— Вы договорились о чём-нибудь ещё? Приняла что-нибудь от него?

Воздух на кухне сгустился от напряжения. Я никогда не видела бабушку сердитой, не говоря уже о том, чтобы она требовала ответов. Ну, за исключением единственного раза, когда я ходила целоваться с Лейтоном Осборном.

— Нет, — тихо заявила я, обхватив чашку ладонями, чтобы унять пробежавший холодок. — Кто он, бабушка?

— Он не для тебя, дитя. Роуэн Тейвел не тот, кем кажется. Этот человек — чудовище, выдающее себя за святого, и уверяю, что он хуже всего, что ты можешь представить в кошмарах. — Казалось, воздух становился холоднее с каждым произнесённым ею словом. — Я почувствовала облегчение, что тебя здесь не было, когда он вернулся, но, похоже, кто-то хотел, чтобы и ты вернулась. Молись, чтобы не он, потому что он губителен для любого, кому хватит глупости доверять ему, но ещё хуже тем, кто поддаётся его искушению. Тебе следует исчезнуть завтра, когда он придёт. Понимаешь?

— Роуэн попросил меня присутствовать во время чаепития. — Я медленно поднесла чашку к губам и подула, когда она снова поднялась со стула. — Куда идёшь?

Я устала, потому что встала до восхода солнца, чтобы добраться сюда, и хотела выспаться в приличной постели. Я заставляла себя как можно реже останавливаться между скалами Северной Дакоты и всем штатом Монтана за день. Семнадцать часов езды по плоской, открытой местности были самой трудной частью всей поездки домой.

— Сделать пару звонков, — заявила она, не поцеловав меня в лоб, как часто делала, когда наше вечернее чаепитие заканчивалось. — В твоей спальне всё так же, но в бельевом шкафу есть свежие простыни. Пожалуйста, не забывай, нельзя подниматься по лестнице на чердак. Там так и нет пары ступенек и это небезопасно. — Остановившись, она повернулась и прислонилась к дверному косяку. — Я рада, что ты дома, Мойра. Я скучала больше, чем можешь себе представить. С твоего отъезда произошло много изменений, но мы обсудим их, когда ты устроишься. Если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, где я. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — пробормотал я ей в спину, когда она вышла из комнаты, оставив меня допивать чай в одиночестве.

Короткая лестница на второй этаж не позволила мне избавиться от дурного предчувствия, вызванного словами бабушки, но ностальгия по спальне детства немного смягчила. Я оглядела пространство более взрослыми глазами и перспективой. Полки освещены лампочками и стояли пустые глиняные сосуды, в которых я когда-то выращивала растения. Кровать с балдахином, которая когда-то принадлежала моей матери, была точно такой, какой я помнила, вплоть до отрезов тонкой ткани и гирлянд, которые служили занавесками. Поставив сумку на кровать, я подошла к креслу-гамаку в углу, вспомнив, как настояла, чтобы покрывало было таким же прозрачным, как и на кровати. На зеркале моего туалетного столика висело несколько фотографий немногих друзей, которые были у меня в школе, моей матери и моих фотографий с бабушкой

Сама комната была выкрашена в тёмно-синий цвет, который мне очень понравился, хотя бабушка умоляла выбрать другой цвет. Когда я выбрала чёрный, она уступила синему, заявив, что это меньшее из двух зол. Улыбнувшись воспоминанию о нашем споре, я усмехнулась. Пройдя вглубь комнаты, я прикусила губу, когда глаза стального цвета вторглись в разум. Выбросив их из головы, я подошла к прикроватной тумбочке и включила большую лампу, прежде чем скинуть туфли. Затем я схватила рюкзак и направилась в ванную, чтобы принять душ. Каждый дюйм тела болел, и хотя ванна казалась блаженством, я сожалела, что не позволила бабушке установить душ, когда она хотела. Не имея сил принимать ванну, я решила почистить зубы и умыть лицо, прежде чем быстро заплести волосы.

Раздевшись до трусиков, я достала из сумки мягкий белый укороченный топ и натянула его. Шорты были сделаны из того же материала, но с изящными оборками по краям. Затем, вместо того чтобы сразу заползти в постель, подошла к двери, которая вела на пристроенный круглый балкон, и вышла наружу. Широкий балкон в южном стиле был увит ползучим плющом, и столбы, и колонны, ведущие на балкон верхнего уровня. Переступая через старые деревянные доски, чтобы посмотреть на луга за домом, я улыбнулась зелени, видимой в лунном свете. Упёршись руками в перила, я вдохнула горный воздух, выпустив его только через мгновение.

В этом месте моя душа чувствовала себя легче, и для того, кто испытывал слишком сильные чувства, возвращение домой было облегчением. Даже если бабушка не оставляла мне сообщения, я рада вернуться сюда. Кстати. Развернувшись, чтобы взять телефон, я остановилась, когда одна из досок громко скрипнула надо мной в ночной тишине.

— Да, уверена, Фрэнсис! Он приедет сюда завтра, — прошипела моя бабушка с верхнего балкона, прямо надо мной. — Я прекрасно понимаю, что произойдёт, если Роуэн раскроет её секреты. Ты думаешь, я настолько наивна, и не думаю, что ему не понравится губить её? — Она сделала паузу, прежде чем издать недовольный звук. — Как ты знаешь, я приложила немало усилий, чтобы спрятать её! Теперь кажется, всё напрасно. Конечно, я не оставляла сообщения. Я бы предпочла, чтобы она была в безопасном месте, особенно пока идёт охота. Её нельзя остановить. Охота состоится с нашим вмешательством или без него. Просто невозможно отменить то, что уже началось. На данный момент она в безопасности поместья. Больше всего меня беспокоит неизвестность. Он потребовал, чтобы она присутствовала на завтрашнем чаепитии. Боюсь, что его планы зловещие и плотские, и моя милая девочка к ним не готова. Мне стоило её подготовить лучше, но я этого не сделала. — Оставаясь на месте, я подслушала, как она медленно расхаживала надо мной. Её слова вызвали замешательство, и я нахмурилась. — Знаю, что она милая, Фрэнсис. Я вырастила её, и она хорошая девочка. Но возвращение Тейвела было предсказано, а возвращение Мойры — нет. Того, кто играет с нитями наших жизней, нужно вычислить и разобраться, прежде чем Тейвел поймёт, кто она. Нет, я ничего ей не сказала, не говоря уже о правде. Она не проявила способностей линии Бишоп, и пока она этого не сделает, ей запрещено что-либо рассказывать.

Мой пульс участился, а её шаги удалились, вынудив последовать за ней. Завернув за угол, когда она направилась обратно в спальню, я остановился, когда половица скрипнула под ногой. Шаги бабушки прекратились, когда она сказала Фрэнсис подождать, что заставило меня медленно оторвать ногу от доски и потихоньку вернуться к своей двери.

— Я тебе перезвоню, — заявила бабушка, прежде чем звук её шагов затих в спальне.

Я быстро закрыла и заперла дверь, а затем прыгнула в кровать, откинула одеяло и взяла книгу с тумбочки. Дверь открылась через несколько секунд после того, как я вытащила закладку с изображением Эдварда и Беллы из «Сумерек». Очевидно, девятнадцатилетняя я думала, что иронично использовать её в экземпляре «Пятидесяти оттенков серого», который намеревалась подарить после прочтения, чтобы никто не узнал о моей любви к непристойностям.

С тех пор, как я ушла из дома, прочитала гораздо более грязные рассказы. Истории, которые были настолько мрачнее и развратнее, что прочтения даже самой скандальной сцены в этой книге, вероятно, было бы недостаточно, чтобы заставить моё влагалище пульсировать. Я беспринципно порочная и не стыдилась этого. Сексуальность субъективна для человека, наслаждающегося ею, и меня не волновало, что другие думают о моих склонностях.

— Я вижу, ты всё ещё не спишь, Мойра Дарлинг. — В её глазах искрился юмор, пока она стояла у дверного косяка, осматривая спальню.

— Да, — призналась я, прежде чем отложить книгу. — Немного успокоюсь, прежде чем попытаюсь заснуть. Я привыкла к городскому шуму и жёсткой спинке кровати в квартире-студии.

— Я должна была выйти и посмотреть… или ты, если уж на то пошло, — прошептала она, продвигаясь вглубь комнаты. Улыбаясь, она села на мою кровать и взяла нашу фотографию в Лондоне, затем отложила её. — Тебе нужно поспать. Нам предстоит многое наверстать. Я бы хотела услышать о твоём путешествии в Ирландию. Должно быть, там было так много замечательных друзей и приключений.