Лайтнинг казалось, что она летит в невесомости над жесткой кроватью. Вспышки в голове пульсировали сильнее, чем судороги в теле, не подпуская к ней больше ни одной мысли. Была лишь она и Ноктис — заставляющий её парить. Кажется, в какой-то момент и этого не осталось. Она изогнулась в его руках и растворилась сотней пылевых облаков.
Он вошёл в неё в этот момент расслабленности и неги. Фэррон лишь теперь посмотрела ему в глаза, будто не ожидала такого предательства. Ноктис, задыхаясь, замер, испытал стыд за своё вероломство и за то, что не мог и не хотел останавливаться.
Лайтнинг, поборов и боль, и страх, смахнула с его виска капли пота. Мягко скользнула рукой по влажной шее и ухватилась пальцами за цепочку, нависшую над ней. Чертов чёрный перстень скользнул в руку…
Неожиданное воспоминание о том, что Рапсодус требовал от неё забрать этот артефакт, укололо. И Лайтнинг назло себе и ему потянула за цепочку, властно заставляя Ноктиса продолжить начатое движение. Невыносимо медленно и сладко. Ей не нужно кольцо. Ей остро необходим сам Ноктис.
Боль уходила. Лайтнинг впервые нравилось, что Кэлума так много. Он окружал её всю и был в ней, заполняя пространство и сознание, не позволяя упасть в бездну собственного одиночества. Он рвался вперёд и бился за неё с ней же самой.
Клэр обессилила первой, даже не заметив, как реальность превратилась в сон.
***
Проснувшись, окружённая руками Ноктиса, Лайтнинг испытала странную злость. Принц сзади вяло пошевелился, будто ещё спал, но губами безошибочно нашёл её шею. Лайтнинг дернулась. Было жарко и липко, особенно от нагло закинутой на неё ноги. Фэррон попыталась выпутаться. Ноктис не отпустил, ворчливо прошептав:
— Что ж тебе вечно не спится…
Лайтнинг молча выскользнула из его рук и скрылась за дверью санблока.
В свете ламп она рассмотрела на своём теле следы произошедшего, разводы крови на бедре и испугалась. Ноктис ведь сделал все, чтобы после она не смогла его возненавидеть…Каждое его движение было с её требовательного согласия. Очередная манипуляция Кэлума?
Какая же она слабая! Даже сейчас не хочет признавать своё желание перед Ноктисом. То, что хочет быть с ним не меньше, чем он с ней. Сваливает всю вину за этот секс на него… Мерзкая и слабая.
Лайтнинг шагнула под душ, задирая голову. Она никак не могла подобрать температуру воды, та то обжигала, то заставляла её дрожать. Она нервно крутила вентиль.
Что же с ней произошло? Она стала чувствовать все вокруг так остро, что казалось, ещё чуть-чуть, и она не выдержит. Неужели это все было побочным действием исцеления Люцисов? Её подскочившее желание тоже?!
Лайтнинг мысленно дала себе звонкую пощечину, приказывая даже не сметь отрицать произошедшее. Она сама решилась на это, она сама захотела попробовать Ноктиса на вкус.
Клэр почти через силу заставила себя вспомнить эту «ночь». Не было ни грязи, ни мерзости, ни насилия. Наоборот, что-то тёплое разлилось в животе и на коже, несмотря на ледяную воду из душа. И Фэррон поняла, что одной из причин было то, что с ней был Ноктис. Она хотела быть именно с принцем.
Ноктис ведь прав. В её жизни нет ничего, кроме службы Кокону… Это чертова военная академия по капле все эти годы убивала в ней чувствительность и чувственность. Словно прижигала один нерв за другим, истребляя в ней живого человека… Ноктис лишь вернул ей то, что было потерянно.
Фэррон под тяжестью этого открытия обессилило опёрлась руками о кафель перед собой. Заглядывая в тот уголок сознания, куда давно и нарочно забыла путь… Она смутно попыталась вспомнить детали первого ночного нападения на неё. Клэр не видела лиц, лишь слышала голоса. Обрывки фраз. Ей всегда казалось, она сможет опознать нападавших, но сейчас, признаваясь себе, Фэррон понимала, что в голове остался лишь собирательный образ из тех, кто вылетел в первый год из академии. Чей-то грубый тычок, грязная насмешка, ненависть в глазах, оскал на губах, сбитые в кровь костяшки. Лайт списывала свою избирательную память на моральную травму. Может быть с ней действительно тогда сделали что-то отвратительно грязное, поэтому сознание предпочло запереть воспоминания за дверью… Или…
Впервые в её голове начался анализ рваных событий тех времён. Как только интуит умеет собирать бусины деталей в стройную нить правды. Она не помнит в лицо или по имени ни одного нападавшего, все инциденты были похожи один на другой. Как инструкторы могли допустить систематические нападения на курсантов в казармах? Как ей простили припрятанный под подушкой нож и то, что она, размахивая им, задела кого-то из обучающихся… Хотя на утро ни у кого из их курса не нашлось ни порезов, ни ран.
Клауд и Зак молчали. Будто они все это пережили тоже…
Неужели это нападение в годы обучения было запланировано руководством? Там ведь работало столько эмпатов высшего уровня…
«Так во мне пробудились способности Интуита», — всплыли слова, что она сказала Ноктису.
Очень похоже на почерк их военной академии — пока первогодки спят, устраивать им ментальную атаку.
Зак и Клауд… Что пережили они тогда? Какое издевательство, раз молчали… Даже жизнерадостный Фейр?! Или он перенес эту травму спокойно и давно забыл, как делал со всем дерьмом, что случалась с ними. Одна Клэр мучалась все эти годы, ненавидела себя и не подпускала никого ближе чем расстоянии взмаха ножа.
Горькая слеза скатилась, смываемая ледяной водой из душа.
Наверное, кто-то из них понял, что это было лишь частью обучения. Но они хранили тайну — каждый сам должен был однажды это осознать и перестать верить системе. Так начинают ненавидит плохих родителей дети, когда вырастают и понимают, что те поступали с ними неправильно.
Рапсодус должен был знать. Он сам был частью системы. Ведь неведение пешек — залог того, что они будут подчиняться.
За шумом она не услышала, как вошёл Ноктис. Лишь заметила его руку, скользнувшую рядом. Он выключил воду, оставляя их в тишине. Лайтнинг повернулась резче, чем хотела, ударив его каплями воды, слетевшими с волос. Ноктис смахнул их с лица. Губы остались неподвижны, только в глазах его скользнула тень улыбки:
— Не боишься заболеть под ледяной водой?
Лайтнинг убрала мокрые волосы с глаз. Фэррон задрала голову выше, чтобы выглядеть уверено и гордо даже без одежды перед Кэлумом. И постаралась рассмотреть его: красота лица и яркость глаз не померкли. Она осторожно посмотрела ниже, но не смогла опустить взгляд, все-таки краснея.
— Тебе плохо, что-то болит? — спросил Ноктис более сдержано и осторожно.
Его забота в очередной раз ударила её под дых.
— Снова используешь свою регенерацию на мне? — усмехнулась она. Ноктис поймал её за подбородок пальцами и посмотрел в льдистые глаза — Лайтнинг опять издевается над ним? Пытается сделать больно?
— Если тебе это нужно… — задумчиво проговорил он. Лайтнинг мотнула головой, отстраняясь от его руки и смотря куда-то в сторону.
— Что дальше? — спросила Фэррон.
Ноктис свёл брови, но не отвёл взгляда от молочной белизны её кожи.
Он за эту ночь рассмотрел Лайтнинг уже со всех сторон. И самым паршивым было то, что он испытал странное разочарование.
Он был у неё первым. Это окрыляло и возвышало его. Кэлум очень старался быть с ней отзывчивым и мягким, но, когда всё закончилось, и он излился на её бедро, его накрыла какая-то оглушающая волна пустоты. Это все, что он может ей дать… Неужели это все, на что он способен? Кэлум был разочарован собой.
Ему хотелось большего, целого мира, замкнутого на этой девушке. Быть собой, быть честнее и жёстче с ней. Хотелось ещё одну попытку, чтобы доказать ей что-то. Не одну, сотню тысяч попыток, в каждой быть другим, чтобы её голова шла кругом, и она опять и опять задыхалась под ним.
— А чего хочешь ты? — спросил Ноктис. Даже в этом тоне был вальяжное обещание, что принц с легкой руки может сделать всё.
Лайтнинг посмотрела ему в лицо. Фэррон хотела предложить принцу то, что он точно не сможет выполнить, просто чтобы позлить его: вернуть её на Кокон или убить Рапсодуса, уничтожить академию, где готовят подобных ей, или организацию, легко пожертвовавшую ею.
