- Господин Селезнев, можно пару слов для британского издания «Sun»?
Я оборачиваюсь, изображая искреннее удивление, смутно знакомый журналист, радостно скалясь, подбегает к нам. Если бы не моя охрана, то он, наверное, нахально втиснулся бы между мной и Фредом.
- Виктор, как вы прокомментируете ночные погромы в редакциях французских таблоидов?
- Мне нечего вам сказать – равнодушно пожимаю я плечами - знаю только то, что увидел сегодня утром в новостях. Другой информации у меня нет.
- И все же? Это ведь фанаты вашей группы!
- Могу лишь добавить, что участия в этом не принимал и французским фанатам «Red Stars» указаний по телефону не давал.
- Но зато вчера вы призывали их…
- Стоп! – резко осаживаю я обнаглевшего журналюгу – Вспомните о том, что каждое мое вчерашнее слово было зафиксировано на камеру. Все остальное будет вашими личными домыслами, которые легко опровергнуть в суде. Мои интересы во Франции представляет уважаемый мэтр Робер Эрсан, поэтому прежде, чем обвинить меня в чем-то, сначала сто раз подумайте.
- Раньше вы были терпимее к прессе! – обиженно поджимает губы англичанин
- Я и сейчас готов к уважительному диалогу с журналистами. За исключением тех изданий, чьи сотрудники виновны в аварии. С убийцами, их пособниками и защитниками мне говорить не о чем. А теперь простите, но нам с Фредом нужно идти, нас ждет Дональд. Увидимся позже.
Ничего, хватит с этой английской морды и такого короткого «эксклюзива». Зато подумает, как вести себя на пресс-конференции, если хочет получить от нас важную информацию.
…Посещение Доналда заняло у нас с Майклом минут двадцать и вызвало очередную волну раздражения. Рыжий то и дело тихо стонал, жаловался на сильные головные боли и вообще изображал из себя умирающего лебедя, пытаясь вызвать мое сочувствие. Но поскольку дело происходило в ВИП - палате куда журналистам было не попасть, здесь притворяться я не собирался. Холодно поздоровался, вручил цветы и корзину фруктов, уместные случаю, и, проигнорировав жалобные взгляды Дональда, сразу же перешел к делу
- Сегодняшние новости все смотрели?
Трампы настороженно кивают, «рыжий лебедь» даже умирать пока передумал.
- Общественные настроения против желтой прессы достигли во Франции такого градуса, что грех нам этим не воспользоваться. Господа, как смотрите на то, чтобы стереть с лица земли парочку этих изданий?
- В смысле разорить? – тут же оживляется «легко-тяжело-раненный».
- Да. Начать большую охоту на их главных редакторов, собрать на них компромат, развеять по ветру деловую репутацию, сделать изгоями в журналистском сообществе, разорить через суд. Пусть побудут в чужой шкуре.
Отец с сыном переглядываются, и надо отдать им должное – долго не раздумывают. Понимают, что лучшая защита сейчас – нападение.
- Мы в деле – Доналд окончательно бросает притворяться, по-деловому поправляет повязку на голове, в глазах его появляется хищный блеск. Угу… кто-то встал на тропу войны - Сегодня же переговорю с Эрсаном, нам нужно нанять команду опытных детективов.
- Тогда я поднимаю шум на сегодняшней пресс конференции, вечером мы улетаем, а вы здесь подхватываете знамя. Покинуть Францию все мы должны так, чтобы об этом еще неделю говорили, понимаете? Планируйте отлет в США дня через три после нас. Заранее нагнетайте обстановку, дайте денег лечащему врачу – нужно чтобы в прессу просочились сведения, что у Дональда резко ухудшилось самочувствие, поэтому вы вынуждены срочно перевезти его в США. В аэропорт советую ехать на реанимобиле, с включенной сиреной и в сопровождении эскорта полицейских машин. Журналисты должны обязательно заснять, как бедного Доналда в кислородной маске, с капельницей, и опутанного проводами медицинского оборудования переносят на борт самолета.
- Думаешь, журналисты сейчас начнут … копать под нас с Верой?
- Обязательно начнут. Вы заметили изменившийся тон сегодняшних выступлений? Вступила в дело корпоративная этика - им сейчас нужно срочно перевести стрелки и отвлечь внимание людей, чтобы их гнев перекинулся с желтой прессы на кого-нибудь другого.
Обговорив еще ряд деталей, я прощаюсь с американцами. Разговаривать нам пока больше не о чем. Да, сейчас мы с Трампами сообщники, но друзьями нам никогда не стать.
- Виктор… - останавливает меня в дверях голос Дональда – ты ведь не считаешь меня виноватым в гибели Веры?
Я застываю, но чуть помедлив, вынужден честно признать
- Нет, не считаю. Лететь в Париж – это был личный выбор самой Веры. Все остальное – просто трагическое стечение обстоятельств.
- Хочу, чтобы ты знал, что роман с Верой не был для меня короткой интрижкой. У нас были большие совместные планы.
Молча, выхожу из палаты, хлопая за собой дверью.
Планы?!! Какие там могли быть «планы»?!! Самое большое, на что могла рассчитывать Вера – это негласный статус любовницы американского миллионера. Ну, завел бы Дональд крупный бизнес в Москве, а заодно и вторую, неофициальную семью. Как удобно, вот счастье-то для простой русской девушки…! Хотя кто этих девушек знает? Может, как раз для Веры это и было пределом всех ее мечтаний? Не работать, ничем себя не утруждать, родить Трампу ребенка и обеспечить себе безбедную жизнь. Не всем же страну спасать и мир под себя переделывать…
Мы выходим из ВИП отделения и направляемся в другое крыло, где и обстановка попроще, и народа в коридорах побольше. Не знаю, по собственной воле, или по подсказке мудрого мэтра Эрсана, но Фред оплатил отдельную палату для Эмиля Пино - таксиста, сидевшего за рулем машины, попавшей в аварию. То, что в аварии этот парень не виноват, стало окончательно ясно ещё вчера вечером, но полиция почему-то осторожничает и не торопится озвучивать заключение экспертов. Видимо боится новых беспорядков и ждет, когда немного спадет накал страстей.
Эмиля, находящегося до сих пор без сознания, мы смогли увидеть лишь через стекло – печальное зрелище - а вот с его лечащим врачом немного поговорить удалось. Шансы выкарабкаться у парня небольшие, поврежден головной мозг и позвоночник. Нам вежливо сообщили, что врачи делают все возможное для его спасения, и аккуратно выставили вон, сославшись на врачебную этику.
- Ну, что? Куда теперь? – спрашивает меня в лифте Сергей Сергеевич
- Хочу посмотреть на одну из разгромленных ночью редакций.
- Думаешь, тебе стоит там появляться?
- Я же должен выказать им типа свое искреннее сочувствие! Так кто у нас здесь поближе расположен?
Полковник, привыкающий понемногу к моему мстительному характеру, понятливо хмыкает
- Одна из редакций находится на площади Вогезов, здесь сравнительно недалеко.
- Вот и отлично, едем туда.
Площадь Вогезов - это рядом с Бастилией, и по большому счету нам нужно только по мосту на правый берег Сены переехать, от госпиталя действительно в двух шагах. Время до начала пресс-конференции еще есть, вполне успеем съездить, позлорадствовать.
Наша машина выруливает на бульвар де л'Опиталь и направляется в сторону Сены. Но на подъезде к вокзалу Аустерлиц нам приходится притормозить – в Париже еще не рассосались утренние пробки и мы застреваем на светофоре.
- А разве по мосту Аустерлиц не одностороннее встречное движение? – вспомнив вдруг этот маршрут, спрашиваю я у шофера
- С чего бы это? – удивляется он
Упс… сумничал, называется...! Лучше бы промолчал. Но ведь когда я жил в Париже в нулевых, на этом мосту и, правда, уже было одностороннее автомобильное движение – только с правого берега на левый. Видимо, до этого нужно еще дожить. Смущенно замолчав, перевожу взгляд в окно.
Чуть в стороне, перед вокзалом, вижу большую стоянку со множеством машин такси. Они разного цвета – и белые, и желтые, и черные, но одно в них неизменно: вывеска на крыше «taxi parisien». Таксисты в Париже – это «мафия» похлеще, чем даже в Нью-Йорке. Они и в нулевых-то считали себя хозяевами столицы, сражаясь с мэрией и полицией за вольницу, а сейчас - в 79-м - на них, наверное, вообще управы нет. Странно только, почему их профсоюз молчит по поводу нашей аварии, ведь погибла пассажир такси, и пострадавший водитель – поди тоже член их профсоюза.
