— Всё в порядке, отец, — откликнулся Тор, дружески хлопая того по спине. — Я тебе позже все расскажу.

Сперва Один прижал к груди супругу. Затем обнял сына. Локи переводил оценивающий взгляд с одного на другого и сравнивал между собой, в сотый раз убеждаясь, насколько они втроем похожи. Одна семья: схожая форма носа, схожее выражение глаз. И как он в детстве не замечал, сколь сильно отличается от родителей?

— Локи, я и не думал, что встречу тебя во дворце, — царевич очнулся, ощутив на своей спине руки бога. Объятия были короткими, но от этого не менее крепкими, обжигающими. Локи не нашелся, что ответить, да ему и утруждаться не пришлось — братец ответил за него:

— Он тут четвертый день, отец, и пока уезжать не собирается.

— Что ж, в таком случае, у нас еще будет время побеседовать, — Один бросил на сына короткий пронзительный взгляд и отстранился.

— А пока давайте завтракать!

Только этих слов и ждали. Скамейки с шумом отодвинулись, пропуская за стол, в боковые двери вошли слуги с подносами. Чего там только не было: креветки, морские гребешки, палтус, треска, сёмга, лосось, сельдь, мясо тюленя и акулы! Что и говорить, завтрак по случаю возвращения Всеотца больше походил на пир, однако Локи не мог заставить себя проглотить ни кусочка. Объятие отца до сих пор жгло спину, словно к ней приложили раскаленные головешки, но восторга и благоговения Локи при виде отца больше не испытывал, а золотое сияние вокруг его головы померкло. Тор что-то говорил об управлении государством. А ведь за неделю Локи ни разу даже не подумал обратить внимание на возросшие полномочия братца! Мать, в свою очередь, расспрашивала отца о здоровье. Локи уже догадался, что он был на целебных источниках, но не мог понять, что за болезнь его терзала.

Вдруг царевич почувствовал, что рука бога тяжело опустилась на плечо. Все мысли сразу улетучились. Это было, мягко говоря, неожиданно: секунду назад царь сидел на лавке с противоположной стороны, а сейчас уже стоял рядом да еще и с четким приказом следовать в башню. Локи было все равно, куда идти, его больше интересовала причина, из-за которой отец покинул праздничный завтрак да и еще его с собой прихватил. Расставание со скамьей потребовало титанических усилий и чуть не закончилось некрасивым падением. Отец куда-то вел по большой широкой лестнице. Куда-то наверх. И тут Локи вспомнил. Валаскьяльв — личная башня отца! Царевич недоуменно пролистал в голове воспоминания, связанные с этим великим местом. Предпоследнее посещение закончилось такими открытиями, после которых Локи еще долго не мог прийти в себя. Но сейчас… Неужели отец против опытов над животными? Но если против, почему Мунин согласился участвовать?

— Проходи, — Один кивнул на дверь, с обеих сторон которой стоял почетный караул. Локи пару раз глубоко вздохнул, прежде чем переступить порог. В покоях отца всегда витала атмосфера чего-то таинственного, неизведанного, запретного — в этом месте любой чувствовал себя не в своей тарелке. Здесь всегда было скрыто что-то желанное, заветное, что-то, чем очень хотелось обладать и иногда даже удавалось стащить, как Локи наивно считал раньше, втихомолку. В последний раз он был здесь вместе с братом, а в предпоследний — в одиночестве почти полгода назад. Локи встал туда же, где стоял раньше — у окна. И снова спиной к отцу, словно ожидая удара, которого точно не последует. После избиения, учиненного Хагаларом, Локи несколько раз ловил себя на мысли, что ему неприятно поворачиваться спиной даже к софелаговцам. Но они не могли причинить ему боли. Отец мог. Правда, не кнутом, а горькой правдой.

— Чего ты стоишь? Раздевайся и ложись.

Локи едва заметно вздрогнул от неожиданности. Раздеться? Улечься? Зачем? Царевич резко дернулся и мотнул головой, пытаясь согнать наваждение. Вмиг перед глазами заплясала пошленькая улыбка Хагалара, пучки розог и веревки. Волна ледяного ужаса пронеслась внутри: слова отца пробудили неприятные чувства, которые он испытал в тот ужасный день, заставили ощутить прежний позор с новой силой. От напряжения Локи сильно сжал кулаки. А если отец?.. Нет, не может быть, отец не мог, просто не имел права видеть тот позор! Локи почувствовал, что у него пылают щеки и плечи — одни от стыда, другие — от прикосновения отца.

— Ложись. Ты спишь на ходу, — решительно сказал Всеотец, насильно подводя к ложу. Локи немного успокоился и восстановил сбившееся от волнения дыхание. Едва опустившись на мягкую поверхность просторной кровати, царевич расслабленно сомкнул глаза и, не раздеваясь, уснул.

Когда он проснулся, солнце клонилось к закату, понемногу окрашивая покои в медный и красный цвета; голова гудела, как пчелиный улей, очень хотелось пить. И есть. Нет, есть не хотелось, только пить. Графин с водой приветливо подмигивал солнечными зайчиками со стола. Мгновением позже за тем же столом обнаружился и отец, сцепивший руки в замок и положивший на них подбородок. Увидев серьезное выражение лица Одина, Локи обреченно вздохнул, осознавая, что предстоит немаловажный разговор, и помотал головой, сгоняя остатки сна — пронзительный взгляд отца не сулил ничего хорошего. Теперь происходящее напоминало Ванахейм, мир, связанный с воспоминаниями о разрушенных мечтах и надеждах, мир, подаривший новую жизнь и новую веру.

— Выспался?

Это был риторический вопрос, всего лишь предлог для начала серьезного разговора.

— Да, отец, благодарю за заботу.

— Ты хотел поговорить со мной. Я тебя слушаю.

Локи растерялся. Поговорить? О чем? Нет, поговорить он, конечно, хотел, но не продумывал конкретные темы, считал, что отец спросит сам.

— Не за лягушками же ты прибыл сюда, в самом деле, — равнодушно усмехнулся Один, наблюдая за неоднозначной реакцией сына и указывая на стул перед собой. — Дело в твоих законотворческих проектах.

— В проектах? — бессмысленно повторил Локи. — Нет, отец. То были недостойные тебя глупости.

Он замолчал. Рано было говорить отцу о промышленной революции. Вот он вернется в поселение, запустит водопровод, тогда можно будет подумать о признании.

— Ты решил всерьез заняться наукой, — взглянув исподлобья, произнес Один несколько осуждающим, как показалось Локи, тоном. — Исследуешь моих птиц и зверей.

— Ты против?

— К чему спрашивать сейчас, когда ты уже исследовал? — усмехнулся Один. — Нет, не против. Когда-нибудь я расскажу тебе, как создавать волшебных тварей.

Локи заинтересованно подался вперед, желая узнать подробности будущего обучения. Он весь обратился в слух.

— Да, — кивнул Один. — В будущем. Пока попробуй с помощью поселенцев самостоятельно разобраться.

— Хорошо, отец, — Локи помолчал немного, собираясь с мыслями. — Многие асы называют тебя не только богом, но и бессмертным, это правда? — Вопрос прозвучал глупо, но царевич не знал, как сформулировать его иначе.

— Я бог, но я не бессмертен, как бы мне ни хотелось убедить себя в обратном. Я живу очень долго, но мой срок подходит к концу, поэтому тысячу зим назад я позаботился о преемниках.

-Что? — дрожащим голосом переспросил Локи. Такого честного и прямого ответа он не ожидал. Потерять отца сейчас, когда тот еще не раскрыл истинного предназначения воспитанника, когда етунская полукровка была беззащитна перед Тором и его прихвостнями, а союзники в лице поселенцев еще ничего достойного не создали!

— Я не собираюсь умирать в ближайшие столетия, — спокойно продолжил Один, заметив смятение младшего сына. — Но на еще одну тысячу зим меня не хватит.

— А ск… — Локи смутился. Он хотел узнать точный возраст отца, но не посмел задать прямого вопроса. — А мама?

— Кто знает, сколько ей осталось? Но, скорее всего, она переживет меня.

Локи сжал руки в кулаки, забыв об осторожности. Его мысли представляли собой хаос в чистом виде. Конечно, он любил и отца, и мать, но, если бы пришлось выбирать, кто из них будет жить дольше, он выбрал бы отца. Мать не приведет его к процветанию и успеху, а отец мог направить на верный путь, дать совет, подсказать правильное решение. Отец был гораздо мудрее, и Локи нуждался в его мудрости. Мать он очень любил, но закостенелой, детской любовью, которая в итоге не даст ему ничего. Его долг — восславить в веках имя отца, а вовсе не матери.