— Когда наша свадьба? — спросила она как бы невзначай.
— Это не имеет значения. Мы можем объединить две церемонии, можем немного подождать. Я лишь хотела сказать тебе, что скоро надо будет сделать официальное заявление.
— И правильное заявление, — добавила Фула таким тоном, что Сиф передернуло. Слишком много слащавого притворства неприкрыто звучало в ее голосе.
— Скажите мне, что делать, и я сделаю, — бросила Сиф чересчур резко. Мысленно она сражалась с Фулой на копьях и неизменно выигрывала. В реальности Фула сидела напротив нее и подавляла одним своим надменным видом.
— Пока — ничего, — одобрительно, но в то же время величаво кивнула Фригг. — Тор в ближайшее время поедет в Мидгард и, возможно, вернется не один.
— Смертная, — пренебрежительно фыркнула Сиф. — Он и в самом деле хочет жениться на ней?
— В самом деле, — подтвердила Фула с ничем не прикрытым неудовольствием. — Я говорила с ним откровенно. Он хочет сделать ее своей женой.
— И царицей?
— Нет.
— Слава Иггдрасилю, — У Сиф камень с души свалился. С Тора сталось бы устроить проблемы всем своим родным и близким и заявить, что царицей мира богов станет немолодая женщина из бренного мира смертных.
— Их свадьбу проведем после твоей, — продолжила Фула. — Смертная может стать только второй женой, но никак не первой.
— Зачем вообще церемония? — искренне удивилась Сиф. — Смертная не может просто сюда переехать?
— Тору хочется свадьбу, — пожала печами Фула. — Зачем отказывать моему любимому племяннику в такой малости? Или тебе претит сама мысль о смертной?
— Нет, — угрюмо буркнула Сиф. Можно подумать, что даже если бы она была сильно против, ее мнение играло хоть какую-то роль.
— Ну вот и хорошо, — Фригг встала. — Я рада, что мы так хорошо понимаем друг друга, Сиф.
— А уж я-то как рада, — натянуто и как-то совсем фальшиво улыбнулась в ответ воительница, нервно сглатывая под пронзительным взглядом Фулы.
— Не хочешь наперегонки? — заговорщицки предложил Локи Тору, гарцующему подле отца.
— Нет, не сейчас, — отмахнулся бог грома и с плохо скрытой завистью посмотрел на новую лошадь Локи. Красивая, сильная, выносливая. Ему самому, якобы любимому сыну, отец уже около ста зим не покупал ванахеймскую лошадь, а как блудный братец вернулся, так ему сразу же посыпались царские подарки.
Тор не ожидал, что о его тайной поездке в Мидгард узнают родители. Скользкий братец отрицал свое предательство, да и смысла ему не было ни во что посвящать отца. Только вот никто другой не знал о поездке. Тор терялся в догадках, но сделать ничего не мог: отец ясно дал понять, что в курсе всего и не возражает.
— Если ты считаешь, что поступаешь правильно, я препятствовать не буду, — глубокомысленно изрек он вместо привычной бурной тирады, которую так ждал Тор, а потом объявил, что отправляется в поселение отверженных вместе с сыновьями, но без супруги. Тор удивился, но виду не подал.
Поскольку царская семья выезжала из столицы официально, понадобился целый кортеж, который провожали тысячи любопытных асов, сгрудившихся весьма внушительной толпой у главной дороги. Тор чувствовал себя омерзительно: он привык к тому, что толпа ликует, когда он торжественно возвращается с победой в окружении бравых воинов, а вовсе не когда его глубоко личное дело становится достоянием общественности и порождает бестолковые кривотолки. А уж как глупо и неуместно кортеж будет смотреться на земле отверженных: маленькие домики, больше походившие на лачуги, так тесно лепились друг к другу, что между ними с трудом разъезжались две лошади.
Тор кинул недовольный взгляд на понурого Локи. Брат пришел в неописуемую ярость, когда узнал о сопровождении и об отце. Он тут же бросился писать письма в поселение, чем только усилил подозрения Тора. Локи явно готовил что-то нехорошее. Скорее всего, восстание. Отцу не следовало столь безрассудно доверять полукровке, без малейшего зазрения совести прикончившего родного отца. Если бы Тор был царем, он бы уже сослал Локи куда подальше, но отец придерживался несколько иного мнения. У Тора был только один шанс избавиться от Локи: доказать отцу нечистоту и корыстность помыслов последнего. Ради этого он устроил допрос ученому, сопровождавшему скользкого братца, но ничего путного от него так и не добился. Крикливый ас, развлекавший мать во время неусыпного слежения за Локи, совсем не походил на предателя. Правда, на вора тоже, несмотря на то, что фенсалирская змея висела у него на шее без дозволения матери. Тор попытался отобрать ее, но был укушен сразу в несколько пальцев, а мать заявила, что раз змее Ивар нравится, пусть забирает. И ведь даже не спросила, как он посмел войти в священный Фенсалир!
Голова Тора была забита самыми нелицеприятными мыслями, да еще и лошадь норовила споткнуться на совершенно ровной дороге. К воротам поселения наследник подъехал с испорченным настроением. Отец велел кортежу подождать за оградой, а сам в сопровождении сыновей и болтавшего без умолку Ивара переступил границы мира отверженных. Тор давно не был в мире магии и подивился произошедшим переменам. Сараи обновились, заблестели свежей краской и новыми крышами, тут и там лежали кучи глины, песка и другой ненужной дряни, ранее скрытой под слоем чистого, белого снега. Вонь стояла не просто удушающая — тошнотворная — Тор закашлялся с непривычки, а братцу хоть бы хны.
— Добро пожаловать в наш мир, — перед Тором словно из-под земли появились пожилые мужчины в разноцветных, но одинаково грязных одеждах с богатыми украшениями. Секундой позже они пали на колени, приветствуя правителя Асгарда. Тор с немым отвращением смотрел на бесплодную землю и не спешил пачкать в ней любимые походные сапоги. В прошлый свой зимний приезд он хотя бы ходил по свежему снегу, а сейчас видел под собой выжженную, мертвую землю неопределенного цвета. Пока он размышлял, Локи спешился и помог спешиться отцу. Не успел Тор последовать их примеру, как вдруг…
— Один! — послышался высокий девичий голосок. Все разом обернулись к источнику звука. Со стороны домов к гостям на бешеной скорости приближалось нечто ярко-золотое, похожее на шаровую молнию, столь блестящее, что глаза начинали болеть при попытке разглядеть очертания. Тор сощурился и только тогда понял, что видит молодую девушку в ярких, начищенных до блеска доспехах, на которых плясали солнечные блики. Она неслась к нему на всех парах, размахивая огромным, совсем не подходящим ей по размеру мечом, не то пламенеющем, не то леденеющем, не то и то и другое сразу. Зрелище завораживало: никогда Тор не видел ничего подобного. И не он один. Отверженные во все глаза следили за золотым ураганом. Все были настолько поражены, что пропустили момент, когда девушка подбежала к Всеотцу и с поразительной легкостью приставила тяжеленный клинок к его горлу.
— Я вызываю тебя на бой! Ты мне за все ответишь!
Комментарий к Глава 55 Ну и как вам Мери Сью во всей красе?:)
====== Глава 56 ======
Беркана бежала к Алоизетте что было сил, молясь, чтобы красавицу не убили на месте за подобную непозволительную дерзость и непочтение к властителю Асгарда. Магиолог не знала, что делать, знала только, что необходимо предотвратить катастрофу. Еще немного, еще чуть-чуть, и она все объяснит… Поздно! Она не успела!!!
Тор взмахнул Мьельниром, а Хагалар бросил в незнакомку сильное заклинание. Беркана инстинктивно зажмурилась и тут же споткнулась о какой-то камень, который совсем некстати появился на ее пути именно сейчас, в самый неподходящий момент. Падая, она заметила, как Алоизетта, не выпуская меча, свободной рукой легко и изящно перехватила молот и, не прилагая никаких усилий, отшвырнула в сторону. Мьельнир врезался в землю, оставив вокруг себя внушительную воронку идеально-круглой формы. Пока Тор во все глаза смотрел на свое непобедимое оружие, неприятно поразившее хозяина предательством, Алоизетта грациозно махнула рукой в сторону Хагалара — заклинание, во много раз усиленное, обернулось против своего создателя — все ученые упали навзничь словно подкошенные. Беркана пыталась закричать, но не могла — из-за бега ее дыхание сбилось. Хагалар… Он заменил ей отца, мать, всю семью. И он умер? Просто так, от одного взмаха руки незнакомки из бездны? Беркану трясло от вырвавшихся из-под контроля чувств, нахлынувших словно волна, тело не слушалось, а по лицу побежала одинокая дорожка слез. Она с трудом заставила себя встать. И только приблизившись, с облегчением поняла, что все живы, просто спят крепким сном.
