— У Лафея было пятеро детей. Сыновья погибли во время войны, дочери, вроде, до сих пор живы. Да, точно живы. Хотя женщины великанов из домов не выходят, их не увидишь, а я бы не отказался посмотреть на девочек ледяных гигантов, они же совсем не асгардийки, — юноша скабрезно улыбнулся и подмигнул царевичу. — А тебе было бы интересно?
— Нисколько.
— Ну так вот, — Ивар пересел на подлокотник кресла Локи, и вкрадчиво продолжил, — царицу ётунов никто в глаза не видел. Но когда наши доблестные войска победили, её нашли мертвой. Царицу Ётунхейма. Асгардку!
— Мертвой! — Локи дернулся так резко, что не ожидавший этого Ивар чудом не свалился на пол.
— Ну конечно, живой бы ее не нашли, — за веселую улыбку хотелось убить, но Локи не мог себе этого позволить. Его мать. Погибла во время войны? Он никогда ничего о ней не знал, даже не думал. И вдруг какой-то молодой маг так спокойно говорит о ней!
— Совершенно невероятно, что, живя у ледяных великанов, она смогла родить, как минимум, пятерых детей, а то и больше: смертность среди великанов огромна, и, если им кажется, что ребенок не выживет, они сами его выбрасывают, — Локи вздрогнул, но ничего не сказал. Только этого не хватало. Пусть Ивар замолчит! Он долго не вынесет пустой болтовни. Его мать. Из воздуха соткалась полупрозрачная женщина. Та, кого он никогда в жизни не видел. Брюнетка. С зелеными глазами. Острыми чертами лица. Да уж, совсем не Фригг…
— Она смогла родить пятерых детей с незначительной разницей в возрасте! Точно знаю, что старшей не было и тысячи зим, когда война началась, — слова Ивара доносились словно из тумана. — Это было невероятно. После войны, говорят, в Ётунхейме нашли много асгардиек. И, это секрет, правда, но все же, далеко не все согласились вернуться в Асгард. Царицу перевезли к нам и похоронили. Это была красивая церемония, присутствовали тысячи асов. Я тоже был. Правда, это было так давно, что я едва помню. Но её тело сжигали очень долго, костер достигал небес. Я помню её мать: она стояла и с таким… я не знаю, как это назвать, благоговением, что ли, смотрела на свою дочь, которую чаяла найти рабыней в Ётунхейме… Я никогда этого не забуду. А сейчас я очень жалею, что нам не отдали тело на вскрытие. Надо было посмотреть, как так случилось, что она родила пятерых детей? В поселении до сих пор судачат о том, что нам специально не дали материал для исследования, а, ты же понимаешь, что это та проблема, которую надо срочно решать… Кстати, та война и закончилась непонятно чем: клятвы на кольцах точно не давали, на оружии тоже. Обмен пленными, правда, был, но никакой дани, ничего… Хотя Один мог бы их уничтожить, но нет, царя не убил. Наверное, думал, что Лафея убьют свои за проигрыш в войне.
Локи отдал бы все, чтобы Ивар замолчал и больше не произносил ни слова. Слишком тяжело было все это слушать. Слишком сложно было сдержать себя и не воткнуть кинжал в бок тому, кто посмел оскорблять светлую память матери. Пускай естественник и понятия не имел, что они родственники, это не имело значения. Он смел говорить о ней как о неодушевленном предмете. О его. Родной. Матери.
====== Глава 20 ======
Проблема, показавшаяся сперва несущественной, почти не требующей внимания и легко решаемой путем небольших манипуляций, превратилась в сущий кошмар. Получив желанные реактивы, царевич заперся у себя: подобно тому, как Раиду засел в библиотеке, изучая рентген, Локи не выходил из своего дома, проводя бесчисленное количество опытов с веществами. Жаль, конечно, что царевич не приглашал разделить приятное времяпрепровождение, однако уже то, насколько он увлёкся — само по себе удивительно и достойно похвалы. К тому же сыну Одина вскоре придётся обратится за советом и помощью: реактивов надолго не хватит, а учебник с инструкциями содержит не так много безопасных опытов. Каждый из них он отметил, чтобы Локи было удобнее работать, а рядом с опасными нарисовал условное обозначение взрыва и взял с царевича обещание, что тот ни в коем случае не будет ничего взрывать и нагревать самостоятельно.
Локи, к счастью, в этот раз проявлял благоразумие и инструкций не нарушал, но, увлекшись наукой, забывал о времени и регулярно приходил в лабораториум с опозданием. Хагалар удивлялся, как же так получается, что раньше царевич появлялся первым и с Иваром, а теперь везде ходит один и совсем не говорит со своим добрым знакомым? Ответом ему неизменно служило что-нибудь бессмысленное. Хагалар не естественник, он все равно не обрадуется увлечению Локи, так зачем мучить мастера магии ненужной информацией?
Но вечно немое противостояние продолжаться не могло.
— Интересно, какой дурью мается наш юный Локи сегодня вместо того, чтобы научиться хоть чему-нибудь полезному? — почти в каждом разговоре пожилой маг скатывался на свою любимую тему. — Dummer Flegel!{?}[Глупый невежа!] Но самое ужасное — это то, что он не желает и пальцем шевельнуть, чтобы исправиться!
И как только Хагалару самому не надоедало мусолить одни и те же грубые эпитеты, без конца возводя напраслину? Это было крайне неприятно. Наверное, именно сейчас, пока в лабораториум еще никто не пришел, самое время указать магу на ошибки, которые он допускает в обращении с младшим царевичем.
— Вождь, могу ли я попросить тебя не говорить столь дурно о сыне Одина? — учтивость — вот чего Хагалару всегда не хватало. — Локи, zweifellos{?}[без сомнения], не ведает абсолютной истины, его знания с твоими не сравнятся, но он один из самых достойных юношей, которых я знаю, а его интерес к науке выше всяких похвал.
— Мой добрый Ивар, что осуждающего ты усмотрел в моих словах? — усмехнулся Хагалар. — Все они не более, чем отражение прискорбной истины. Dieses bockige überhebliche naïve Kind{?}[Этот упрямый, самонадеянный, наивный ребенок] заслуживает такую характеристику в полной мере. К тому же я отказываюсь верить, что ты не заметил, как давно охладел его интерес к твоей науке: раньше вы ходили парой, а уже много дней ты один. Сначала братец тебя бросил ради Локи, а теперь и сам Локи.
— Ты не во всем прав. — Ивар подошел к сундуку с реактивами и принялся доставать все необходимое. Разговоры не могут мешать подготовке к началу работы. — Локи увлечен наукой как никто. Его рвение в учении восхитительно, und ich gab ihm eine Möglichkeit{?}[и я дал ему возможность] заниматься самостоятельно. Царевич увлекся процессом настолько, что даже мое общество ему в тягость.
— Ивар, — тон Хагалара стол жестким. С чего бы это? — А ну-ка повтори, что ты сделал? Что значит, ты дал ему возможность самому заниматься? Чем?
— Опытами. Я дал ему некоторые реактивы. Безопасные и разбавленные, разумеется.
— Bist de bei Sinnen?!{?}[Ты в своем уме?!] — как странно было слышать крик Вождя. — Ты дал глупому ребенку, хранящему еду вместе с цианидами и не признающему никаких правил и авторитетов, реактивы?! Habe ich mich nicht verhört?{?}[Я не ослышался?] — Хагалар подошел вплотную и весьма крепко схватил за руку. Как же он груб иногда… Работать с ним вместе — крайне неприятно, кое в чем Раиду все-таки прав.
— Тебе не о чем беспокоиться: реактивы разбавлены настолько, что не смогут причинить ему никакого вреда. Ты бы видел, как Локи расстроился, когда кислота не разъела столешницу! — и пускай захват был немного болезненным — это не повод перестать улыбаться. — Я ручаюсь за безопасность царевича. Локи совсем не такой, как тебе кажется. Если объяснять ему без криков и насмешек, то…
— Мы еще вернемся к этому разговору, но сперва я встречусь с детенышем. Я должен убедиться, что он все еще невредим, раз больше никому нет до этого дела, — пожилой маг, отпихнув его, размашисто зашагал к выходу. — Ты даешь неуравновешенному отвергнутому ребенку, плохо владеющему магией, безопасные реактивы? Да он завтра же украдет опасные и обольет себя кислотой! Подорвется на… Да какая разница, на чем? Метод тыка еще никогда до добра не доводил, и это «что-то» всегда найдется! — Хагалар резко обернулся. — Сладкоголосый Ивар, уж от кого угодно, но от тебя я такой глупости не ожидал, — его менторский тон раздражал. — Посмотри на Дочь Одина и освежи в своей памяти, что случается, когда у ребенка в руках оказываются кислоты!
