— Вот каков ваш царевич, — глава ЩИТа не смог удержаться от злорадной ухмылки.
— Что слышу я, — послышался хрипловатый голос не отрывающегося от книги, — какой ужасный слог, какое поношенье речи немцев! Чистейшее звучанье как могли вдруг заменить австрийским диалектом? Что за учитель стал тому виной, что даже сын Вотана благородный столь низким языком заговорил? Те, что богами ныне мнят себя, слух немцев диалектом оскорбляют!
— Лагур говорит всегда несколько путано, — вмешался Ивар, — простите его за это. Но я соглашусь с ним: у Локи ужасное произношение. Я представить боюсь, как сильно оно коробит слух истинных немцев. По некоторым, независящим от нас обстоятельствам, мы все вынуждены вкраплять в речь немецкий, и произношению уделяем большое внимание. А сын Одина, кажется, нет. Стоит указать ему на эту оплошность. В его защиту могу сказать лишь, что он знает великое множество языков Мидгарда. Он как-то говорил, что с детства учил все диалекты и разновидности норвежского, шведского и прочих языков, на которых разговаривали служители богов. Ведь надо же общаться с подданными.
— Произношение — единственное, что коробит тебя? — заинтересованно и несколько удивленно спросил Фьюри.
— А на что еще мне стоило обратить внимание? — Ивар, откровенно потешаясь над собеседником, умильно похлопал глазами.
— Возможно, как быстро ваш божественный захватчик сдался двум ничтожным муравьям. Или на призыв к порабощению человечества, — Фьюри не мог поверить в то, что над ним не издеваются, а действительно не видят ничего противоестественного в речах божка.
— Призыв? — Ивар взмахнул руками, изображая удивление и бессовестно игнорируя неприязнь в голосе директора. — Помилуйте, вы всё поняли неверно. Сын Одина просто отмечает, что люди подчиняются асам. Так и есть с тех пор, как Мидгард, подобно всем прочим мирам, принял протекторат Асгарда.
— В каком это году и с кем вы заключали такое соглашение? — скептично спросил директор.
— В каком году… — Ивар наморщил лоб. — В 990-м по вашему исчислению, если не ошибаюсь. А вот с кем… Боюсь соврать, какой именно вождь это был, но с тех пор длань всемогущего Всеотца простирается над людьми.
— Почему-то ваш царевич не в курсе, что наш мир ему и так принадлежит, — зло бросил Фьюри. — Ради чего он допустил гибель тысяч своих «подопечных»?
— Боюсь, вы неправильно понимаете суть, — Ивар очаровательно улыбнулся — уже за одну эту нескончаемую улыбку его хотелось хорошенько приложить о стол. — Сыну Одина нет смысла завоевывать то, что и так принадлежит его отцу. Но он еще молод, Всеотец вполне мог отправить его потренироваться в ведении военных действий на нейтральной территории. В прошлые времена в Мидгарде часто тренировались полководцы: у вашего мира много несравненных достоинств, к тому же вы не принимаете участия в общей политике.
Фьюри решил не продолжать расспросы. Позицию чопорного «бога» он понял, пускай и не разделял, а обнаружить спустя год, что вся военная кампания была лишь тренировкой для будущих правителей Асгарда, а человеческие жертвы — несчастными случаями, на которые не стоит и внимания обращать, было, мягко говоря, неприятно. Продолжать бесплодный спор и неуместный обмен колкостями не имело смысла.
— Сколько тебе лет? — спросил он с подчеркнутым интересом. По большому счету, этот вопрос следовало задать Тору два года назад, но случай все не представлялся.
— Меньше двух тысяч. По асгардским меркам я немолод, если пересчитывать на ваши года, то мне двадцать шесть.
Немолод в двадцать шесть лет? Такой ответ сильно озадачил Фьюри. Сколько же живут эти чертовы бессмертные? И каким образом их можно убить, если Локи не сломал себе ни одной кости при встрече с Халком, а Тор выжил и даже не поцарапался после падения с Хеликарьера, летевшего на высоте девяти тысяч метров?
Джейн неслась по автостраде, соединяющей Нью-Йорк с Истоном, и страстно желала только одного: оставить Америку навсегда. Собрать вещи и переехать в Лондон, Париж… Куда угодно, лишь бы подальше от Штатов. Подальше от свалившегося на голову Тора.
Она так и не поняла, как он ее нашел. Опять. Почему-то он всегда оказывался рядом именно тогда, когда она меньше всего этого ожидала. В прошлый раз — на конференции, в этот — в Макдональдсе на третьей Авеню. Она как раз дожевывала гамбургер и собиралась уходить, как вдруг он появился, словно из ниоткуда, в обычной человеческой одежде и с конкретными намерениями: забрать ее сию же минуту в Асгард и сочетаться узами законного языческого божественного брака. Абсурд! Пока Тор отсутствовал, Джейн успела повидаться с Дарси, но подруга ничего путного посоветовать не смогла, только утверждала, что Джейн ни в коем случае нельзя ехать в Асгард. Сегодня её зовут в жёны, а завтра убьют в угоду какому-нибудь знатному асу. Или в жертву принесут. Смертные, обласканные богами, всегда кончали плохо, Джейн это и раньше знала, но для пущей уверенности перечитала все попавшиеся под руку мифы.
Она наделялась, что Тор о ней забудет, а если и не забудет, то, по крайней мере, не найдет, но то ли вездесущий ЩИТ, то ли интуиция привели его в ресторан, где он в ультимативной форме на глазах у изумленных посетителей сообщил ей о своем решении взять ее в жены. Ошарашенная Джейн открывала и закрывала рот в поисках подходящего ответа, объясняющего отказ от такой невероятной чести. Она нервным движением указала на столик у стены, откуда только что встала немолодая женщина и где можно было поговорить с глазу на глаз. Тор терпеливо ждал ответа, убежденный в неминуемом согласии — весь его облик, уверенный и мужественный, говорил сам за себя.
— Прости, Тор, но я не хочу замуж, — наконец, прошептала Джейн. — У меня есть жених. И работа. В Асгард я не хочу. Ты очень милый, но нет. Всё же нет, — астрофизик закусила губу, боясь представить себе ярость бога.
— Храбрая Джейн Фостер, ты сама поцеловала меня перед нашим первым расставанием, — напомнил Тор, заметно удивленный подобным ответом. Джейн прекрасно помнила ту оплошность и ругала себя за неё на чем свет стоит. Тогда ей казалось, что бог-бойфренд — это замечательно, ведь ни у одной другой девушки нет такого счастья. А если совсем честно, то ни о чем она тогда не думала. Тор ей понравился, вот она и поддалась порыву, эмоциям — поцеловала. Кто бы знал, чем всё это обернётся.
— Прошло два года, — пробормотала она невнятно. — Это большой срок. Это очень большой срок. Всё изменилось. И моя жизнь изменилась, тебя не было рядом, а жить изо дня в день одним впечатлением, даже таким сильным, я себе позволить не могу. Прошло слишком много времени.
— Какие же вы, смертные, непостоянные, — пробасил Тор слишком громко — на него обернулась парочка из-за соседнего столика. — Всего два года прошло.
— Ну прости, — Джейн нервно кусала губы. — Я совершенно точно не готова переезжать в Асгард. Если бы ты переехал ко мне… — она запнулась. Жить вместе с Тором в Америке ей тоже не очень хотелось. Бог среди смертных принесет кучу проблем и неприятностей, не даст сосредоточиться на работе. Вот если бы он всё своё время проводил в ЩИТе, вспоминая о своей ненаглядной только иногда… Но нет, даже такой расклад не подходил: зачем ей парень, с которым не составить полноценной семьи, который будет только изредка приходить и при этом настаивать на верности? Как у них там в Асгарде с неверностью, лучше было даже не думать.
— Я не могу пока покинуть Асгард, — к радости Джейн ответил Тор. — Возможно, через несколько лет.
Джейн похолодела: вот только еще не хватало, чтобы он вспомнил о ней лет через пять-десять, когда она найдет какого-нибудь хорошего, преуспевающего парня и станет счастливой женой, матерью и ученой.
— Вот тогда и поговорим, — выпалила она так громко, что на нее зашикали. — Если хочешь, приходи ко мне, я рада пообщаться. Ты такой… — она хотел сказать «смешной», но вовремя спохватилась, — милый.
— Я сделаю все, что в моих силах — произнес Тор величаво, — но я не ожидал, что вы, смертные, так быстро забываете о своих чувствах и изменяете собственным намерениям.
