— Не понимаю. Объясни, пожалуйста, — Джейн придвинулась ближе, демонстрируя заинтересованность в судьбе чуть ли не кровного врага. Если бы она была воином, Локи бы давно вызвал ее на поединок, но Джейн не умела даже прясть, так что и в женском соревновании проиграла бы, что уж говорить о мужском. Заступиться за ее честь тоже было некому: родители не то умерли, не то прекратили всякое общение, а более дальние родственники в Мидгарде считались родственниками только в случае смерти одного из них и дальнейшего раздела имущества. Вот Брюс Беннер мог и имел полное право вызвать на бой неудачливого завоевателя, но он отказывался даже от дружеских поединков и не думал об отстаивании чести своего города, из чего напрашивался вывод, что разгромленный город не был его родиной, и он сработал как наемный солдат, лишенный понятия чести.

— Тор родился у царя и царицы Асгарда, — донесся тихий голос Берканы, и Локи снова обратился в слух. — Это не удача, это случай, судьба, а Локи в младенчестве вместо того, чтобы погибнуть, как старшие дети царя ледяных гигантов, превратился в младшего сына Всеотца — властителя всех миров нашей галактики. Разве можно представить себе большую удачу? У Одина за его долгую жизнь были десятки, нет, сотни родных детей, но все они остались ни с чем, а Локи — дитя, обреченное на смерть, — стал наследником межгалактического, на вашем языке, трона! Его растили не как заложника и раба, а как сына Одина — его сделали асгардцем и членом царской семьи. Разве можно представить себе большую удачу? Ведь от младенца ничего не зависело, он ничего не мог сделать. Его удача — это удача его родителей. Она передается по наследству.

— Подожди, подожди, кажется, его родители проиграли войну Асгарду, — вмешалась Джейн, — то есть они точно были неудачливы.

— Да, верно, проиграли, и его мать погибла, но это было потом. Родился Локи во времена етунхеймского могущества и успел перенять удачу родителей до того, как они ее лишились. Понимаешь? У людей остались отголоски былого учения об удаче. Вы же гордитесь успехами своих маленьких детей? Только гордитесь неосмысленно, считаете, что раз это ваш ребенок, то он хорош. У вас остались проявления того, древнего понимания удачи, но вы не понимаете сути. Зато ваши чувства вас не обманывают: вы откуда-то знаете, ваше сердце говорит вам, что именно ваш ребенок — лучший в мире.

— Ты хочешь сказать, что вы гордитесь успехами своих детей, потому что ваша удача перешла им, а, значит, это вы удачливы, а вовсе не они? — наморщила лоб Джейн.

Беркана радостно закивала, удовлетворенная тем, что ее объяснение наконец-то приняли.

— Верно. И удачу можно потерять, если ты поступаешь неправильно. Так и случилось с Лафеем и Уллой. Так должно было случиться с Локи, но он пока удачу не полностью потерял, тем более что мы не знаем, что произошло год назад, но точно знаем, что он выжил в Бездне, где до него погибали все, кроме Хагалара. Он проиграл вашу битву, но семья приняла его, отец не изгнал его в мир отверженных. Вот там живут те, кто потерял не только удачу, но и надежду снова ее обрести. Там невыносимо ужасно. Но я не могу тебе объяснить. Ты меня не поймешь.

— Почему не пойму? — Джейн пододвинулась еще ближе, нарушая границы личного пространства — непростительная ошибка в случае с Берканой. — Попробуй объяснить, а я попробую понять. Это так интересно: познавать мир богов.

— Ты очень привязана к вещам, — едва слышно прошептала Беркана, отодвигаясь к подлокотнику. — К гребням, тканям и трезубцам. В поселении все это есть. На твой вкус там хорошо жить.

— Но есть какой-то подвох. Какой? — предприняла еще одну попытку Джейн, но Беркана замолчала, и он нее больше не удалось ничего добиться. Локи стало скучно слушать неумелый допрос. Джейн добилась лишь того, что подружка позорно ретировалась, даже не извинившись. Царевичу хотелось лично рассказать Джейн в подробностях обо всех мерзостях поселения, но он не решился. Смертная его не послушает, завяжется спор, ссора, в которой виноват окажется он. Отец и так сегодня объявил, что он по определению виноват во всем, только еще не хватало подать повод для новых обвинений.

— Ладно, спрошу у Хагалара, — пробормотала Джейн, допивая воду из кубка.

Эта идея Локи еще меньше понравилась. Старый маг возведет стены лжи, и не факт, что эти стены одобрит воспитанник Одина. Локи до сих пор не разобрался, работают ли они с Хагаларом сообща или друг против друга. Что маг думает о приезде смертных в поселение — узнать тоже не представлялось возможным: у всех стен есть уши, особенно у Гладсхеймских. За любым окном мог скрываться ворон, в любом углу могла притаиться Рататоск. А еще везде шныряли любопытные дворцовые асы. Локи ломал себе голову, как не допустить встречи Вождя со смертной, но пока ему не пришлось ничего предпринимать: Хагалар весь день не высовывался.

Тем же вечером Локи готовился ко сну, когда слуги доложили, что мать просит аудиенции по поводу какого-то сверхсрочного дела, которое никак не подождет до завтра. Царевич велел подать одежду, про себя костеря надоедливых родственников и слуг. Раз мать явилась почти ночью, значит, с дурными вестями, возможно, даже и о Хагаларе — ведь только о дурных вестях объявляют при свете факелов. Закончив наводить марафет, царевич вышел в приемные покои и в первое мгновение увидел скелет, который не сразу сменился обликом неродной матери.

— Локи, как ты себя чувствуешь? — царица, живая и здоровая, не подходила близко — нутром чувствовала, что что-то не так.

— Всё было хорошо, пока тебя не было.

Ответ Локи прозвучал чересчур грубо, но у него не было желания сплетать слова в витиеватую бахрому.

— Мама, скажи, ты ведь не имеешь никакого отношения к драугам, верно?

— Я не драуг, что ты.

— А к другим проявлением смерти ты имеешь какое-либо отношение?

— Зачем ты спрашиваешь? — родной голос показался Локи чуточку более строгим, чем обычно. — Ты же знаешь, что я отвечу «нет», но если я отвечу «да», то что ты будешь делать?

Локи промолчал.

— Мой ответ ничего не изменит.

— Да, наверное, — согласился царевич просто потому, что от него ожидали согласия. — Ты пришла только для того, чтобы осведомиться о моем здоровье?

— Нет, — печально покачала головой царица. — Я здесь, чтобы усыпить тебя. Завтра ты отправишься в Бездну.

— Вот как, — Локи жестом пригласил мать в спальню и отослал полусонных слуг. — И ты здесь, чтобы подготовить меня? Какая забота!

Он ожидал от себя другого: хотя бы страха перед усыплением и неизбежной участью, но почти все сильные разрушительные эмоции оставили его, кроме злости на отца, которую он без зазрения совести выказывал матери. Напускное спокойствие и вязкость сознания явно имели магическое происхождение.

— В Бездне ты будешь не один, — царица села в изголовье кровати, не замечая наглого тона и колкостей. — С тобой переместится прислужник отца: ворон или волк. Мы не оставим тебя и, если понадобится, придем на помощь.

— Выбираю таракана.

— Что? — брови матери от неожиданности взлетели вверх, за что Локи мысленно поставил себе плюс за удавшуюся шутку.

— В качестве соглядатая. Отец недавно отдал мне своих тараканов. Пусть кто-нибудь привезет их из поселения. Нет в мире более живучих существ, ведь они прожили несколько тысячелетий. Их я с собой и возьму. Достойные шпионы для великого Всеотца?

— Достойные, — кивнула мать, не оценив шутки. — Ложись спать. Я побуду рядом.

— Давай усыпляй, — пробормотал Локи. Ему требовалось хоть немного времени на раздумья, но и этого его лишили, подослав приемную мать, которую он не может прогнать или заставить долго ждать. Надо было утром уехать в поселение, несмотря на намеки отца. Запереться там и готовить армию. А теперь всё — его не вернут из Бездны, его просто выбросят в бессознательном состоянии как ненужную, опасную игрушку в надежде, что он разгромит какой-нибудь другой мир, не принадлежащий Всеотцу. Локи нарочито медленно раздевался: эти несколько мгновений, возможно, последние в его короткой жизни. Его точно умертвят, если не получится что-то из того, что мать с отцом задумали сделать ночью. Не верил Локи, что его просто так решили усыпить — что-то затевалось. И уже никак не сбежать. А ведь ему дали целый день на побег: как можно было упустить его! Променять на слежку за девками! В Бездне он был свободен. Там множество женщин, готовых ради него на все. Там он найдет нового могущественного союзника, особенно со своими новыми силами. Там он станет по-настоящему великим. Докажет хотя бы себе, что он нечто большее, чем тень брата, неудачный эксперимент Одина, навязчивая идея Хагалара. Но в Бездне его ждет Танос со страшной карой, от которой не скрыться. Лучше уж умереть во сне, особенно сейчас, когда напущенные отцом чары не дают ни запаниковать толком, ни даже уболтать мать и вызнать истинное положение вещей.