— Мама, я пришла не одна. Здесь мой младший брат — Младший Царевич Етунхейма.
— Что? — царица так резко повернулась, что у любой живой асиньи хрустнули бы разом все шейные позвонки. — Это действительно ты?
Ее асгардский был грубым и походил на карканье, она словно выплевывала каждое слово на ненавистном языке. Лицо, изборожденное морщинами, стало по-настоящему уродливым, из-под шапки выбились седые пряди волос.
— Как же ты похож на моих сыновей! Лизоблюд Одина, погубивший Етунхейм. Ты должен был сдохнуть в храме, но ты выжил!
Искаженное яростью лицо теряло черты, роднившие его с живыми асами.
— Я же прокляла тебя. Ты должен был сдохнуть в младенчестве!
Локи оторопело смотрел на мать. Горло сжалось в болезненном спазме, не позволяя выговорить ни слова.
— Раз ты выжил, — женщина протянула дрожащую морщинистую руку, — то я прокляну…
Договорить она не успела — два кинжала вонзились в фибулу, расколов ее. Дух исчез мгновенно, будто его и не было. Потух огонь, оставленный без присмотра. Остался только один маленький огненный шарик, на поддержание которого у Локи уходили последние силы. Он озарял их лица — Младшего Царевича и Старшей Царевны. Они смотрели друг на друга, а кинжалы, брошенные одновременно, так и остались лежать на камне. Осколки фибулы разлетелись в стороны, драгоценные вставки выпали и затерялись в земле и туфе. Только сейчас Локи заметил, что они с сестрой похожи не только внешне. Разделенные почти тысячью зим, разделенные мирами и воспитанием, они сохранили некую общность мышления.
— Ты спасла меня, — с трудом произнес царевич на асгардском, забывая об этикете. — Зачем?
— Ты мой брат и мой будущий муж — так сказал Один много веков назад, — медленно произнесла царевна на етунхеймском. Глаза Локи расширились, он вспомнил давнишний сон — больше года прошло, и вот он частично сбылся. — Ты моя семья — это самое главное. Мама мертва, никто не оживит ее, ей еще долго пировать в Вальгалле. Она ненавидит асов и тебя. Твоя смерть должна была даровать Етунхейму могущество, но ты выжил, а Етунхейм разрушен.
— Из-за меня твоя жизнь не сложилась, — Локи поднял оружие сестры. Она бросала кинжалы не хуже него и прекрасно знала, что единственная могла остановить духа. Если бы Локи против ее воли сломал фибулу, она бы перенесла дух матери в другую погребальную безделушку.
— Твоя смерть — это смерть моего брата, — пояснила царевна, сжимая в руке роскошный кинжал Локи. — А я верю, что когда-нибудь ты починишь хотя бы часть того, что разрушили наши предки. Возродишь величие Етунхейма. Ведь ты сейчас с теми, кто видит гораздо дальше дворца Асгарда. Я верю, — она убрала кинжал к себе, Локи последовал ее примеру, — в те воспоминания, которые остались в твоем сердце, но которые ты никогда не вспомнишь. О зимах, проведенных с нами — с твоей настоящей семьей.
Царевна и не догадывалась, но Локи с недавнего времени всё помнил. Лучше всего — события в храме, но в памяти всплыли также отрывки из далекого младенческого прошлого. Четырнадцать первых зим он прожил в Етунхейме — хватит ли этого, чтобы погасить ненависть к народу ледяных гигантов?
— Кто убил ее? — с трудом произнес он. — Кто убил наших мать и братьев?
— Я не видела, — покачала головой царевна. — Говорят, что братьев — Один со своей ожившей половиной, а мама была смертельно ранена, когда вернулась в храм, к тебе. Наверное, кто-то из простых асов задел ее. Она ведь вела армию и сошлась в битве с первыми рядами асгардцев.
— Правды мне никто не расскажет, — устало пробормотал Локи. Огонь на руке окончательно потух, на плечи навалилась ужасная усталость вкупе с разочарованием. Он вместе с сестрой кое-как вернул камни на крышу погребальной камеры, следя, чтобы сестра не забрала с собой никакой вещицы для вызова духа в Етунхейме, хотя и считалось, что говорить с привидением можно только у кургана. Царица Етунхейма, ненавидящая Одина, попала в Вальгаллу и выступит за асов в последней битве — порой норны бывают неоправданно жестоки.
Они с сестрой не успели привести курган в порядок, как вдруг на кладбище появились совсем уж незваные гости. Раиду в сопровождении его собственных рабов — настоящий сюрприз! Локи полагал, что за ним, несмотря на угрозы, отправится Ивар или некстати вернувшийся Хагалар, но уж никак не Раиду, не имевший к случившемуся никакого отношения.
Рабам Локи приказал привести холм в порядок и восстановить камеру. После получасовой работы курган получился неаккуратным — и слепой догадается, что он осквернен. Травы и мох, уложенные сверху, скоро засохнут, лишенные корней и ризоидов. Но Локи не волновался. Никто не знает, чей это курган, отец просто так на кладбище не поедет, а вероятность того, что курган проведает кто-то из клана матери, мала. По крайней мере, Локи хотелось так думать. Он вместе с Раиду и царевной отправился в поселение. Всю дорогу ученый кидал подозрительные взгляды на етуншу и обеспокоенные — на царевича, но спрашивать ни о чем не смел, а Локи рассказывать ни о чем не желал. Сестра выглядела усталой, но все же с легкостью нашла проход между гейзеров. Раиду с опаской следовал за ней. Он о проходе не знал и на кладбище ехал в обход, поэтому так задержался. Локи порадовался его слепоте: ученому не стоило встречаться с духом.
Когда до поселения осталось не более мили, царевич остановил коня.
— Полог невидимости еще действует. Возвращайся с царевной в поселение. Пусть Ивар отправит ее домой.
Локи на мгновение задержался, собрался с мыслями и произнес на етунхеймском:
— Мы еще увидимся, сестра.
— Скорее, чем ты думаешь, брат, — откликнулась она. Выяснять подробности у Локи не было ни сил, ни желания. Раиду ускакал вперед, оставляя за собой только облако пыли. Скоро всё закончится. Но на душе спокойнее не станет. Мать, о которой Локи грезил, пыталась его проклясть; сестра, которую он ненавидел и не признавал, защитила его. А еще они поменялись оружием — первый шаг к взаимному доверию пройден. Только вот после страшного открытия в хранилище оружия Локи никому больше не доверял.
====== Глава 111 ======
Погруженный в невеселые мысли, Локи обнаружил себя в седле, в одиночестве скачущего по следам брата, благо, тот заранее продумал маршрут и известил окрестных бондов о своем прибытии. Образ матери не покидал сознание, а ужасная встреча, не занявшая и минуты, прокручивалась в голове на разные лады и с различными окончаниями. Дабы хоть как-то отвлечься, Локи насильно заменил образ матери на образ карманного монстра. Беннер — забавный человек: невзлюбил лоск дворцовых стен, но благоволит нищенскому поселению. Глупый человек. Дворцовые асы неспроста превратились в богов сразу для нескольких народов. Они, может, и презирали людей, но тысячелетиями защищали от ледяных и огненных великанов, давно положивших глаз на Мидгард. Локи не помнил ни одного прецедента, когда бы столичные асы или войска Одина наносили людям хоть какой-то ущерб: даже человеческие жертвоприношения были скорее красивой легендой, чем истиной. Зато поселенцы, искренне восхищавшиеся достижениями людей, резали их, пытали и разрабатывали вирус, призванный убить большую часть населения Земли. А доктор, уверенный что всего лишь помогает развиться отсталому божественному народу, на деле копал могилу себе подобным. И если бы не Локи, кормивший гостя со своего стола, Брюс давно бы уже питался человечиной, будучи уверенным, что на общий стол подали медвежатину, которая отродясь не водилась в Асгарде. Брюс Беннер, он же Халк, был двуликим и в прямом, и в переносном смысле, но в упор не замечал двуличия в других и попадался на простейшие уловки.
Поселенцы осыпали его комплиментами, общались чуть ли не как с ожившим богом, с избранным, направляющим слепых на путь истинный, но Локи прекрасно знал, что таится за всеми этими возвеличиваниями человека. Другое дело, что Беннер был нужен и лично ему, и всему Асгарду, поэтому он собирался защищать ученого до конца и держать поближе к себе, чтобы его точно не расчленили из очередного научного любопытства. Однако вынужденная работа телохранителем не мешала отмечать глупость и тщеславие мстителя. Как и собственные. Локи восхищался тем, как искусно поселенцы используют Беннера, но все больше подозревал, что его самого используют примерно также. В последнее время что-то затевалось, о чем ему не докладывали, а он делал вид, что слеп, хотя и пытался выяснить по своим источникам. Времени катастрофически не хватало, организовать полноценную слежку и разузнать, не задавая прямых вопросов, не получилось, но он не терял надежды. Поселенцы гораздо опаснее, чем он представлял себе изначально, а еще они лгали как дышали, поэтому выяснять их тайны приходилось обходными путями. Неприятно пользоваться услугами бесчестных временных союзников, но он и сам предпочитал жульничество благородству.
