— Ты ведь меня не услышала, — покачал головой он, продолжив тише. — Я тебя люблю. Я не могу спокойно смотреть на то, как на тебя нападают…

Лайтнинг действительно не услышала его слов в первый раз, будто сознание специально проигнорировало его признание.

«Я люблю тебя».

Отчего-то стало невыносимо холодно и жарко одновременно. Это не может быть правдой. Просто очередной ход, чтобы приручить… Взять неприступную вершину обманом! Лайтнинг сама не заметила, как снова начала задыхаться.

Ноктис смотрел на лицо Клэр и видел — она не верит. Сколько он должен это повторить, чтобы Фэррон наконец услышала и поняла его. А ведь каждое признание резало эго принца на кусочки. Само то, что он наконец признался себе в своих чувствах, уже задевало. Этот чертов разговор возле озера стал катализатором его принятия своих чувств к Клэр. Он больше не мог отрицать их природу и значение.

Он порывисто попытался её поцеловать — с действиями у Ноктиса выходило лучше, чем со словами.

Фэррон тут же дёрнулась. Его губы соскользнули по её подбородку на шею.

— Какая к черту любовь? Мы знакомы неделю. Мы ничего не знаем друг о друге. Ты просто хочешь переспать со мной, потому что я не подпускаю тебя к себе. Потому что… Ваше Высочество это задевает! — Фэррон выпалила все, раз уж они перешли грань недопустимых признаний.

— С первого взгляда. Да — хочу, да — бесит, — отрывисто признавался он, продолжая целовать шею девушки. Затем он отстранился, — Но прежде я осмотрю твои раны и вылечу их,— все также зло продолжил он.

Его слова показались ей насмешкой.

— Издеваешься? — спросила она.

Ноктис судорожно вздохнул… Нет, просто спасает ситуацию от бессмысленного нагнетания. Он ведь давно понял, что молчать с Фэррон нельзя. Лучше быть честным до идиотизма, атаковать словами и действиями, пока она обессилено не сдастся.

— Конечно.

Лайтнинг, словно разгадав его намерения, замолчала, пронзая насквозь взглядом голубых глаз. Её отрывистое дыхание выдавало внутреннюю злость.

Ноктис, смотря на неё исподлобья, с щелчком расстегнул стропу рюкзака над её грудью, стянул лямки с плеч. Майка ей была велика и сползла, демонстрируя грудь не меньше, чем то вишневое платье. Но Ноктис игнорировал это.

— Кроме руки, травмы есть? — сухо спросил он. Этот почти деловой тон заставил её собраться.

Лайтнинг снова вернулась к боли, которую игнорировала. Она подняла кисть, рассматривая со всех сторон. Красное пятно ожога на ребре ладони. Очень неприятное чувство. Затем взгляд соскользнул на царапину на локте. Это сам принц постарался, оттаскивая её от края утеса. Лайтнинг повела лопатками, подняв и опустив плечи. Дышать было больнее, чем обычно, как будто полный вздох колол шилом под рёбра — должно быть ещё ушиб, она приложилась спиной о скалу, когда собака опрокинула её. Хорошо, хоть не затылком… Что будет с её травмами без технологий Кокона? Сколько дней простые ушибы будут рассасываться, меняя цвета, как бензиновый развод на глади воды? Лайтнинг уже и забыла, как самостоятельно, без медиков заживают травмы. Возможно, если бы помнила, была бы осторожней.

— На спине ушиб, — призналась Лайтнинг.

Ноктис заставил Фэррон наклониться, та макушкой почти уперлась ему в живот. Он начал вытаскивать её майку из-за пояса штанов. Лайтнинг дёрнулась, когда поняла, что принц её раздевает.

— Какого дьявола… — возмущённо прошипела Фэррон, выворачиваясь.

Ноктис все-таки стянул майку. Лайтнинг успела левой рукой удержать ткань у груди и покраснела.

— На коленях ссадин нет? — почти издевательски спросил он.

Лайтнинг в ответ лишь сжала губы. Если он с неё ещё и штаны стащит, она ударит его уже кулаком.

Ноктис невесело улыбнулся. Румянец Фэррон шёл, вот только ситуация была до идиотизма абсурдной. Прежде чем заживлять любые ранения, нужно их промыть. Хуже, если инфекция или инородные частицы окажутся под кожей. У него пару раз был приотвратнейший опыт с Гладиолусом. Спину девушки он увидел мельком, бледную и худую. Он успел заметить, что, к счастью, там царапин нет, лишь покрасневшая от удара кожа.

Ноктис взял в аптечке под капсулой дезинфицирующий аэрозоль и распылил по ссадине на локте. Фэррон промолчала, лишь поморщилась.

Кэлум запустил руку в её волосы и, смотря в глаза, сказал:

— Если не хочешь раздеваться полностью, хорошенько подумай, нет ли у тебя ещё где ран или ссадин.

Она сдавила его запястье и сквозь зубы проговорила:

— А в этой долбанной капсуле нет диагноста? Ты меня осматривать на глаз собрался?

Ноктиса опять передернуло. Или это была усмешка? Он раздвинул её колени, делая шаг вперёд. Сидевшей Фэррон пришлось задрать голову, смотря на недопустимо приблизившегося Кэлума.

— Собрался вылечить, — ответил он, и волна силы ударила Фэррон. Через пальцы, которыми Ноктис касался её затылка, Лайтнинг почувствовала поток электричества. Он проносился по её нервным окончаниям и связям, заставляя их выравниваться и выпрямляться, раскрываться и распускаться, как вода течёт по обессиленным цветам и росткам вьюнка. Лайтнинг от такого резкого разряда запрокинула голову, приоткрыв рот в беззвучном вздохе. Этот поток проносился через неё и возвращался к принцу.

Фэррон словно сделала в сознании мертвую петлю, оказавшись в итоге в голове Ноктиса. Смотря на себя его глазами. Худая и бледная, или… Кожа снежной белизны. Пухлые и яркие губы. Следы этого алого цвета на щеках и в волосах тысячами оттенков розового. Лучистые, переливающиеся гранями бриллиантов глаза с темной канвой ресниц.

Ноктис отпустил Лайтнинг. Она пальцами ухватилась за ткань его футболки, чтобы не упасть вперёд лицом. Какое-то ужасающее чувство обиды и пустоты накатило из-за того, что он остановился.

— Трещина в ребре. Как можно было её не почувствовать? — со злостью в голосе спросил Ноктис. Лайтнинг лишь подняла глаза, смотря снизу вверх. Только сейчас замечая, что дышать ей стало легче. Ноктис, видя ее растерянное лицо, чуть не взвыл.

— Что произошло? — непослушным и обессиленным голосом спросила она и все-таки упала лицом в его грудь, прижимаясь то одной щекой, то другой, будто примерялась к подушке. Злость на неё таяла с каждым мгновением. Ноктис, задрав голову, вознёс глаза к тусклой лампе над ними, хотя руки поглаживали Лайтнинг по голове и плечам, успокаивая.

— Исцеление Люцисов, часть моей регенерации…

Лайтнинг, проваливаясь куда-то, так и не поняла смысла этих слов.

***

Самым большим испытанием для Ноктиса стало раздеть Лайтнинг и уложить в кровать. Он не устал, потеря на некоторое время способности регенерировать никак не отражалась на его самочувствие, наоборот, силы больше не утекали в неизвестном направлении. Но видеть Лайтнинг в этом бессознательном состоянии и иметь возможность к ней прикасаться было самым большим испытанием.

Кэлум, держась из последних сил за своё найденное где-то благородство, снял с неё обувь, растянул ремень, стянул штаны, оставив лишь белье, отобрал майку, которую она так и не выпустила из рук, прикрывая грудь. Движения выходили резкими и раздражёнными. Словно он боялся расслабиться, каждое касание к её коже было как удар током. Перенеся Клэр в этот раз на свою кровать, Ноктис не выдержал, склонившись над ней, коснулся губ и погладил бархатистое и покатое бедро, миновав тонкую полоску ткани, очертил талию и рёбра. Лайтнинг вздохнула, приоткрыв рот, и ему пришлось стиснуть зубы.

Ещё одно резкое движение, накрывающее Фэррон одеялом.

Ноктис ушёл в душ, где, кажется, вечность терзал себя под ледяной водой.

Наверное, глупо было так поступать с Фэррон. Повреждения её не были столь значительны, чтобы тратить на них силу Люцисов. На Коконе Игнис не позволил Ноктису излечить даже пулевое ранение Гладиолуса. Знал, что после Кэлум несколько дней не сможет пользоваться регенерацией, это было недопустимо в преддверии событий в Гранд-холле.

Но сейчас Ноктису хотелось принести что-то в жертву, то, что могло искупить его вину перед Лайтнинг, раз уж она не верит его словам…