– Ну ты даешь, спортсменка, вода же ледяная, – сказала мне Маруся вместо «здрасте». – Ты куда вчера пропала?
– Да так…
– А мы в казино завалились. Здорово, я сто евро выиграла! Сегодня опять пойдем.
– А на сегодня у тебя какие планы? Может, по магазинам походим, город посмотрим? – предложила я.
– Нет, мы сейчас с Николаем едем в Монте-Карло.
Я загорелась.
– Я тоже поеду. Во сколько вы выезжаете?
– Через полчаса. Но, Алена, там мест уже нет. Вчера же все договаривались. Скинулись уже, проплатили ему. Так что не получится, извини.
Черт! Черт! Почему я всегда вылетаю с общей орбиты? По опыту путешествий я знала, что если компания сколотилась с самого начала, то опоздавший проведет оставшиеся дни в компании с собственным «я».
– Может, ты на поезде доедешь? Там встретимся, – Маруся начала жалеть меня. А вот этого нельзя допустить!
– Да даже не думай! У меня здесь друзья живут. К Миле Ямбург заеду пообедать, а сейчас по магазинам прошвырнусь.
– К Миле?! – Маруся сделала кульбит на 180 градусов. Теперь она завидовала. – Круто! У нее, говорят, суперская вилла. Бассейн, вертолетная площадка, все дела! Я бы тоже к ней поехала. Может, мне с тобой…
– Не получится, там все заранее расписано. Повар у нее из Парижа. Он по количеству людей готовит. Неудобно будет прийти, если заранее не приглашали.
Мое вранье произвело впечатление. Позиции были отбиты.
Я закурила, глядя вслед Марусе, которая бежала к ресепшн. Сейчас они поедут в Монте-Карло. А я буду, как неприкаянная, шляться по городу, рискуя нарваться на счастливую чету молодоженов.
День я провела неплохо. Мне понравились Канны. Ходила по городу, обедала на Круазетт. Невкусно, зато с видом. Устроила забег по улице Антиб. Сейл! Сейл! Магазины на набережной я отмела сразу, несмотря на скидки. Dior, Fendi, Yves Saint-Laurent с ценами, угрожающими бюджету маленького африканского государства, – это не сейчас, в другой жизни. Зато на Антиб все было демократично, и вещи попадались отличные. Я купила: двойку из кашемира, жакет с шелковым бантом, пиджак в горошек, берет, шарф. И платье, главное – платье для сегодняшнего вечера! Белый кружевной верх, завышенная талия и черная юбка до колена. Элегантное, как рояль, сказал бы мой папа.
Когда пакеты начали вываливаться из рук, мне полегчало окончательно. Да пусть они делают, что хотят! Женятся в Каннах, разводятся в Лондоне. После забега по магазинам – не московским, где цены определяют имущественный ценз посетителей, а здешним, вполне человеколюбивым, несмотря на дорогой курортный антураж, – понимаешь, что мир принадлежит и тебе тоже. Миф о деньгах, на которых стоит Лазурный Берег, это миф для русских, помешанных на статусе.
Я уселась в кафе, разложила на полу ворох своих пакетов. Над барной стойкой работал телевизор. Ухо зацепилось за знакомые слова:
Рюсси, Куршевель, Рюсси, Саркози, Прохорофф. Я посмотрела внимательнее. На экране мелькали какие-то отели, машины, горные лыжники… Что-то про наших. Что там случилось, интересно? Кто-то упал с горы?
– Vous êtes Russe? – спросил меня официант.
– Oui, moi Russe! – ха, я заговорила по-французски! А думала, что твоя муа не понимай.
Интересно, как он догадался, что я русская? По мешкам, наверное. Только русские скупают в таком количестве. Французы думают, что мы не знаем, куда девать деньги. Не объяснить им, что на самом деле мы так пытаемся сэкономить. А мне даже приятно ощущать себя этакой мешочницей – пусть думают, что деньги есть. Может, и правда будут.
– Monsieur Prohorov est en état d’arrestation!
Арестован? Прохоров арестован? Или я чего-то не поняла? Это что, номер два после Ходорковского? А Потанин, интересно, тоже? У нас всегда так – уедешь на пару дней, и что-нибудь случается. Без твоего надзора страна выходит из-под контроля.
Недоглядели мы за Прохоровым. А все от бездуховности, между прочим. Вот они, ночные прогулки по девочкам, самолеты с бл…дями! Я вдруг представила, а если его вот так же возьмут, и все? И ничего не поможет. Не дай бог! Пусть лучше будет Настя. Декабристка херова! А вот интересно, могла бы я, если бы вышла за него замуж, а его посадили… О чем я думаю, господи! Я пыталась прогнать идиотскую мысль. Она немного повертелась в голове и улетучилась… Все-таки Канны не гармонировали с суровой правдой российской жизни.
Возле отеля из микроавтобуса выгружались наши. Маруся ринулась ко мне.
– Алена, мы суперски съездили! В Ницце были. Там магазины такие правильные… А ты, смотрю, тоже поработала. В Диоре была, есть сейчас сейл на сумки?
– Нет, туда не дошла. Сил уже не было, – я вошла в роль успешной барышни без финансовых комплексов.
– Слышала новость? Прохорова в Куршевеле повязали. – Марусю лихорадило от возбуждения. – Вытащили из постели с девками.
– А кто повязал-то, наши?
– Да прям! Нет, французы, конечно, у них же тут законы. Наши там в шоке. Уезжают все. Возмущены страшно. Представь, какое национальное унижение?! Кому Миша мешал? Делал человек людям суперский праздник… Умер Куршевель. Без наших бабок он ничто. Теперь все к Канторовичу будут ездить. Все-таки он победил. Хорошо, что мы с тобой здесь!
Я сделала стойку на ключевое слово.
– В смысле победил? Кого Канторович победил?
– Да Прохоров с Канторовичем давно друг с другом бодаются за русское Рождество. Чья тусовка круче. К Прохорову всегда ездили сливки, а к Канторовичу – так, пожиже народ, те, кого к Мише не пригласили. Теперь тренд поменяется. Точно тебе говорю. Но я-то молодец, как знала, что в этом году правильно в Канны ехать!
Вчера Маруся скулила, что надо было ехать в Андорру.
Платье еще не успело помяться. Отлично! Сегодня я буду самая красивая. И пусть она умоется. А ему вообще ни слова не скажу! Надеюсь, что он там все-таки будет! Интересно, о чем он собирался со мной поговорить?
В автобусе народ обсуждал историю с Прохоровым. Злорадствовал и смаковал подробности. Я молчала. Во-первых, никого из ребят я не знала, а знакомиться на второй день совместного путешествия поздно и как-то глупо. Во-вторых, мне было его жалко. Несмотря на самолеты с моделями… Несмотря на Настю. Как это, наверное, страшно – сидеть в тюрьме, хоть и французской. Там, наверное, холодно, в этой тюрьме. Почему, интересно, тюрьма ассоциируется с холодом, с шершавыми стенами, по которым стекает ледяная вода… Слишком быстрый взлет из подвального этажа, где воняет совковым дерьмом, к пентхаусу на крыше мира с панорамным обзором, чреват кессонной болезнью. А кто бы не сошел с ума? И как страшно, когда лифт срывается вниз – раз, и ты снова в ледяном подвале… Бедный Канторович… Тьфу, черт! Прохоров, бедный Прохоров. Надеюсь, его выпустят.
Мы подъехали к огромному замку. В темноте он выглядел довольно зловеще. Вот в такой крепости держали заключенных, Железную Маску, например. Впечатление усиливали факелы, освещавшие шершавые, мощные стены. На аркой главного входа светилась корона и логотип Empire.
Девушки в платьях с кринолинами, в буклях и с веточками белых цветов в руках, выстроились вдоль ковровой дорожки. Опустили веточки вниз и склонились в поклоне, когда мы ступили на ковер. Тут тоже самолеты с бл…дями?
Мы вошли в огромный зал, мрачноватый на мой вкус – средневековые своды, арки, каменная кладка, ржавые железяки, торчащие отовсюду. Неужели настоящий замок? На столах – икра, водка, вино, омары, русско-французский гастрономический союз. Все лучшее сразу.
Разноязычная публика постепенно наполняла зал. Фанфары! – и на сцене появились велосипедисты-эквилибристы, балансирующие на одном колесе. Такие развлекали разъяренную публику в фильме «Цирк», пока Орлова за кулисами боролась с расистом-империалистом. Иностранцы аплодировали, наши на сцену не смотрели, сосредоточившись на еде. А я все искала глазами его. Клоуны, жонглеры… Под потолком летали акробаты на лонжах. Это напоминало кино, и даже несколько фильмов сразу. «Три толстяка», где циркачи ходят по краю, пока гламурная публика изволит отобедать, Феллини и что-то из французского и итальянского неореализма.
