— Я не заметил камеры видеонаблюдения на углу забора, сказал Беспалов. — Или она там есть?
— Пока нету, — ответил Елагин. — Но столбик для нее уже поставлен. Если не смонтируют сегодня, значит, установят завтра.
— Боится, — заметил Глебов. — Потому и торопится.
— Отсюда вывод, — подытожил Беспалов, — брать его надо сегодня. Иначе придется штурмовать. Как думаете? — он обернулся к Глебову.
— Так же, как вы, — ответил Глебов.
— Во сколько начнем операцию?
— Как только стемнеет, так и начнем, — сказал Елагин.
— Значит, решено, — Беспалов еще раз посмотрел на кирпичный забор, за которым пряталась похожая на неприступную крепость вилла Джабраилова. И ему вспомнились слова одного из преподавателей военного училища, когда он был еще курсантом. Преподаватель был старым, с редким для нынешнего времени именем и отчеством. Его звали Мефодий Федотович. Почти на каждом занятии по фортификационным сооружениям, которые он вел, Мефодий Федотович повторял одну и ту же фразу: «Какие бы крепости ни строили, а русские их все равно возьмут». Беспалов смотрел на виллу Джабраилова и думал о том, что она у него уж не такая и непреступная. Это оттого, что он никогда не изучал фортификационные науки…
Вечером на город обрушилась гроза. Черная туча, урча и переваливаясь, медленно, словно гигантская, заполняющая весь горизонт медуза ползла с юго-запада. Время от времени внутри нее раздавался грохот, всполохи молний, распарывая мрак, метали изломанные, светящиеся стрелы в землю, но дождя еще не было. Потом со стороны черного горизонта потянул ветер, листва на деревьях испуганно зашевелилась, сосны зашумели, топорща и роняя на землю рыжие иголки. А вслед за этим упали первые капли дождя. Сначала редкие, потом все чаще и чаще они забарабанили по сухой земле, по крышам и деревьям, пока не перешли в глухой монотонный шум.
Ушаков, проехав виллу Джабраилова, остановился в конце улицы. Из-за ливня не было видно соседнего дома. Потоки воды обрушивались на крышу машины, стекая по стеклам. Беспалов решил сначала переждать грозу, но потом подумал, что попасть незамеченным на территорию виллы гораздо легче именно в такую погоду. Ни он, ни остальные ребята не знали, что находится там. С улицы виднелся лишь второй этаж здания. По ту сторону забора наверняка существовала какая-то система слежения. Может, видеокамеры, может, обыкновенные посты, на которых дежурили охранники. Выяснить все это можно только попав на территорию виллы.
— Ну что, пойдем? — спросил Беспалов, подняв глаза к потолку машины, по которому бешено барабанил ливень.
Машину решено было оставить здесь, в конце улицы. Высаживаться из нее у виллы было опасно. Во-первых, ее могла сразу же засечь охрана, во-вторых, оказаться ненужные свидетели. Из оружия они решили взять с собой только пистолеты и четыре гранаты — каждому по одной. Гранаты прицепили к поясам, чтобы не мешали, когда будут перелезать через забор.
Первым вышел Глебов. Он открыл дверку и шагнул прямо в бурлящий поток, несущийся по асфальту. За ним вышли остальные. Пригибаясь от дождя, словно таким образом от него можно было укрыться, они гуськом побежали вдоль улицы. Камера видеонаблюдения на воротах Джабраилова была установлена таким образом, чтобы держать под контролем подъезд к вилле и сами ворота. Беспалов остановился между воротами и углом забора. Ушаков сразу же уперся в забор спиной, сцепил руки в ладонях и подставил их Беспалову. Тот поставил на ладони ногу, и Ушаков поднял его до уровня своих плеч. Беспалов ухватился руками за край забора, подтянулся и лег на него.
Под забором проходила посыпанная белым песком дорожка. Даже в полной темноте ее можно было разглядеть с высоты. Ни вправо — до угла, ни влево — до ворот никого не было видно. Рядом с виллой стояли два автомобиля, около них тоже никого не было. Беспалов одним махом перекинул тело через забор, повис на руках и осторожно спустился на дорожку. Вилла находилась метрах в тридцати от забора, в окнах ее первого этажа горел свет.
Пройти к центральному входу на виллу можно было только через террасу. Она была темной, но ступени, ведущие к ней, освещались с обеих сторон. Беспалов некоторое время размышлял, прижавшись к стене забора, над которым уже торчала голова Елагина. Тот ждал команды, чтобы спуститься вниз. Но в это время открылась боковая дверь, которую не успел разглядеть Беспалов. Яркий свет, вырвавшийся из помещения, вырезал из темноты крепкую фигуру в черном плаще с капюшоном на голове. Фигура походила на средневекового монаха, каких показывают в старых французских фильмах. Но у нее было одно отличие: человек в плаще и капюшоне держал в руке автомат. Очевидно, что-то насторожило охрану, и они решили осмотреть дорожку вдоль забора. А может быть, это была обычная плановая проверка.
Беспалов неслышно, как тень, пересек дорожку и спрятался за черным, похожим на огромный шар, кустом. Голова Елагина тут же исчезла, но Беспалов знал, что руками он все так же держится за кромку забора и, в случае необходимости, мгновенно перепрыгнет через него. Охранник вышел на дорожку и, всматриваясь в темноту, неторопливо пошел по ней. Беспалов, затаив дыхание, пропустил его мимо куста и, когда тот подставил спину, как молот, обрушился массой всего своего тела, ударив сзади. Охранник упал и больше не успел сделать ни одного движения. Схватив руками за лицо, Беспалов со всей силы дернул его голову на себя и услышал, как хрустнули позвонки. Тело охранника безвольно расслабилось. Беспалов поднялся, снял с него плащ, надел на себя и подал условный сигнал. Через минуту вся группа была около него.
Они пошли к боковой двери не по дорожке, а напрямую, через аккуратно подстриженный газон, стараясь не попадать в пятна света, падающие из окон. На углу дома группа остановилась. Беспалов открыто прошел мимо светящегося окна, плотно задернутого шторами. Это была комната охраны. Подойдя к двери, он несколько раз нарочито громко топнул.
— Это ты, Шамиль? — раздался из-за двери голос.
Дверь открылась, в ее проеме показалась черная голова. Но охранник не успел ничего увидеть. На его голову обрушился чугунный кулак Ушакова. Охранник упал, Беспалов заскочил в комнату и крикнул:
— На пол, суки!
В комнате на диване сидели еще один охранник и начальник службы безопасности Джабраилова Лобков. Они смотрели телевизор, по которому шел американский боевик со Стивеном Сигалом в главной роли. Лобков повернул голову и поднял на Беспалова удивленные глаза. Охранник инстинктивно выкинул руку к стене, около которой стоял автомат. Дотянуться до него он не успел. Елагин выстрелил ему в лоб, охранник дернул головой и упал на колени Лобкова. Лицо того сразу стало белым, как бумага. Он поднял руки и пытался что-то сказать, но все слова застряли у него в горле.
— Где хозяин? — негромко, с металлическим оттенком в голосе спросил Беспалов.
Лобков силился что-то произнести, но страх настолько сковал его, что он не мог выдавить из себя ни слова и, тряся головой, стал показывать глазами на дверь.
Беспалов шагнул к ней, рванул на себя и заскочил в комнату. Она была большой, но он сразу увидел сидящего на диване у стены Джабраилова, который разговаривал с красивым кавказцем по имени Аслан. Беспалов хорошо запомнил его на ипподроме еще и потому, что рядом с Асланом была русская девушка. Они замолчали, и Джабраилов поднял на Беспалова вопросительный взгляд. Он, по всей видимости, предполагал эту встречу, хотя и не был уверен, что она состоится.
Сегодня с самого утра у Джабраилова снова все пошло не так, как он планировал. Он хотел еще раз съездить в комнату пыток и попытаться уговорить Биденко выдать спрятанные деньги. Джабраилов готов был пообещать оставить ему за это жизнь и десятую часть всей суммы. От таких денег мог отказаться только дурак.
Джабраилов понимал, что парень не согласится сразу пойти на сотрудничество. Поэтому после пыток его следовало поместить в чистую, светлую комнату, создать хорошие условия, немного подлечить и только потом предложить сделку. После такого контраста второй раз идти в комнату пыток он не захочет. Инстинкт жизни должен победить дурацкий разум. Но парень неожиданно умер, и бывшая в руках ниточка, которая, казалось, уже привела к деньгам, оборвалась. Аслан с Лобковым переусердствовали. Теперь все надо было начинать сначала. Когда Джабраилов узнал об этом, он так стиснул челюсти, что чуть не сломал себе зубы.
