— Приветствую мужа, доблестно занимающегося каскетом, — торжественно произнес Один, когда понял по намекам Хагалара, что Лагур не отвлечется от книги. На прямое обращение к себе ученый тоже не среагировал. Он продолжал увлеченно водить пальцем по стихотворным строкам, не замечая ничего вокруг.
— Так бывает, — пожал плечами Хагалар. — Когда Поэтический Лагур увлекается чтением, то ничего не видит и не слышит. Подожди немного, великий Один, и ты внемлешь гласу нашего лучшего ученого.
Всеотец хотел возразить, но тут страница кончилась, Лагур отвлекся и приметил-таки гостя.
— Прошу простить, великий мудрый Вотан, я не заметил в темноте тебя. Когда вокруг царит сиянье Рая, и Ад суровый прелестью манит, когда сам Мефистофель возглашает, что делать смертным в час страданий их, мне сложно возвратиться в мир иной, пускай и освещенный ликом Бога.
Хагалар едва сдержал смех при виде вытянувшегося лица владыки Асгарда. Примерное содержание «Фауста» знали все поселенцы, или, по крайней мере, все, кому судьба приказала делить с Лагуром жилье или работу. Но Всеотец точно не входил число знающих.
Один смерил склонившегося Лагура взглядом, который мог обозначать что угодно.
— Ты, видимо, ошибся, Хагалар, — произнес владыка, и в его голосе сквозило резкое недовольство. — Этот безумец не может обладать ученой мудростью.
— Однако обладает, — перебил мастер магии, приподняв уголки губ. — Поэтический Лагур — лучший ученый поселения. Создатель одеяния твоих несравненных деток, между прочим.
— Я начинаю думать, что Фригг была права в своем стремлении забрать Локи, — надменно произнес Один и снова обратился к Лагуру, который успел перевернуть страницу, но еще не успел погрузиться в чтение. — Поведай мне о каскете.
— Если чего не поймешь, я переведу, — подмигнул Хагалар, ощущавший почти физическое удовольствие от одного вида сконфуженного Одина, славившегося в свое время любовью к дурным шуткам и злорадству. Чего только стоило создание Фенсалира с лягушками и тритонами, которых смертельно боялась Фула! Хагалар считал, что Один был зол, а, может, даже обижен на сестру жены, но не мог отомстить ей открыто. Зато нашел способ сделать красивый жест для Фригги и одновременно подпортить жизнь ее наперснице — подарил дорогой подарок, в котором обязал жить обеих женщин. Мало того, что лягушки отвратительно квакали, мешая спать, так еще и Фула отказывалась выходить из покоев в страхе перед тритонами. Хагалару и Фригге пришлось на пару уговаривать Одина приспособить чертог для жизни, но тот долго не хотел идти на уступки. Избавить обитателей от лягушек и жаб он, несмотря ни на что, категорически отказался, но хоть кошмарные тритоны исчезли, чему Фула была несказанно рада.
— Прошу простить меня великодушно, но результат отсутствует, увы. Бессилен разум мой в сию проникнуть тайну. Мы сотни испытаний провели, но все они безрезультатны были… Нет, не открыть нам каскета секрет — ларец сей дивный заберет в могилу и то, что до сих пор нам показал… Гексацианоферриат весьма упорен в сокрытье тайн, нам не под силу он! Лишь два пути нам могут быть пригодны, коль не хотим мы пораженье потерпеть — иль в мир людей нам обратиться должно, или к хримтурсам на поклон идти. Когда ж они помочь не пожелают, или не смогут тайну ту раскрыть — тогда смириться нам, увы, придется, и путь иной для равновесия искать…
— Перевести на обычный асгардский? — услужливо предложил Хагалар, скрыто торжествуя.
— Не стоит, — хмурый Один помотал головой. — Я уловил суть его речи. Ты с ним согласен?
— Я согласен с тем, что за год мы ничего не смогли сделать, — признал поражение Вождь. — Сейчас вроде бы стало понятно, из чего каскет состоит, но он постоянно меняет свои свойства. Беркана изучает схожие артефакты, пытается хоть как-то разобраться в кристаллической решетке, но пока ее поиски тщетны. А вот в Етунхейме должны были сохраниться записи по созданию ларца.
— Но етуны не должны узнать, что артефакт разбит, — уверенно заявил Один.
— Тогда остаются ничтожества-люди, у которых есть любопытные методы познания мира. Отсутствие магии способствовало развитию науки об элементах, — добавил Хагалар. — Но пускать людей в Асгард…
— Не людей в Асгард, — глухо откликнулся Один. — А асов в Мидгард. Мой сын дружен с учеными. Мой старший сын, — поправился он, когда увидел удивление на лице Хагалара. — Если он еще не уехал, пусть возьмет с собой ученых по каскету и сам каскет. Договорится с людьми. Быть может, у них получится. У нас достаточно золота, чтобы оплатить любые исследования.
— Подожди, позволь уточнить: ты хочешь, чтобы твоя младшая плоть и кровь…
— Об этом не может быть и речи, — перебил Один, грозно сверкнув глазом. — Локи останется здесь под твоим присмотром. Пусть идут остальные.
Хагалар крепко задумался. Это был прекрасный повод спровадить Раиду, но крикливое подобие ученого не согласится, да и в трубах, к установке которых вот-вот приступят, это недоразумение разбиралось лучше всех. Нельзя отправлять его. А вот Лагура, Беркану… Да и Ивара. Он уже разбил Тессеракт на мелкие осколки, оплести их кожей и сделать амулеты могут и рабочие, его присутствие совсем не обязательно. Самые большие успехи в деле электромагнетизма все равно не у его фелага. Значит, его можно смело заслать к людям без особых потерь. Он будет отличным парламентером и шпионом. Наконец-то Хагалар узнает, что произошло в Мидгарде на самом деле. Надо срочно найти Дочь Одина и объяснить ей все магические выкладки. Она достаточно умна для того, чтобы их понять… Но слишком напугана наказанием. Хагалар скривился, только представив себе возможное объяснение с воспитанницей. С того памятного дня он с ней не поговорил, но когда-нибудь сделать это придется. Магиологичка нужна живой и преданной. Хотя пока Одинсдоттир — наименьшая проблема. Даже если она все перепутает, люди, возможно, смогут разобраться. Придется теперь идти за Тором и предупреждать его о том, что поездка откладывается. Хорошо, если он еще не успел перенестись в Мидгард.
Беркана не могла отделаться от чарующих картин. Локи… Тот самый Локи, которого она знала почти год, оказывается, мог быть нежным, мог обнимать так сладко, как ни один другой мужчина, мог дарить неземное наслаждение. В это нельзя было поверить, но она видела своими глазами.
— Прости, — прошептала она, хватая за руку направившегося к выходу богу. — Если бы я знала, какую боль принесу тебе, я бы никогда не осмелилась. Aber jetzt bist du in Sicherheit{?}[Но зато теперь ты в безопасности]: Один поклялся, что не тронет тебя.
— В его клятве казнь не фигурировала, — откликнулся Локи, и только тут Беркана поняла, какую досадную ошибку допустила. Ведь и в самом деле! В клятве Всеотца говорилось про боль и страдания, но можно убить тихо, не принося боли и страданий. Неужели божественная невеста не заметила подвоха? А ведь она сама видела, сколь страшен гнев Одина: Хагалар водил ее к раненому, спящему Локи, которого только-только привезли в поселение. Какая-то была страшная картина!
— Алоизетта смогла попасть из Бездны в Асгард, — задумчиво произнес Локи, спокойно отвлекаясь от возможной скорой кончины. — Надеюсь, она такая одна, и все остальные погибли.
Беркана хотела поведать о своем побеге в Ванахейм, но не решилась, хотя слова так и рвались наружу. Царевич мог мстительно рассказать о нем Хагалару или главе магиологов, а тогда страшное телесное наказание неминуемо. Беркану привычно передернуло при одной мысли о розгах и публичном унижении.
— А кто остальные? — полюбопытствовала она, прогоняя ужасающие воспоминания о наказании самого царевича.
— Остальные девицы, которым я обещал жениться.
— Ты хотел взять сразу несколько жен? — Беркану покоробило подобное признание. Конечно, законы Асгарда позволяли иметь до четырех жен и бесчисленное количество наложниц, но Алоизетта была несравненным совершенством, рядом с ней любая другая…
— Я не сбирался жениться вообще, — Локи сбил Беркану с мысли и вырвал кисть из ее захвата. Он сделал пару шагов к выходу, но магиолог не собиралась отпускать его так просто:
