Америке были очень удачными. Это можно видеть хотя бы из того, что он появлялся в одних и тех же городах по три раза за такой короткий срок. В Нью-Йорке же за эти три месяца он играл восемь раз.
Несмотря на успех и на выгодные контракты, которые ему предлагали американцы, он отказался от них. Тяготясь одиночеством, он не хотел ехать опять так далеко один, без семьи, а брать жену и маленьких еще дочерей в далекое путешествие было, конечно, неудобно. В этих концертах к тому же он уже не нуждался, так как у него было много приглашений в России и Европе[198].
Из сочинений, написанных в период 1910–1913 годов, «Литургия св. Иоанна Златоуста» ор. 31 была исполнена в концерте Синодального хора в 1910 году. В концертах своих Рахманинов играл и следующие новые опусы: Тринадцать прелюдий ор. 32, Шесть этюдов-картин ор. 33 (1911), Вторую сонату ор. 36, посвященную М. Пресману. К этому же периоду относятся Четырнадцать романсов ор. 34, сочиненных (за исключением «Вокализа», написанного в 1915 году) за 1910, 1912 годы.
Кроме такой плодотворной композиторской деятельности и частых выступлений в концертах, Рахманинов принимал деятельное участие в Российском музыкальном издательстве, основанном С.А. Кусевицким. Целью издательства была, как известно, помощь композиторам, в особенности начинающим. Помимо гонорара за сочинение, издательство выплачивало авторам часть прибыли после погашения расходов по изданию. Издательством фактически управлял Н.Г. Струве, который всей душой отдался этому делу и целиком ушел в него. Будучи дружен с Рахманиновым, он постоянно обсуждал с ним планы по улучшению работы издательства и пользовался его советами и указаниями. Официально же Рахманинов был одним из членов комитета по просмотру и принятию сочинений.
В эти же годы у Сергея Васильевича появилась еще одна важная обязанность, связанная с развитием музыкального дела в России. Президентом императорского Русского музыкального общества была принцесса Е.Г. Саксен-Альтенбургская. Рахманинову предложили должность вице-президента Общества; на его обязанности лежала инспекция консерваторий и вообще всех музыкальных отделений Общества в России. После долгого колебания он принял это место, понимая всю важность и значение этой работы.
Разъезжая по России со своими концертами, Рахманинов с этого времени оставался лишние дни в городах, в которых хотел получше ознакомиться с положением дел в местном музыкальном училище. Он посещал классы, присутствовал на ученических концертах, по которым судил о постановке преподавания, о лицах, стоявших во главе училища, и преподавательском составе. В должности этой Рахманинов проработал три года.
В 1912 году Рахманинов принимает место дирижера симфонических концертов Московского филармонического общества. В противоположность Московскому отделению Русского музыкального общества, которое как-то игнорировало Рахманинова со времени окончания им консерватории, Филармоническое общество уже много лет ежегодно приглашало Рахманинова участвовать в концертах Общества. Рахманинов постоянно выступал здесь как пианист или как дирижер. Благодаря Филармоническому обществу Москва имела возможность слышать все новые вещи Рахманинова. Филармоническое общество неоднократно предлагало Рахманинову на самых выгодных условиях постоянное руководство концертами. Не желая связывать себя, Рахманинов отклонял эти предложения. Приняв в 1912 году условия Общества, Рахманинов тщательно готовился все лето к предстоящим концертам и с громадным успехом провел их в течение всего сезона. И критика, и публика горячо приветствовали его; нередко концерты оканчивались овациями. Запомнились в исполнении Рахманинова Симфония g-moll Моцарта, Четвертая симфония Чайковского, «Сеча при Керженце» из оперы «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Римского-Корсакова.
Много разговоров вызвал концерт под управлением Рахманинова с А.Н. Скрябиным в качестве солиста, играющего свой Концерт. Давнишняя вражда некоторых музыкальных критиков, сгруппировавшихся около Скрябина, с одной стороны, и Рахманинова – с другой, была известна в Москве. Отношение критиков к композитору противоположного лагеря было тоже далеко не беспристрастным. Это и создало в Москве уверенность, что сами «виновники» газетной перепалки – Рахманинов и Скрябин – тоже относятся друг к другу недружелюбно. В действительности же между обоими композиторами приятельские отношения никогда не нарушались, хотя близости и взаимного понимания творчества у них не было. Совместное выступление в концерте ничего не изменило в их отношениях.
Зимой 1912/13 года Рахманинов прервал концерты[199] и, чтобы отдохнуть от непрерывной работы, от сочинений, выступлений и волнений, уехал в Швейцарию (Ароза), а ранней весной переехал в Рим (Италия). Пребывание в Италии окончилось весьма плачевно, так как обе дочери Рахманинова заразились брюшным тифом. Рахманиновы поспешили переехать с больными детьми в Берлин, где младшая дочь долго пролежала в больнице в тяжелом состоянии между жизнью и смертью. Сам Рахманинов, сильно волновавшийся за детей, поселился по совету врачей в санатории под Берлином, откуда приходил ежедневно в больницу навещать семью.
Летом 1913 года Рахманинов, возвратившись в Ивановку, с редким увлечением работает над симфонической поэмой «Колокола» по поэме Эдгара По, в переводе Бальмонта. Он с особенной любовью создавал это произведение, и оно долгие годы оставалось его любимой вещью. «Колокола» были исполнены в Москве (Филармоническим обществом) и Петербурге (в концерте Зилоти) под управлением автора. Успех был большой, овации и многочисленные подношения, как всегда, сопровождали выступления автора, но все же ему казалось, что ни критика, ни публика не оценили до конца этого произведения. Возможно, что одной из причин такой недооценки является сложность сочинения, вследствие которой трудно понять его, прослушав один раз. Повторение «Колоколов» нелегко было осуществить из-за больших затрат на оркестр, хор и солистов. Осенью 1914 года предполагалось исполнение «Колоколов» в Шеффилде (Англия). Все было готово для этого, но труд, положенный на осуществление исполнения устроителями, пропал даром. Разразившаяся летом 1914 года война помешала концерту.
В начале 1914 года Рахманинов дает ряд концертов в Лондоне и в других городах Англии. Он с большой неохотой соглашается ехать на этот раз за границу. Неожиданная смерть французского пианиста Пюньо в Москве, проболевшего около недели и умершего (дня за два-три до отъезда Рахманинова) в одиночестве, без друзей и помощи в какой-то гостинице сильно поразила Рахманинова. Ему казалось, что и с ним случится какая-нибудь катастрофа в Англии и он не вернется больше домой. К счастью, все эти опасения оказались напрасными. Но эта поездка Рахманинова в Англию была последней на многие годы. С осени 1914 года Россия оказалась изолированной от Европы. Концертная деятельность Рахманинова, вопреки этому, не только не уменьшилась, а, наоборот, развивалась еще больше.
Поездки в период войны по России, концерты в обеих столицах (в Московском филармоническом обществе, в концертах Зилоти, в концертах Кусевицкого), выступления по собственному почину и в ряде случаев с благотворительной целью, выступления совместно с Кусевицким для тех же целей (в пользу учащейся молодежи, раненых русской армии, Союза городов, польских беженцев и т. д.) поглощают много времени и энергии Рахманинова[200].
Смерть А. Скрябина весной 1915 года дала повод Рахманинову отступить от принятого им правила исполнять только свои сочинения. Он начинает играть с осени 1915 года в концертах, посвященных памяти Скрябина.
Весной 1915 года под управлением Данилина в концерте Синодального хора исполнялось «Всенощное бдение» ор. 37, законченное Рахманиновым зимой этого же года.
