— Так мы опять возвращаемся к тому, с чего начали: кто мешает женщине считать ребенка своим, даже если он воспитан чужаками? — настаивала на своем Джейн. — Ведь по твоей же логике она выбрала себе правильного любовника, значит, она молодец.

— Потому что и с точки зрения закона и с точки зрения асов — это чужой ребенок, — Хагалар встал, утомленный разговором. Вскочила и Джейн, давая понять, что отступать не собирается. — Мать никогда не видит «свое» дитя.

— Почему? Кто встаёт у нее на пути?

— Ни «кто», а «что»: мы не имеем права выйти за стены поселения.

— Как это не имеете права? А ваши любовники, а передача ребенка?

— Многие простились с жизнью из-за потребности в любви, а детей отдаем у ворот поселения, вызывая кого-нибудь из деревни. Птичья почта-то работает. А если птица зачарована, то еще и довольно быстро работает. Одним словом, Джейн, поселение ужасно именно тем, что оно ставит асов вне системы наших общественных отношений. Ваш мир стоит на личности, на одном человеке, наш мир стоит на семье, на клане, и личность — ничто без семьи. Тот, кто потерял семью — неудачлив, за ним не пойдут, он никому не нужен.

— Так Локи у вас живет или во дворце? — переспросила Джейн, пресекая попытку Хагалара свернуть разговор. — У него семья есть?

— Есть, — кивнул маг, глубоко вздохнув. — Он с нами только работает. Он не один из нас.

— Ладно, не будем о Локи, — Джейн поняла, что скоро терпение собеседника окончательно истощится, и он таки оставит ее в одиночестве. — Раз вы так все ужасно страдаете без семей, то почему бы вам не организовать ее внутри вашего заключения? Вы там одни, без полиции, как я поняла.

— Фактически мы и есть семья, а официально Один не позволит, — пожал плечами Хагалар. — К тому же семья — это те, с кем ты вырос, а в поселение попадают только взрослые.

— По вашим же данным, которые мне Тор предоставил, население Асгарда составляет меньше миллиона, а значит, вы все родственники друг другу. Пойдем со мной на Землю, я докажу, — уверенно произнесла Джейн.

— Если мы попробуем объединиться в семью и растить детей, нас вырежут, милая моя девочка, — на полном серьезе заявил Хагалар. — Не забывай о жестокости наших нравов. Поселение сродни тюрьме, попасть туда — наказание, и оно должно таковым остаться. Тебе тяжело меня понять, ведь наш мир гораздо сложнее вашего, потерявшего духовность и честь, поставившего во главу угла личность каждого конкретного человека, а не его семью, не государство, не абстрактное счастье или бога. В погоне за благом для каждого вы устраиваете войны и резню. Поверь моему многотысячелетнему опыту: общество индивидуалистов, не способных на жертву, долго не просуществует.

Джейн закатила глаза — подобного рода рассуждения она слышала на родине и вступать в дискуссии с очередным завистником не собиралась. Америка — самая процветающая держава планеты, поднявшаяся на костях Второй Мировой Войны. От нее зависит политика прочих стран. И что бы там ни говорили злые языки про общество потребления и отсутствие морали, пока что именно общество потребления командует всеми, пускай и более развитыми или культурными странами. Все эти разговоры о бездуховности — в пользу бедных, и если бы Асгард не находился в другом измерении, Джейн решила бы, что Хагалар опасается силы американской армии.

Тор давно перестал верить в совпадения, зато, науськанный братцем, допускал, что родители умалчивают о многом, особенно отец. Не случайность, что весь вчерашний день он не видел ни отца, ни матери, ни Хагалара, а сегодня появился Хагалар, зато исчез Локи. Старого мага неожиданно увлекла разговором Джейн, и подслушивающий Тор не мог дождаться, когда же они закончат. За несколько вылазок в мир смертных он не нашел столько различий между двумя мирами, сколько нашла Джейн за пару дней пребывания в Асгарде. Ее интересовали такие мелочи, которые для Тора были само собой разумеющимися: он и не предполагал, что у смертных жизнь построена настолько иначе. Джейн вряд ли ужилась бы в Асгарде со своими представлениями о величии человечества — ее бы не приняли. Повезло, что она сама отказалась от свадьбы.

Утонув в воспоминаниях о нескольких сутках, проведенных в машине и трейлере, Тор чуть не пропустил мага, с трудом вырвавшегося из цепких объятий астрофизика. Хагалар не заметил сына Одина, но это досадное обстоятельство его не спасло — громовержец догнал свою жертву в два шага, прижал к стене и тихо осведомился о происходящем, надеясь, что маг не сочтет его грубость непозволительной и не обратит в какую-нибудь лягушку. Хагалар не вырывался, но и отвечать не спешил. Он будто заснул, прижавшись спиной к холодной золотой стене.

— Расскажи мне всё без утайки, — попросил Тор, оглядываясь по сторонам и пропуская парочку любопытных ушей. — Я клялся защищать Асгард и каждого его обитателя, в том числе Локи. Вместе с друзьями я дам отпор любому противнику.

— Если только противник не вынет твои внутренности и не развесит их на ближайшей березе, — меланхолично пробормотал маг, нелепо улыбаясь, словно умалишенный. — Дитя Одина, я ничего от тебя не намерен скрывать. Родители раздумывают, что делать с твоим братцем. Силы потустороннего мира готовы прорваться в любой момент, и если это окажутся жители мира с большим числом измерений, чем три, то мы ничего не сможем им противопоставить. Скорее всего, Всеотец отправит Локи в Бездну, чтобы силы богов активизировались там, не тронув Асгард.

— А что станет с Локи?

— Бог не знает.

— Я и мои друзья отправимся с ним.

— И вас сложат как карточные домики, — пожал плечами Хагалар, не пытаясь отговаривать. — Если ты так жаждешь погибнуть во цвете лет, не забравшись с ногами на желанный трон, не поцеловав жену в первую брачную ночь, то отправляйся с полубратцем. Ты уже в состоянии принимать самостоятельные решения, но сперва посмотри, — маг проявил в руке пергамент с нарисованном человечком. — Я, существо трех измерений, запросто сложу существо из двух измерений в той плоскости, которая для него не существует. Тебя сложат точно также, ты даже не успеешь понять, что происходит. Это не магия. Если бы речь шла о чем-то познаваемом, я бы сам пошел с Локи и взял бы тебя с собой. Хотя ты бы отказался от общества клятвопреступника. Не суть. Но таинственный враг в состоянии сложить не просто какую-то планету в бездне, а всю бездну, целиком.

— А если вы ошибаетесь, и дело не в существах из многомерного измерения? — подозрительно спросил Тор, которому все больше не нравилось происходящее.

— Очень может быть, — кивнул Хагалар. — Обожди, дитя Одина. Я расскажу тебе обо всем, как только сам узнаю.

У Тора не было ни одной причины верить клятвопреступнику, но шестое чувство подсказывало, что в комнаты Локи его не допустят, а прорываться с боем к тому, кого он сам считал угрозой Асгарду, глупо. Отец — мудрейший ас в мире, по крайней мере, так все говорят, и ему очень дорог Локи, иначе брат не отделался бы поселением за Радужный Мост и несанкционированный разгром Мидгарда. Его бы приговорили к худшему. Но суда не было, значит, отец обязательно найдет выход из сложившейся ситуации.

День перевалил за вторую половину, а от прекрасной царицы не было никаких вестей. Хагалар поспал пару часов и проснулся с больной головой. С трудом вспомнив о взятых на себя обязательствах, он успокоил отдельных интересующихся, мол, с царской семьей все в порядке, просто сегодня никто не выйдет в общие залы. Тор принял правила игры и убедил всех, что вовсе ничего не случилось. Хагалар считал старание старшего детеныша чрезмерными, но не более того. Если бы обстоятельства сложились иначе, если бы болел Тор, а промывать окружающим мозги должен был Локи, то он сперва бы не согласился ни на какой план, а потом выкинул бы какой-нибудь жуткий фортель, расхлебывать который у Хагалара не было бы ни времени, ни сил. Все же старший царевич в большей мере оправдывал ожидания старого мага, чем младший. И если бы магию и полукровность Локи можно было передать Тору, то Вождь оставил бы в покое язвительного полуетуна с поганым характером, чье воспитание оставляло желать лучшего. Но некоторые мечты навсегда останутся мечтами, и это была, к сожалению, одна из них. Сын Лафея и Уллы, всё такой же желанный и мерзкий, лежал в забытье, а у изголовья сидела уставшая Фригга, ни на секунду не отлучавшаяся от спящего сына.