— Я бы сейчас поел, — сказал Беспалов. — Голод такой, что ноги трясутся.

Елагин с недоумением посмотрел на него, но Глебов, как никто понимавший своего бывшего командира, взял со стола электрический чайник, налил в него воды и включил в розетку. В углу мастерской стоял холодильник. Глебов открыл его, достал колбасу и, постелив на стол бумагу, стал аккуратно резать ее на тонкие кружочки. Затем попросил Ушакова принести кружки и заварку.

Чай вскипел, Глебов налил кипятку в кружку Беспалову, потом себе и, поставив чайник на стол, кивнул остальным.

— Наливайте, чего стесняетесь.

Ушаков отодвинул рюкзак и заварил себе чаю. Елагин молча и все с тем же недоумением смотрел на него.

— Больше всего боюсь, как бы у нас после всего этого не поехала крыша, — сказал Беспалов, прожевывая колбасу, которая казалась ему абсолютно безвкусной. — Деньги — зло. Мы никогда не должны забывать об этом. А поэтому распоряжаться ими следует крайне осторожно.

— Что значит осторожно? — сразу насторожившись, спросил Биденко.

— А то, что некоторое время, и я думаю, продолжительное, нам не надо будет менять образ жизни. Особенно делать крупные покупки. У Джабраилова хорошая служба безопасности, в ней работают профи. Да и у Хавкина неплохая. Они начнут сейчас рыскать не только по всему городу, но и по ближним и дальним окрестностям. Милиция и прокуратура тоже встанут на уши. Нам надо иметь это в виду, когда будем решать, что делать дальше.

— Что и пересчитывать не будем? — спросил Биденко.

— Как же не будем? — сказал Беспалов. — Вот поедим и пересчитаем. Ты что себе чаю не наливаешь?

— Я пока есть не хочу, — обиженно сказал Биденко и замолчал. Он снова подумал о пачке, спрятанной в камуфляже. Теперь он уже решил, что не скажет о ней товарищам.

— Ну что стоишь? — обратился Беспалов к Елагину. — Вываливай на стол и считай.

Елагин одной рукой подтянул рюкзак, принесенный Беспаловым, развязал тесемку и вытряхнул деньги. По столу рассыпались упакованные в пачки купюры. В основном это были тысячные и пятисотрублевые.

— Возьмите лист бумаги и ручку, — попросил Беспалов Елагина. — Без бухгалтерии здесь не обойтись. Нам надо записывать количество пачек.

Елагин принес бумагу и ручку, а Глебов начал пересчитывать деньги. Ушаков и Биденко только успевали подавать ему пачки. В следующем рюкзаке оказались сто и пятидесятирублевые купюры. Это был рюкзак Биденко. Очевидно, в отделении сейфа, из которого он торопился как можно быстрее забрать деньги, первой на глаза попалась именно эта полка.

В третьем рюкзаке тоже оказались сто и пятидесятирублевые купюры. Беспалов не ожидал этого. Он почему-то думал, что в банке хранят только купюры высшего достоинства. Во всяком случае, по его мнению, они должны были составлять большинство. На деле все обстояло по-другому. Но вслед за пятидесятирублевыми купюрами из рюкзака на стол полетела валюта. Ее было много, и это были купюры в сто и пятьдесят долларов.

— Их клади отдельно, — строго сказал Беспалов Глебову.

Вскоре все деньги были рассортированы на кучки по своим номиналам. Они заняли весь стол и лежали на нем горой. Биденко лег на них грудью, обнял руками и зажмурился, изображая на лице улыбку самого счастливого человека на земле.

— Ну что у тебя за привычка? — оттаскивая его за шиворот, недовольно сказал Ушаков. — Даже деньги и то обнимаешь, как бабу. Сил терпеть нету, что ли?

— А у тебя есть?

— У меня есть, — сердито сказал Ушаков.

— Ладно вам подковыривать другу друга, — остановил перебранку Беспалов и поднялся из-за стола. До этого он молча наблюдал за тем, как Глебов пересчитывает пачки, а Елагин записывает их количество на бумагу. — Вот теперь мы можем подвести баланс. Сколько здесь оказалось?

— Без калькулятора не сосчитаешь, — сказал Елагин.

Он подошел к полке, взял карманный калькулятор и, вернувшись к столу и глядя на лежавшую перед собой бумагу, начал сосредоточенно нажимать на кнопки. А затем писать цифры под каждым столбцом. Все с нетерпеливым напряжением смотрели на его работу. Закончив считать, Елагин поднял глаза к потолку и тихо произнес:

— Боюсь даже говорить.

— Не тяни, чего мучаешь? — не выдержал Биденко.

— Сначала о валюте. — Елагин положил калькулятор на стол и взял в руки бумагу. — Если говорить о долларах, у нас их десять миллионов восемьсот сорок тысяч.

— Ничего себе, — присвистнул Биденко. — А рублей?

— Рублей? — Елагин снова посмотрел на бумагу. — Рублей получается сто одиннадцать миллионов четыреста двадцать тысяч.

Он переводил взгляд с одного на другого, но на каждом лице можно было увидеть только растерянность и недоумение. Никто не произнес ни слова, даже Биденко. Все молча переваривали услышанное. А Беспалов теперь уже серьезно подумал, что от таких денег кое у кого на самом деле может закружиться голова.

— Много у нас банкнот, не побывавших в обращении? — спросил он, кивнув на заваленный деньгами стол.

— Много, — сказал Елагин.

— Значит, так. — Беспалов взял пачку тысячерублевых купюр и потряс ею. — Все не побывавшие в обращении купюры сложить отдельно. Ими пользоваться сейчас нельзя, у них могут быть переписаны номера. Доллары тоже сложить отдельно. Нам надо решить, где мы спрячем деньги и сколько можем взять с собой, чтобы не навлечь подозрения. За этими деньгами сейчас начнется волчья охота. Она уже идет. И надо думать, как не попасть в капкан.

Биденко сразу приуныл. Он уже продумал для себя весь ход дальнейших действий. После ограбления банка он хотел забрать свою долю и уехать к жене и дочке в Забайкалье. Там построить хороший дом, купить машину и зажить жизнью человека, как теперь любят выражаться, среднего класса. Если не сорить деньгами, его доли ему хватило бы до конца жизни. Но у Беспалова оказывается совсем другие намерения. Он хочет спрятать деньги и залечь на дно. Может быть, это и правильно, но когда же в таком случае жить? Он и так уже намыкался на весь оставшийся век. Значит, продолжать мыкаться и дальше?

Биденко посмотрел на Глебова, взглядом ища у него поддержки, и сказал:

— Я бы хотел взять свою долю и уехать отсюда как можно дальше. Туда, где меня никто не достанет. Ни Хавкин, ни менты, никто другой.

— Все бы хотели уехать отсюда как можно дальше, — произнес Беспалов. — Именно на это и надеются те, кто начал искать нас. Сейчас в аэропорту, на вокзале, на всех автобусных станциях шныряют их люди. Шмонают любого подозрительного, потрошат все сумки и чемоданы. Город уже заперт так, что мышь не проскочит. Поэтому и говорю: нам надо решить, что делать.

— На первое время деньги можно оставить здесь, в мастерской, — сказал Елагин. — Место не безопасное, но любое другое в городе ничуть не лучше. — Он помолчал немного и добавил: — Меня соседка вот уже два раза просила отвезти ее с маленькой дочкой и бабушкой в деревню. Я их отвозил туда в прошлом году. Такая компания не вызовет подозрения. Если остановят, подумают, что семья вместе с ребенком и тещей. С их вещами можно увезти и деньги. Но вывезу я деньги за город, а что с ними дальше?

Ни Беспалов, ни все остальные не думали, что именно сейчас они окажутся в такой ситуации. Она казалась безвыходной, хотя Беспалов всегда утверждал, что безвыходных ситуаций не бывает.

— Без денег плохо, а с деньгами еще хуже, — сказал Глебов.

— Да, — вздохнул Елагин.

— Где ваш тайник, покажите, — попросил Беспалов.

Он думал, что тайник находится в смотровой яме, в которой сделано двойное дно. Но оказалось, что не в яме, а у дальней стены под полом. Приподняв несколько бетонных плиток и вскрыв лопатой толстый, пятнадцатисантиметровый слой земли, Елагин обнажил крышку большого и прочного деревянного ящика.

— Мы тут оружие хранили, — сказал он. — Пока не устроили схрон в Светлой и не перевезли его туда. Мне кажется, на время здесь можно спрятать все деньги вместе с рюкзаками. А что делать дальше, будем думать.

— Деньги надо положить во что-то другое, а рюкзаки уничтожить, — отрезал Беспалов. — И камуфляжную форму тоже. А об остальном голова болеть не должна. Тайник надежный. Они здесь могут лежать долго.