— Товарищ майор, — подлетел тот к Пашке: — Вам вниз, на улицу, нужно спуститься.

— Кто там?

— Батя.

Батя? Шустрый он. Пашка кивнул бойцу: — Сейчас буду.

Тот ушуршал, насвистывая бодрый марш из Звездных войн. Какие они все музыкальные ребята. Пашка почесал голову и направился вдоль по коридору. Дошел до конца. Да уж. Тут вчера было жарковато. Посеченные пулями стены возле входа. Пятна крови на полу. Запах сгоревшего пороха. Бойцов видно не было. Только ворчащая медсестра собирала осколки бетона с пола. Двери палат были распахнуты настежь и никого в них не наблюдалось.

Стоп, А где их пленный? Он вчера привязал его к батарее и так и оставил там. И трупы. И автоматы. Ограбили. И чем теперь хвастаться? Ладно. Пашка с сомнением посмотрел на грязноватую пижаму и босые ноги. Делать нечего. Пошел к лестнице и, матерясь, когда наступал на острые осколки цемента, спустился вниз. На первом этаже тоже никого не наблюдалось. Пашка вышел на улицу. Ого, а тут целое столпотворение.

На улице было многолюдно. Повсюду перемещались бойцы спецназа «уксусов» в своей черной форме. Недалеко от входа замерли два танка. Пашка узнал танки Лёхи и Волка. Возле них стояли бойцы его роты, Батя и генерал Самойлов. Возле въезда в больницу была запаркована целая куча машин. Черные джипы контрразведки, грузовики, какие-то еще.

— Товарищ генерал, товарищ полковник. Майор Немцов прибыл для получения и прохождения, — доложился Пашка, дохромав до своих.

— А ты почему в таком виде? — спросил Батя.

Пашка что-то заподозрил. Обернулся, на крыльце стояли Диана, Кристина и Зипка. Одетые в форму. Под мышкой у Кристины был сверток. Увидев, что он на них смотрит, девушки заулыбались.

— Один — один, — вздохнул Пашка. Хотя нет. Даже, два — один. В их пользу.

Батя, проследив за его взглядом, все понял и заулыбался.

— Здравствуй, Паша, — тепло поздоровался генерал Самойлов: — Как здоровье?

— Не жалуюсь, — браво ответил Пашка.

— Ну, ты то, может, и не жалуешься, а со здоровьем что? — спросил Батя.

— Со здоровьем все хорошо, — осторожно ответил Пашка, ожидая подвоха.

— Ну, тогда, упор лежа принять. Сто отжиманий, — сказал Батя скучающим голосом.

Все вокруг зависли. Неожиданная команда Бати была ожидаема только Пашкой. Хотя даже он не ожидал вот прямо такого. Делать нечего.

В полной тишине Пашка встал в стойку и принялся отжиматься. Десять раз прошло нормально, потом картинка перед глазами начала плыть. Пот ручьем потек с головы. Руки задрожали. Двадцать раз. Нечем дышать. Пашка сбавил темп. Тридцать. Сердце бешено колотилось. Почему-то начало сводить ногу. Тридцать один, тридцать два…

— Вы что делаете! — послышался крик. Кто-то подбежал к нему. Таня.

— Вы зачем над ним издеваетесь? — заорала она на Батю и Самойлова. Те стояли не шевелясь.

…Тридцать три…

— Немедленно прекрати, — заорала она на Пашку.

…Тридцать че… Руки подкосились. Пашка упал лицом в землю.

Батя наклонился над Пашкой и перевернул его лицом вверх. Таня, оттолкнув Батю, бросилась к Пашке. Наклонилась над ним, слушая дыхание. Схватила за руку, измеряя пульс. Повернула голову к Бате: — Ему нельзя, он….

— Таня, все нормально, — хрипло произнес Пашка, тяжело со свистом дыша.

— Что?! Нормально? — заорала на Пашку Таня: — Ты сдохнуть захотел? Тебе вообще сейчас надо лежать и кашку жидкую кушать.

— Я буду. Лежать и кушать. Только отжиматься закончу, — сказал Пашка и вновь развернулся и принял упор лёжа.

… Тридцать четыре…

— Отставить! — раздалась команда полковника. Пашка с огромным облегчением в душе и теле поднялся, внешне демонстрируя огорчение от того что ему не дали спокойно поотжиматься.

— Идиоты! — громко сказала Таня и ушла.

Батя с красным то ли от гнева, то ли от стыда лицом стоял и смотрел на Пашку. Скосил глаза на уходившую Таню. Выдохнул. Дернул щекой. Самойлов подошел к нему, успокаивающе положил руку на плечо. — Чтоб их всех…, - пробормотал Батя и успокоился.

— Ладно, раз у тебя все хорошо со здоровьем, пошли, отойдем, поболтаем, — сказал он Пашке.

Они вместе с генералом Самойловым отошли в сторону и присели на лавочку.

— Понял за что? — спросил Батя.

— Так точно, — хмуро ответил Пашка.

— Еще будешь?

— Буду.

— Ну и дурак.

— А за что ты его, Сережа? — поинтересовался Самойлов.

— За то что сам впереди всей роты на разведку рванул, за то что сам огонь на себя вызвал. Пашка, у тебя есть подчиненные. Они должны в пекло лезть.

— Знаю.

— И лезешь.

— Лезу. Не могу я их хоронить. Не могу их женам в глаза смотреть. Надоело.

— Всем нам приходится принимать трудные решения, — примиряюще сказал Самойлов: — Это наше бремя и наши ночные кошмары.

— Ладно, проехали. Если этот ничего не хочет менять, то, может, взводные его поймут и не пустят лишний раз вперед, — сказал Батя и добавил: — Баб своих распустил в конец.

— Они не мои, — отрезал Пашка.

— Ты в курсе, кто на вас зуб точит? — сменил тему Самойлов.

— Нет, — ответил Пашка.

— Мы предполагаем, что Чужим помогли, — сказал Самойлов. — Точнее, не мешали дойти до самого города.

— Зачем? — удивился Пашка.

— Думаю, планировали военный переворот под шумок устроить. Пока все данные указывают на это. Отправили ваш полк из города, выпнули мотострелковый полк Ворошилова. Тут в городе непонятные телодвижения происходили. Скорее всего, сами планировали разнести группировку Чужих спецбоеприпасами и под эту тему сменить руководство, но тут ты со своей ротой влез.

— Как д`Артаньян, прямо, — прокомментировал Батя.

— А кто стрелял по Чужим? — поинтересовался Пашка. Версия генерала заставляла задуматься.

— Те же Искандеры, что вашу роту в лесу поддерживали. У них две пусковых были заряжены тактическими ракетами по 20 килотонн. Там командир полка отдал отмашку, без согласования с Генштабом. Теперь его тоже морщат. От командования отстранили. Но пока вроде не арестовали.

— А как они попали? Удачно? — снова задал вопрос Пашка.

— Да. Мы еще сильно не совались туда. Но разведка на броне сходила. Доложили, что, навскидку, несколько тысяч единиц техники там осталось. Но были обнаружены следы отхода. Значит, не всех положили. — Самойлов поморщился и продолжил: — Самое главное, пока непонятны маршруты движения Чужих.

— Да, мы тоже удивлялись. Раньше они по дорогам всё перемещались, а тут прямо по лесам такие просеки прокладывать наловчились. Еще и следы путали.

— Да, враг меняется.

— Так, может, и не было никакого заговора? — спросил Пашка. Верить в предательство категорически не хотелось.

— Очень уж тут все складно получалось. Не верится, что просто совпадение, — задумчиво ответил Самойлов.

— Да и Генштаб много тактически много нелепых действий предпринял, — вставил Батя. — Вот на хрена они на Кемерово столько подкреплений отправили, когда разведданных практически не было. То есть в никуда, половину сил спихнули, а город остался практически без прикрытия.

— Ладно, это все дела минувших дней, — прервал их Самойлов. — Паша, я тебя предупредил. Вас кто-то очень не любит. И да, ты теперь в большую игру вляпался. Так что думай на три хода, прежде чем что-то сделать. За тобой будут внимательно смотреть.

— Нахрен вашу политику, — пробурчал Пашка.

— А поздно, друг мой. Ты свой ход сделал. Тебя заметили, взвесили, посчитали и завели папочку все игроки.

— Можно я просто куда-нибудь на пару месяцев в рейд уйду, а вы тут сами разбирайтесь? — Паше категорически не нравилась мысль оглядываться каждый раз, когда садишься на унитаз. Вдруг там шпионская камера, или убийца с пистолетом.

— Поздно, тебя уже записали в нашу команду. И не только мы, но и противники, — сказал Батя.

— Вашу команду? А кто в ней? — поинтересовался Пашка.

— Ну, нас двоих ты уже знаешь, остальных пока ни к чему. Одно могу сказать, что мы точно не умышляем никаких переворотов. Нам это ни к чему, — сказал Самойлов.