— Не знаю, что и сказать, — протянул учитель после продолжительного молчания. — Темное какое-то дело, если судить по твоему рассказу. Приехать к тебе в тюрьму я не прочь, но только через несколько дней, сейчас есть дела. Посмотрю на твоего Хагалара, заодно можем устроить охоту с соколами. Не сезон уже, всяко, но морские птицы еще не перевелись, а мои сокола засиделись. Славная может получиться охота. Очень славная… А твой Хагалар, если из Гринольвских, то лучше спросить у самого Гринольва или у тех, кого он вырастил. Я знаю только одно: когда стало известно, что ты маг, многие придворные волшебники заявляли о своей готовности тебя обучать, всем им было отказано, многие из них потом ушли сами или таинственно исчезли.

Учитель огляделся по сторонам, будто опасался шпионов, и продолжил шепотом:

— Локи, не в этих стенах будет сказано, но твой отец несколько раз полностью менял своё окружение. И куда девались его бывшие фавориты, известно только норнам. Асы исчезали и никогда больше не появлялись.

Локи нахмурился. Он вспомнил, как путешествовал по видениям отца и видел того, кто сейчас назывался Алгиром и занимался медициной в поселении. В прошлом он был придворным целителем, а, может, и кем-то большим.

— Локи, — продолжил учитель тихо, — твой отец чрезвычайно мудр, но столь же и безжалостен. И то, что он проливает слезы над чьей-то могилой, может ничего не значить.

Царевич кивнул и отодвинулся подальше. Перед глазами встал ужас двухлетней давности, когда отец держал Тора над пропастью. Он ведь мог сразу поднять обоих сыновей на Радужный Мост, но поступил иначе. Бог должен был предвидеть попытку самоубийства, но не предвидел… Или дал событиям развиваться своим чередом. А потом устроил пышные похороны, всё в соответствии с приличиями, так что заявление Тора в Мидгарде, что все скорбели, было искренним…

Локи хотел задать следующий вопрос, как вдруг его внимание привлек черный силуэт на окне. Всеотец следит за всеми и ничто не укроется от его вездесущего взгляда.

— Здравствуй, Хугин, — Локи с трудом заставил себя встать с теплой шкуры и подойти к птице. — Передай отцу, что я приехал на несколько часов повидать учителя и что если я ему не нужен, то предпочту уехать без лишнего шума. И извинись перед ним за то, что я не присутствовал на празднике… Если вы вообще праздновали несостоявшуюся Охоту.

Ворон наклонил голову влево и поскреб лапкой по подоконнику. Царевич вспомнил, что так до конца и не разгадал таинственный шифр пернатых советников. Он многое не сделал из того, что собирался, потому что его постоянно увлекали новые идеи. Он бросал старые, едва начав. Возможно, это его и погубило. Как и еще одна мелочь, игнорировать которую в последнее время было все сложнее: он привык искать виновных вокруг себя. В поломке системы отопления виноваты Раиду, фелаг, логисты, мастера, кто угодно, только не воспитанник Одина. Как и во всех предыдущих неудачах. Первым крупным провалом стало разрушение Радужного Моста и попытка убить Тора чужими руками. Потом заведомо невыгодная сделка с Таносом, детали которой так и остались неясными. Потом поражение в Нью-Йорке, а теперь еще и водопровод. Всё, к чему Локи стремился, рушилось, даже если победа была близка. Из-за чего? Сначала помешали Хеймдаль и брат. Убей он обоих, отцу пришлось бы сделать наследником единственного сына. Потом он очень неудачно перенесся в мир читаури. В Нью-Йорке надо было не упиваться битвой, а стоять рядом с Тессерактом и атаковать скипетром каждого, кто пытался подойти — и всё, Мидгард пал бы к его ногам. По крайней мере, до появления подмоги из Асгарда. В поселении стоило лучше следить за подчиненными. Не допустить поставок смертельных газов, не ставить ничего в теплый дом, не мешать вместе два проекта — по электричеству и по отоплению.

Как и большинство асов, задним умом Локи был очень крепок, только вот многочисленные «если бы» уже не имели значения. Со случившимся ничего нельзя поделать, но он мог по крайней мере не повторять ошибок, просчитывать дальнейшие события хотя бы на шаг вперед и получать больше необходимой информации. С такими мыслями он заснул.

— Ты знал, что Локи здесь, почему же не сказал мне? — спросил Тор за завтраком.

— Думаю, он и сейчас еще здесь, — пожал плечами Один. — Взгляни в окно. Гуликамби возвещает рассвет, а твой брат в последнее время привык вставать поздно.

— Я пойду к нему, — Тор решительно отодвинул огромную тарелку с яствами. — Позову к столу. Он и так пропустил вчерашний праздник.

— Не стоит, — подала голос Фригг. — Если бы твой брат хотел разделить с нами трапезу или торжество, он бы сам спустился к нам. Мы должны уважать его мнение.

— Но зачем он здесь? — Тор внимательно посмотрел на отца. — Что вдруг привело его домой посреди ночи да еще и в канун Йоля? Что-то случилось? Или он опять задумал недоброе?

— Он передал мне, что хочет повидаться с вашим учителем пыток, — Один осушил очередной кубок, и расторопные слуги немедленно заполнили его до краев.

— В середине праздничной ночи? — Тор решительно встал. — Отец, он наверняка что-то задумал. Я должен остановить его, пока не поздно…

— Сядь! — Один чуть повысил голос, а громогласное эхо тут же повторило его, усиливая в десятки раз. — Оставь Локи в покое. Пусть делает, что хочет.

— Но…

— Мунин присмотрит за ним.

Под потолком послышалось призывное карканье. Тор поднял голову: живые глаза отца могли появляться и исчезать по мановению руки своего повелителя. По крайней мере, так казалось тем, кто не верил, что птица может летать абсолютно бесшумно. Мунин спикировал вниз, схватил куриную ножку и вместе с ней вылетел в окно. Один сделал вид, что ничего не заметил, Фригг тепло улыбнулась и покачала головой. Тор проводил птицу недовольным взглядом. Шпион Всеотца ни о чем не расскажет ему, а ведь он тоже вправе знать, чего ожидать от Локи. С тех пор, как он притащил его в Асгард, он понятия не имеет, чем занимается скользкий братец в своем мире магии и почему сбегает домой по ночам, никого не предупреждая и ни с кем из семьи не общаясь. Тор мог расспросить учителя, но тот был столь простодушен и прямолинеен, что Локи вертел им, как хотел, еще в детстве, а сейчас изворотливости у него поприбавилось. Тор мог в любой момент отправиться в поселение отверженных, но там он смотрел, а не видел. Он ничего не понимал в научной зауми, подозревал только, что именно оттуда Локи прислал Сиф таинственного наставника, который в последние дни не появлялся к немалому огорчению царственной невесты. Зато Ивар прислал ей сову. По крайней мере, Тору показалось, что это обыкновенная маленькая сова, однако Сиф пришла от птицы в полный восторг и сказала, что это сплюшка. Тор разразился бурным смехом, подумав, что это личное имя совы, но оказалось, что название вида. Отсмеявшись, Тор сказал, что хотел бы посмотреть на аса, который дал сове такое комичное название. Сиф посмотрела на него волком и заявила, что ничего смешного не видит ни в сплюшке, ни в лесном коньке, ни в пятнистом сверчке, ни в еще нескольких названиях, который Тор не запомнил, но которые он бы точно не дал птице, если бы ему довелось заниматься выбором имени. Одним словом, они чуть не поссорились с Сиф из-за птиц и расстались крайне недовольные друг другом. Раньше Сиф ловила птиц лично, это была охота, и Тор горячо поддерживал ее увлечение, считал его достойным. Теперь же она все чаще принимала птиц в дар от этого странного поселенца. Откуда только он их брал? Однако Тор привык доверять Сиф как себе, она потом и кровью доказала свою верность старшему сыну Одина. В отличие от Локи. И есть только одна возможность узнать хоть что-то о том, что творится в голове у скользкого братца.

— Отец, ты говорил, что не будешь против, если один из моих друзей, бравый воин, пересечет ворота бессмертного города.

— Не буду, — кивнул Один, даже не глядя на сына. — Но ты выбрал не лучшее время года для того, чтобы звать гостей. Со дня на день выпадет снег, красоты потускнеют, даже сейчас светового дня слишком мало. Обожди до лета.