Я повиновалась.

– Да не выкатывай! Веки чуть опусти. Подбородок приподними. Много. Ниже. Вот так. Замри. Живот подбери. Спина прямая. Плечи назад.

Я едва балансировала на помосте. Подгнившие доски подгибались. Ноги на каблуках тоже.

– Квадратно-гнездовая рожа получается, – Андреас показал камеру стилисту. – А тут у нее подбородок лезет.

– А ты в профиль попробуй, – предложил тот.

– Алена, меняем позу! Ногу назад отставь и наклонись чуть вправо, – кричал Андреас мне.

Еще пять минут пытки. Тональный крем на лице начал плавиться. Или это пот?

– Да, херня какая-то. Алена, Алена – отомри! Тебе какой ракурс привычнее? Ну, на репортажках в светской хронике как лучше получаешься?

– Даже не знаю. Я в первый раз, – я пожала плечами.

– Плохо! Времени нет на эксперименты. Надо знать свои точки съемки! В индустрии работаешь! Так, погнали дальше.

В фас, в профиль, вполоборота, справа, слева, со спины, голова к плечу, улыбка, полуулыбка, подбородок верх. Ноги в чулках уже почти жгло. Глаза слезились от света.

– Можно, я каблуки сниму?

– Стоять! Я тебе сниму! Спина пойдет сейчас назад. Терпи.

Хотелось писать.

– Андреас, можно я в туалет схожу?

– Ладно, что с тобой делать. Поправь ей макияж, потекло, – сказал он Мите.

Я побежала к туалету. Его можно было найти по запаху. Сбитый кафель, черная раковина и – прекрасная рифма к моей модельной карьере! – очко на постаменте, к которому вели три ступени. Три ступени к славе. Я взгромоздилась на пьедестал, балансируя на каблуках и стараясь не смотреть в яму. Сколько моделей до меня изливались сюда! Начало в шоу-бизнесе не бывает легким. Это потом будут парижские триумфальные врата, агентство Elit, показ у Valentino и благотворительный фонд Натальи Водяновой. Сначала – загляните в бездну говна.

Потом я переодевалась, уже не стесняясь парней. Как настоящая бл…дская модель, которая прыгает в трусах перед телекамерами Fashion TV. Митя что-то дорисовывал, промакивал, расчесывал брови.

– Неправильно у тебя форма сделана. Так ходить нельзя. Ты у кого коррекцию делаешь?

– Ну так…

Я ходила в соседний с домом салон. Признаваться в этом самоубийственно.

– Понятно. Брови шикарно делает Кристина в Aldo Cop­pola. Запишись, пока не испортили тебе окончательно. А то потом придется татуажем исправлять. Ты не обижайся, но для глянцевого редактора ты дико темная. Надо активнее въезжать!

Мы потратили на съемку четыре часа. Могли бы и больше, но перегорела лампа, сыпанув на туфли битым стеклом. Хорошо, что туфли мои.

– Все. Логически обоснованный финал, – сказал Андреас и вырубил прожекторы. Я сошла с подиума.

Вечером пришел Гена. Один, без курицы. Теперь я выступала с ответным алаверды. Симметричное гостеприимство проявлялось в супермаркетовых салатах.

Неловкости уже не было. Я чувствовала себя спокойно в его присутствии. Система координат, искаженная общением в редакции, вставала на место. Слава богу, Гена ничего не знал про глянец.

Единственное, что нас разделяло, – массаж. Как только мы входили в комнату, возникало напряжение. Я старалась не смотреть на него, когда он массировал живот и грудь.

После процедуры мы долго пили чай. К часу ночи Гена успел выкурить все свои сигареты. Перешел на мои. Интересно, что он решит? В полвторого Гена вскочил:

– Мне же на вокзал надо, за посылкой! Я у тебя в прошлый раз не брал за массаж… Я б и сейчас не взял, но мне на такси надо. А зарплату не скоро дадут.

Я вручила ему бумажку. Трахаться не будем. Ситуация начинала проясняться.

В дверях он остановился.

– Ты сегодня очень красивая. Поэтому уезжаю. У меня принцип – только на своей территории. Приедешь ко мне?

Офигеть! То есть это значит?..

– Поможешь мне рубашки погладить? И убраться надо – а то без женских рук я погибаю тут один.

Он уехал.

А я поставила кино. С того же места, что в прошлый раз. Кино кончилось. А я не смогла…

В редакции Новый год начинался с 15 декабря. Постепенно, тоненькой струйкой в офис вливались подарки. Сначала скромные презенты от мелких компаний – календарь, коробка конфет, открытка, образчик продукции – крем, помада, ароматическая свечка. Было ощущение, что фирмы с маленьким бюджетом стараются успеть пораньше, чтобы потом, когда редакции накроет мощный поток новогодних поздравлений, их скромные дары не затерялись на фоне богатых приношений серьезных байеров и дистрибьюторов.

Подарочная иерархия не всегда подчинялась административной. Качество и стоимость даров были эквивалентом отношений каждой конкретной компании и отдельно взятого редактора.

Например, стилисты Маша и Кирюшка могли получить ценный новогодний приз от бутика Х, не хуже чем их начальница Островская, поскольку круглый год брали вещи для съемок там, а не в компании Y. И наоборот – Затуловская и Волкова ничего не получали от сети магазинов Z, ровно потому что там их не знали, зато знали Краснову, которая в каждый номер ставила их помады и тени. Хуже всего было Кузнецовой, которая общалась с культурными учреждениями, – от них толку мало, разве что билеты на елку. Один только продвинутый центр современной драматургии прислал Оле рождественский цветок пуансетию.

Каждый день из разных углов доносился шорох раздираемых пакетов. Островская, правда, не рвала их, а осторожно заглядывала внутрь, тут же прятала под стол и уносила домой нераспечатанными. Краснова, наоборот, демонстрировала улов всей редакции.

Уже были присланы: обложка для органайзера Dior, дорожная сумочка Chanel на длинном ремне, деревянный ящик от L'Oréal, содержащий шампанское «Вдова Клико», банку фуа-гра и варенье, а также эксклюзивная коллекция парфюма от Estée Lauder, сделанная Томом Фордом (up lux – сказала Краснова, человек, не знакомый с глянцем, сказал бы – «вау!»). Венцом всего этого великолепия стал платок Yves Saint Laurent – от «Артиколи».

– В этом году что-то мало. В прошлом вал был, – комментировала Ленка динамику поступлений.

Несколько компаний прислали сообщения, что деньги, выделенные на новогодние подарки, пошли на благотвори­тельность. В том числе L’Or. На их открытке – групповое фото улыбающихся детей с печальными глазами, детский дом № 1268.

– Какая все-таки Жаклин жадная! Бюджета у нее, что ли, нет? Я не против благотворительности, но почему одно за счет другого? Отнять у журналиста, все равно что отнять у ребенка! – возмущалась Краснова.

Я не получила почти ничего. Мне достались по наследству только пара пакетов с надписью «Главному редактору Gloss Ирине Полозовой» от компаний-маргиналов, которые не секли конъюнктуру. Серьезные рекламодатели обнулили в списках рассылки позицию «Gloss, Главный редактор».

Приглашения на имя главреда тоже исчезли со стола. Премьеры, презентации, новогодние вечеринки шли мимо меня – к Лии, Лене, Оле, даже к Наташе. Я оказалась в светском вакууме.

– Алена, сегодня на приеме в Ferragamo договоритесь, с кем надо, – мы хотим в Италию съездить, с их главным офисом переговоры провести, – Волкова подлетела ко мне с заданием.

Сегодня прием? А я даже не знала об этом. То-то Островская такая нарядная.

– Аня, вообще-то мне не присылали приглашений.

– Не может быть! Вы ерунду говорите! Кто у нас главный редактор? Лия, вы слышите? Алену забыли пригласить на Ferragamo, – Аня взяла на себя функции моего ассистента.

– Досадно, – отозвалась Островская.

– Вы ее с собой возьмите, у вас же есть билет, – сказала Волкова.

– У меня на одно лицо. Там закрытое мероприятие. От Gloss только один человек, – ответила Лия. Два наслаждения в одном ответе, как шампунь с кондиционером в одном флаконе: Островская смаковала мое унижение и избавлялась от необходимости тащиться куда-то со мной.

– Ладно, тогда вы договаривайтесь, Лия! – приказала Аня и упорхнула.

Островская помрачнела. «Вот тебе и расплата!» – позлорадствовала я про себя.