— Я не хотел показаться чересчур разодетым, раз на тебе так… мало одежды, — злобно промурлыкал он. Не скрывая, что смотрит на крошечную ночную рубашку, он медленно перевёл взгляд потемневших глаз на моё лицо, и жар начал охватывать меня. — Тебе идёт одежда, Бишоп. Но ты бы лучше смотрелась с трусиками на лодыжках и пухлые губки на моём члене

— А ты смотрелся бы лучше, сиди я у тебя на лице, — парировала я, не покраснев. — Очень жаль, что мы не будем сегодня отлично смотреться.

— Ах, но сегодня ты во власти монстра, — ответил он. — И любой выглядел бы лучше, будь ты у него на лице. Ты очень красивая девушка. Но я бы поспорил на душу, что ты ещё красивее, когда щёки заалели от удовольствия. — Чёрт возьми, какие сладкие речи. Или я создавала версию самодовольного ублюдка из сна? В любом случае, я не могла спорить с его словами.

В лунном свете он выглядел как полуобнажённый бог или зверь. Будь он богом, то каким-то богом похоти, секса или растления. Твёрдые, жилистые линии мышц на животе и груди. Чернильно-тёмные волосы растрёпаны, будто он выполз из кровати, чтобы найти меня. Татуировки на коже, казалось, пульсировали в такт биения моего сердца. У Роуэна рукава татуировок на обеих руках, а под грудными мышцами был нацарапан странный иностранный диалект, который исчезал в татуировках, нарисованных на боках. Ниже начиналась заметная V-образная линия, ведущая греховной дорожкой к чётко очерченному члену, который был слабо скрыт за спортивными штанами. Я прикусила губу, размышляя о странности выпуклости, прежде чем отвести взгляд, чтобы не выставить себя идиоткой.

— Монстров не существует, — ответила я.

— А если бы ты наткнулась на монстра, что бы сделала? Пригласила бы отведать твоей сладости или закричала и убежала бы домой, как маленькая сучка?

Роуэн шагнул ближе, заставляя меня скрестить руки на груди, чтобы скрыть эффект, который производил на меня. Мои соски затвердели, ноющие вершинки просили, чтобы их подразнили его полные, сочные губы. Эта жгучая потребность контрастировала с желанием отступить, убежать, прежде чем он сможет поглотить мою душу. Всё внутри меня насторожилось, но я не поддавалась ни одному искушению. Я не хотела уходить. Это мой сон, и я контролировала, что происходило в нём. Я всегда контролировала, так почему же я сейчас должна отступать? Когда он снова шагнул вперёд, я повторила его движение, сокращая расстояние между нами, так что жар его тела коснулся моего.

Дерзкая улыбка появилась на его губах, и он скользнул рукой к моей пояснице, а затем притянул меня к твёрдым, точёным линиям своего тела. От прикосновения Роуэна у меня закружилась голова, когда он приблизил рот к моему уху, обдавая холодную плоть горячим дыханием.

— Храбрая малышка, Бишоп? — промурлыкал он, прежде чем прикоснуться губами к изгибу моего плеча. — Ты такая чертовски нежная и восхитительно наивная.

— Я ни в коем случае не невинна, — упрекнула я, и медленно скользнула рукой вверх по жилистым мышцам его груди. — Может, я чудовище, а ты лакомый кусочек, который я собираюсь проглотить. — Я пожала плечами, ободрённая осознанием того, что это был не чем сон.

Я держала контроль, и будь проклята, если съёжусь перед ним. В своих снах я художник, который рисует эту сцену и играет в свои грязные, аморальные фантазии. Я просто пригласила его сюда, чтобы воплотить фантазии в жизнь и использовать по своему усмотрению. Подсознание чудесно.

Выпуклость в его спортивных штанах упиралась в мой живот, отчего у меня перехватило воздух.

— Разреши мне вкусить тебя, Бишоп.

— Если хочешь попробовать меня на вкус, Тейвел, сделай это. Не спрашивай разрешения, когда мы оба хотим, чтобы ты что-то сделал, — хрипло прошептала я, когда мой язык скользнул по моим губам.

— Из-за твоего языка у тебя будут неприятности. — Его ладонь медленно скользнула вверх по моей спине, прежде чем пальцы запутались в волосах, затем намотал волосы на кулак и больно дёрнул мою голову назад. — Ты скоро поймёшь, почему не следует уходить далеко от дома в темноте, моя прелестная навязчивая идея, — прорычал он, прежде чем его губы прошлись лихорадочными поцелуями по моей ключице.

Его прикосновения были уверенными и решительными. Роуэн не спрашивал разрешения грубо обращаться с моим телом, что было освежающим. А из-за его губ связные мысли замирали прежде, чем полностью проникали в мой мозг. Он бормотал элегантные слова извращённого порока, наполненные развратом, которые рисовали непристойные образы того, как он оскверняет моё тело. Видения похотливой страсти и запретного удовольствия просачивались в подсознание, пока он продолжал целовать моё плечо, горло и шею. Образы захлестнули душу, просачиваясь в более тёмную, непристойную распущенность моего воображения.

К моменту, как он закончил превращать поцелуи в искусство, я была за пределами связного мышления. Роуэн разрезал всё моё существо, будто я была яблоком, а у него был нож, заменяя женскую энергию энергией покорной рабыни плотской похоти.

— Чёрт возьми, Роуэн, — захныкала я

— Пригласи меня попробовать тебя на вкус, Бишоп, — прошептал он, прикусывая зубами мою ключицу, прежде чем его дыхание проложило обжигающий след к моему уху. — Чёрт возьми, я хочу контролировать тебя, командовать и доминировать над тобой и использовать до тех пор, пока ты не будешь слишком измотана, чтобы даже дышать. Будь хорошей девочкой и попроси попробовать твои пухлые губки. Позволь попробовать твою прелестную розовую плоть, пока ты не превратишься в мокрое, рыдающее месиво, размазывающее грязь по моему лицу. Не заставляй меня спрашивать снова, — прогрохотал он мне в ухо, посылая электрические разряды и заставляя нервы давать осечку.

— Поцелуй меня, Роуэн. — Слова были едва слышным вздохом, но по его звериному рычанию, я поняла, что он их услышал. Его пальцы сомкнулись на моём горле, он приподнял мой подбородок, заставляя посмотреть ему прямо в глаза.

— Ты уже влажная для меня? Ответь. — Доминирующая дрожь в его тоне заставила меня пожелать, чтобы он превратил моё горло в грёбаный детский сад.

— Да. — Его лицо потемнело от моего страстного шёпота. Роуэн прижал меня к себе с молчаливой силой своего тела. Я издала хриплый стон, когда возбуждение начало приливать к сердцевине. — Насквозь влажная, — призналась я, тяжело дыша от порочных образов, проносящихся в моей голове.

— Этого ты от меня хочешь? — От его вопроса у меня участилось дыхание.

— Да, чёрт возьми, — простонала я, задыхаясь от расплавленного желания. Тёмный, хриплый смех, который он издал, заставил мои бёдра прижаться друг к другу, чтобы унять пульсацию.

Губами Роуэн скользнул по моей щеке, будто запоминал каждую деталь, а носом потёрся о линию подбородка, затем медленно коснулся моего бешено колотившегося пульса. Томные, методичные прикосновения создавали симфонию моего тела, и Роуэн был искусным дирижёром. Каждый поцелуй был рассчитан, как у генерала, который неторопливо выискивал каждую слабость противника. От этого всё внутри меня сжалось в тугой, раскалённый добела шар безумной потребности в животе.

Привкус виски в его дыхании обещал опьянить, если Роуэн когда-нибудь коснётся моих губ. Руку, которой сжимал моё бедро, он медленно поднял вверх по позвоночнику, и на этот раз, когда запустил пальцы мне в волосы, я возжелала резкого, требовательного запрокидывания головы. Так у него появился бы лучший доступ к моему горлу, когда он целовал, лизал и покусывал чувствительную кожу. К моменту, когда он, наконец, добрался до рта, я была бескостным месивом распутной плоти. А когда он коснулся моих губ своими, от простого контакта у меня подкосились колени. Его язык медленно провёл линию вдоль моей нижней губы, дразня, пока я почти отчаялась ощутить его вкус. Когда я застонала, он отозвался эхом из глубины груди, а затем его рот поглотил, разрушил и ослабил все сомнения, которые у меня были относительно него.

Наши языки встретились, схлестнулись и устроили дуэль, ведя битву, которую я была готова проиграть, как и выиграть. Его рука на моём бедре ослабла, затем отодвинула тонкий материал трусиков. То, как он провёл длинным пальцем от одного конца моей влажной плоти к другому мягким, как пёрышко, прикосновением, заставило мои внутренности скрутиться от желания быть наполненной. Мужчины прикасались ко мне, но никогда не заставляли тело реагировать так. Никогда не было так эротично, и я никогда так не возбуждалась от простых прикосновений или поцелуев. Что-то в нём вызывало во мне дикое желание, что я буквально чувствовала, как оно стекает по бедру. Не было никакой неловкости в его присутствии, поцелуе или умелых пальцах. Вместо этого я набралась смелости положить руки на его жилистую, мускулистую грудь, чтобы изучить каждый изгиб и каждую пульсацию мужской силы, которую она излучала.