— Кокон — очень громкий мир, несмотря на свой малый размер, — встретившись взглядом с Лайтнинг, сказал Кэлум. — В межмировом совете ваш мир всегда высказывался громче всех. И радикальней, особенно против Древних миров. Смерть в вашем мире гарантировала мне то, что этот факт не замнут и раздуют, обвиняя во всем Нифельхейм.
Лайтнинг припомнила ещё одну историю. Королевство, на территории которого принц в детстве подвергся нападению, скрыло много информации. Да, на Коконе подобное было невозможно.
— Первый раз ты спас меня и провалил ваш план, второй… — начала она.
— Игнис предпочёл бы, чтобы я оставил тебя в той машине, но я вытащил… Повторения первой истории он не хотел, поэтому я привёл тебя сюда. Назад ты не вернёшься, — непримиримо поставил точку Ноктис.
Лайтнинг, как всегда готовая противостоять чужой воли, сжала губы в тонкую нить и мотнула головой, высвобождаясь от его руки.
— Это плен? — вернулась она к тому, с чего начала разговор. Ноктиса задело то, что она игнорировала альтернативу в виде своей смерти. У Кэлума ведь не было выбора.
Тоже уставший Ноктис сказал правду:
— Мой советник предупредил меня, что, если ты будешь задавать слишком много вопросов, я должен буду от тебя избавиться. Сейчас всей информации в твоей голове может хватить уже на пару-тройку смертей, — ответил Ноктис.
Лайтнинг глубоко вздохнула. Ноктис ей угрожает? Или…
Ведь её плен из-за появления принца начался ещё на Коконе, когда Рапсодус обозначил, почему она не может покинуть Штаб. Сейчас Фэррон действительно знает куда больше и о способностях, и о планах Кэлума.
— И что же тебя останавливает прервать мои мучения? — грубовато, в тон ему спросила Фэррон. Да, ей, как жительнице Кокона, было свойственно высказываться категорично.
Ноктис почувствовал вновь разгорающиеся угли злости. Снова и снова повторять ей, что он её любит? Уже унизительно. Легче опять превратить свою любовь в ненависть.
Лайтнинг перехватила свои собственные слова, как перехватывала вечером в руках нож задним хватом, чтобы опять больно ударить Ноктиса:
— Хочешь со мной переспать, а потом уже избавиться от меня?
Ноктис вдруг за этой жестокой грубостью увидел слабость. Какой же явный обман с её стороны! Лайтнинг, как забившийся в угол маленький хищный зверёк, огрызается, защищая себя, и больно кусается.
— Боги, Клэр, — он наконец протер от усталости глаза. — Если бы я собирался так поступить, ты бы уже была мертва. Ты бы не проснулась сейчас одна. На черта мне идти на охоту ночью, если я мог остаться с тобой и делать что хочу, пока ты без сознания!…
Он вдруг осекся. Фэррон ведь и здесь нащупывает его пределы, проверяет, когда она надоест ему с этими разговорами. Ноктис взял её лицо двумя руками и, смотря в глаза, спросил:
— Лайт, чего ещё ты боишься?
Она почувствовала мурашки между лопатками. Сержант Фэррон ничего не боится… Ничего, кроме нападений, пока она спит… Ничего, кроме собственной слабости… Ничего, кроме обмана тех, кому доверяет…
Принц уже все это знает и из шкуры вон лезет, чтобы доказать ей свою честность. Лайтнинг же ведёт себя как упрямый ребёнок, испытывая его терпение.
Что-то мерзкое шевельнулось в груди и в горле.
— Прости… — прошептала она, впервые признаваясь, что делает ему больно из мелочной злобы за его превосходство и силу.
Лайтнинг просила у него прощения. До этого в их отношениях появилось правило не прибегать к этому, но Ноктис ощутил в её тоне такую слабость и беспомощность, что захотелось принять её сожаление. Это она не умеет прощать. Ноктис сильнее её и взрослее.
Ноктис подался вперёд, сомкнув с ней губы. Впервые их поцелуй и дыхание слились в одном порыве. Здесь не было ведущего и ведомого, лишь быстрые и трепетные прикосновения, как крылья бабочек. Сотня тысяч «прости» эхом в друг друге. Лайтнинг сама не подозревала, что способна на подобную мягкость, близкую к нежности. Она не хотела останавливаться, принимая его чувства, словно и этот голод больше не могла сдерживать. Её тело требовало близости.
Ноктис первым с трудом оторвалась от девушки. Это вызвало у Лайтнинг досаду, чувствующуюся физически. Каждая клеточка тела, каждый нерв её стонали от сожаления.
Задыхаясь, Ноктис закрыл глаза и сказал:
— Фэррон, если ты сейчас снова скажешь мне какую-то грубость, я точно тебя убью…
Лайтнинг сглотнула, поражаясь, как они вообще находят общий язык, ведь им все время приходится читать друг друга между строчек. Смотря на Ноктиса, она сама запустила руки в его густые темные волосы. Колючее одеяло соскользнуло с её плеч, но ощущение шелка между пальцами казалось слишком приятным. Кто бы мог подумать, что его волосы такие мягкие на ощупь.
— Что ты сделал со мной? Почему мне кажется, я сама умру, если ты остановишься сейчас, — проговорила почти шёпотом Лайтнинг.
Ноктис вдруг поражено посмотрел ей в глаза, раздувая ноздри, будто силился разом собрать весь её запах. Лайтнинг чуть судорожно сглотнула — у Ноктиса были сапфирово-синие и насыщенные цветом глаза.
— Лайт, — обещания того, что он будет мягким и аккуратным, застряли в горле. Принц боялся очередной насмешки от неё, боялся снова испортить момент. Кэлум боялся этой девчонки и хотел.
Ноктис просто коснулся губами её подбородка, скулы, шеи на пробу. Фэррон не отстранилась, подрагивая под его прикосновениями. Страх или предвкушение?
Кэлум выдохнул, обжигая горячим воздухом её кожу, испытывая острую необходимость изучать Фэррон, каждый её вздох и реакцию на прикосновение и проникновение. Изучать пальцами и губами каждый сантиметр кожи, каждый укромный уголок тела и сознания.
Он сильнее впился губами в её шею и скользнул рукой по груди. Никогда ещё ткань майки не казалась ему такой грубой и ненужной, когда под ней скользил тонкий шёлк её кожи. Ноктис поймал между указательным и средним пальцем проступающий бугорок соска. И они с Фэррон в унисон вздохнули. Ноктис, просто не выдержав этого единения, оторвавшись от шеи, положил голову на её плечо, посмотрел вниз на то, как грудь Лайтнинг поднимается и опускается от дыхания. Как красиво и изящно его пальцы удерживают её сосок в «плену» через ткань. Ноктис сегодня уже видел её грудь обнаженной, но даже тогда она не выглядела так прекрасно и желанно.
Лайтнинг, сама подставлявшая секунду назад ему шею, от этого тягучего мгновения прикусила губу. Почему Ноктис медлит теперь? Передумал? Лайтнинг недостаточно хороша для него или Ноктис мстит за её неприступность? Неужели теперь она должна умолять его? В ней же уже зажглось это проклятое желание, которое так сложно затушить.
— Лайт, — медленно заговорил Ноктис, а ей захотелось его ударить. — Если ты захочешь меня остановить… — мысли путались между «Да» и «Нет». — Лучше сделай это сейчас, иначе я сойду сума…— пальцы так и не отпустили её грудь, еле заметным движением вырывая от неё желанный выдох близкий к стону.
Лайтнинг захотелось прошипеть, что он издевается над ней, но она лишь резко оторвалась от него и встала на ноги. Ноктису и вправду показалось — ударит, но в следующее мгновение она склонилась над ним, схватив за грудки футболки, ворот впился ему в шею, практически душа. Фэррон поцеловала его также, как в самый первый раз — рвано и настойчиво, будто это он был здесь тем, кого уговаривают продолжить.
Ноктис, глотая слишком быстрый поцелуй, ухватился за её пояс, ослабил вслепую ремень и начал вытягивать майку Лайтнинг, раздевая. Она тоже попыталась помочь ему раздеться, и за её неловкими движениями Ноктис с улыбкой прочёл неопытность. Но её внезапная настойчивость вернула ему прежнюю уверенность в себе.
Ноктис уверенно повёл Лайтнинг дальше за собой, до своей кровати и по темным тропам её тела. Нажимая сильнее и острее, чем могла бы сама Фэррон, целуя и кусая нежнее, чем мог кто-либо другой. Светло-розовая полоска волос между её ног стала очередным секретом, что он открыл для себя, чём-то восхитительно возбуждающим и красивым. Ноктис коснулся губами её, забывая все, что было с ним до.
