Клэр неожиданно мысленно взмолилась, чтобы он не размыкал этих объятий. Ноги её подкосились, и она рисковала грохнуться на четвереньки прямо перед «принцем». Даже её наконец освобожденная рука не спешила в бой, ахнув, Клэр впилась ногтями и впечатала в свои бедра его руку. Фэррон поймала равновесие, только наклонившись вперёд.

Секундная тишина и дикое напряжение.

Ноктис беззвучно и протяжно выдохнул до боли в животе. Словно сдавив всё внутренности, он уничтожил инстинктивно вскипающее желание. Он всё-таки парень. А она, пусть и невоспитанная, дикая, как кошка, но девушка. И местами привлекательная. И некоторые из этих привлекательных мест плотно прижимаются к нему.

Ноктис сильнее стиснул руку, прижимая Лайтнинг к себе. Так чтобы пресечь её возбуждающие ерзания. Он как-то не подумал, что Фэррон поймет это диаметрально противоположно.

Лайтнинг знала, что покраснела, её щеки, наверное, пылали так, что их стало видно даже в темноте.

— Я буду кричать, — предупредила она сквозь зубы.

— Дура, тебя заберут в полицию, — бесцветно ответил он.

«Дура», — про себя согласилась Лайтнинг. Но разве угрозы — повод разрешать ему упираться в неё своим членом?!

Её пальцы сильнее впилась в кисть Ноктиса, кажется, до крови. Эта резкая боль сбила градус его возбуждения. Он наконец отстранил руку, на которой повисла эта дрянь, и оторвал Фэррон от себя.

В глубине души благодарная ему Лайтнинг твердо встала на ноги. И тут же поняла всю удачу, в столь благородном поступке хватка Ноктиса ослабла. Лайтнинг, скосив глаза, начала выжидать момента.

— Хотя там тебе самое место. Я всегда знал, что ты докатишься до воровства, — сообщил он.

Лайтнинг сново напряжённо молчала. Ноктис посчитал это признаком стыда и невесело улыбнулся, чувствуя, как ещё одна часть его светлого детства канула в Лету. Выросла, опохабилась, а значит и он не должен больше быть воспитанным мальчиком из приличной семьи.

Клэр подняла голову и устало выдохнула.

— Я никогда ничего не воровала и не собираюсь, — всё, что она позволила себе объяснить.

Она старалась отогнать нахлынувшее чувство несправедливости, трудно, когда весь мир против тебя и лишь ты знаешь, что прав. Она уговаривала себя, что не она первая, не она последняя, так было всегда, но однажды всё встанет на свои места, ну, а сейчас нужно стойко нести свой крест.

— Тогда какого чёрта ты забыла у меня дома?! — почти в полный голос прорычал Ноктис.

Клэр пробрал озноб, она до боли в переносице зажмурилась, пытаясь найти выход. Говорить она не хотела, она просто не умела рассказывать подобные вещи другим, это словно жаловаться на свою жизнь. А Лайтнинг не умела ныть. Но и молчать сейчас было бы уже глупым, Клэр должна была хоть что-то сказать:

— Спасаю вашу проклятую семейку.

Ноктис застыл на мгновение. Она не могла говорить правду, просто пыталась вывернуться, соврав ему.

Резкий шум, и свет фонаря резанул глаза, Ноктис не был к этому готов, в отличие от Лайтнинг. Та наконец вырвалась из его рук и выскользнула в окно.

Ноктис от досады сбил дыхание, прикрываясь от слепящих фонарей рукой, он готов был всё возненавидеть.

— Уберите оружие! Это сын хозяина, — приказал знакомый жёсткий голос.

Кор с двумя охранниками стояли в дверях.

— В дом кто-то проник, ты его не видел? — спросил Леонес Ноктиса.

Каэлум опустил руки. Заметив у охраны настоящие оружие, он напрягся. Это уже было куда реальней, чем угрозы сдать дуру в полицию. Ноктис не сомневался, что люди отца будут стрелять раньше, чем что-либо выяснят. Таковы были их методы.

Его молчание и бледность любой мог принять за надменную холодность и презрение. Он удержал свой язык от каких-либо слов о девчонке, но взгляд не смог. Кор по движению головы Ноктиса увидел, как ветер играет со шторами открытого окна.

— Нарушитель вышел наружу со стороны малой гостиной, — сообщил он в рацию.

— Что происходит? — спросил глухой и раскатистый голос, заставивший всех в гостиной выпрямиться.

Ноктис узнал отца, и все его мысли что-либо сделать — прекратить эту охоту с настоящим оружием на глупую девчонку — умерли в зародыше. Он знал, что не может приказывать охране при отце. А тот будет жесток с тем, кто нарушил его границы.

— В дом кто-то проник, сейчас он в парке, мы пытаемся его поймать, — отчитался Кор.

Регис промолчал, лишь кинул приказ:

— Уведите моего сына наверх.

Ноктис, съедаемый обидой за обращение с собой как с мальчишкой, стиснул зубы. Конечно, отец не желал впутывать в эти дела ребёнка, вот только Ноктис давно не ребёнок. Он немного резко отдернулся от руки, стремящейся к его плечу, когда охранник попытался его направить. Ноктис самостоятельно мог найти дорогу в этом доме.

Он почти дошел до лестницы, когда фонарик плетущегося сзади «шкафа» мазанул по кровавому пятну в центральном холле. Ноктис задержал дыхание, не сразу сообразив, что это просто надпись, сделанная алой краской.

«Берегись, Каэлум» — гласила она.

— Чёрт, всё-таки ушёл от нас, сучий потрох, — Кор, зайдя в холл, по-чёрному выругался, не заметив, что сын хозяина всё ещё внизу. Он поспешно попытался исправиться. — Прости.

Подойдя на пару шагов ближе, Кор рассмотрел надпись, над которой стоял их «принц». Леонес скрипнул массивной челюстью, такое послание кого угодно заставит стоять столбом. Он с кислой миной обратился к Ноктису:

— Ты рассмотрел того урода?

Ноктис, не отрывая глаз от надписи, ответил:

— Нет.

========== 3. Потерянный сон ==========

— Так, значит, ты ничего не видел? — спросил детектив. С кончика сигареты, которую он держал в руках, свисал пепел, и мужчина украдкой стряхивал его на персидский ковёр.

Ноктис в своём утреннем одеянии смотрел на этого неприятного человека, щуря глаза — сигаретный дым щекотал нервы.

Детектив явно не спал сегодня, и вряд ли причиной стали преступники, скорее всего, он всю ночь преследовал бутылку виски. Впрочем, не Ноктису осуждать кого-то за синяки под глазами. Каэлум-младший так и не уснул сегодня, и теперь напоминание о событиях этой ночи вызывало болезненное раздражение.

— Нет, — сообщил Каэлум. Тон мальчишки, слишком резкий, обжигал.

Детектив Перши скверно ухмыльнулся и, отыскав на низком столике бронзовое блюдце с прорезями под сигареты, вкрутил окурок в пепельницу. Он заново обвёл взглядом место преступления: всё аккуратно, чин по чину. Нескромный интерьер самого богатого дома этого района и, как мозоль на нежном месте — уродливая алая надпись наподобие тех, что выводит местная шпана на стенах, и ничего не тронуто, не украдено.

«Бред какой-то…»

Перши перевёл глаза на мальчишку — «принц», единственный наследник всех богатств Каэлума. Высокий и худой, чёрная футболка, украшенная черепами, руки в карманах и кислая мина на лице — осуждение, презрение, ненависть.

Знал он таких — эксперт жизни, даже не попробовавший её на вкус. Юный максималист, слишком самоуверенный и наглый, как все в его возрасте. Старшие ему не указ, потому что он знает о своём превосходстве. А превосходство мальчишки лишь в том, что он не совершал ошибок взрослых… пока что. Дай волю, эти сосунки окунутся в мир старших, жадно и без разбору хватаясь за пороки, которые они так осуждают, да ещё и с ожесточением будут грызть чужие шеи. Ни у кого другого так не развито ощущении своей правоты.

— Твой отец уехал рано утром в Берлин, что за спешка? У него там дела? — спросил детектив, стараясь заглянуть в глаза Ноктису. У этих маленьких паршивцев всё сразу можно прочесть по глазам. Паренёк или сломается, поджав хвост, или начнёт хамить, давя наглостью.

Ноктису действительно не нравилась та прыть, с которой детектив лез к нему. Сам он мало кому позволял заглядывать себе в лицо, будь это не взрослый мужчина, да ещё и представитель власти, он уже послал бы его ко всем чертям.

— Его бизнес не имеет отношения к происходящему, — Ноктис едва сдержал злобу в голосе.